Конец «Крота» - Рэм Красильников

Вот тогда-то в Москве, видимо, и сняли запрет на «этажность» Ясенева, и на территории штаб-квартиры советской разведки появились высокие здания, хорошо видимые не только американским разведывательным спутникам, но и из автомашин, курсирующих по московской кольцевой автомобильной дороге.

У Льва Михайловича Плахова была автомашина «Жигули». Скоростной, подвижный, юркий «жигуленок» неяркого серого цвета хорош и в Москве, и для загородных поездок.

Вернувшись из Одессы в Москву в пятницу, Плахов уже в понедельник был в Ясеневе. Это сравнительно недалеко от дома, в котором он уже многие годы жил со своей семьей. Всего 40 минут езды по загруженным улицам. И поменьше, если приходится возвращаться домой поздно вечером, когда основной поток автотранспорта уже схлынул.

В Ясеневе Плахов быстро уладил служебные дела. Отчет о работе в Бангкоке он отправил в Москву из резидентуры, а сейчас только уточнял отдельные вопросы оперативной обстановки и своей непосредственной деятельности. Вопреки опасениям, что может что-то случиться в Бангкоке из-за выданной им американцам информации, все было спокойно. Американцы, похоже, выполняли свое обещание ничего не предпринимать во вред его безопасности. Ничего не произошло с оперработниками резидентуры, имена которых он назвал Вулричу и Николсу; не было видимых изменений в положении агентов советской разведки, которых он выдал американцам.

Правда, он так и не рассказал Николсу о проникновении советской разведки в службу безопасности Таиланда, хотя тот и интересовался этим. Чем он тогда руководствовался? — Плахов сейчас и сам не мог бы назвать причину. Сделал ли он это вполне осознанно, решив не посвящать ЦРУ во все оперативные дела резидентуры КГБ в Бангкоке? Или же захотел держать эти сведения как свой «резерв» на будущее? А скорее, попросту испугался за себя, поскольку американская разведка наверняка сообщила бы его информацию Сантибану. Не могла не сообщить, хотя американцы и дали обещание. Слишком опасно терпеть друга советской разведки в самом сердце таиландской контрразведки.

Покончив с делами служебными, Плахов так же быстро управился со своими личными проблемами. В отделе кадров он договорился о своем отпуске. Ему полагались целых два с половиной месяца. К радости семьи, Плахов никуда не поехал, занимался домашними делами, квартирой, покупкой вещей для нехитрого семейного хозяйства. С расходами не считался — деньги накопились за два года заграничной командировки. Да и американцы не поскупились — подбросили в Бангкоке золотые вещички и еще кое-что. Спрос на импортные товары в то время был в Москве большой. К тому же американцы пообещали солидную сумму, которую Плахов должен был взять в тайнике. В ЦРУ знали, как приучать «Пилигрима» к общению со своей московской резидентурой.

Многое из того, что привез сотрудник Первого Главного управления из «города ангелов», ушло на подарки приятелям и коллегам. И, конечно, жена, теща, взрослеющая дочь получили немалые дары из далекого Востока. Никто ведь не интересовался происхождением подарков — они воспринимались как должное. Дипломат, только что прибывший из-за рубежа, в глазах многих соотечественников — это если и не утопающий в роскоши царь древней Лидии Крез, то во всяком случае счастливый владелец больших богатств.

Заграничные вояжи всегда воспринимались законопослушными обывателями как прибыльное дело.

Отпуск для Плахова прошел в заботах и как-то незаметно.

Но депрессия и неопределенность не отпускали. И вот уже снова серый «жигуленок» привез Плахова в Ясенево.

Первые два дня на работе выдались для него на редкость скучными. Но потом события стали происходить одно за другим. Льва Михайловича Плахова вызвали к руководству и объявили о повышении в должности. Так старший оперуполномоченный Плахов стал помощником начальника отдела — должность не руководящая, а, скорее, административная, но престижная. Тут же новый помощник начальника отдела Управления контрразведки ПГУ удостоился благодарности за работу в Бангкоке по Сантибану и информацию о наркодельцах. Оценили и то, что он установил хороший контакт с Питером Николсом и «раскусил» в нем резидента Центрального разведывательного управления. Наградам, казалось, не было конца — майору Плахову было присвоено очередное воинское звание.

После всех этих приятных и радостных для него событий к Плахову вернулась былая самоуверенность. Он сделал для себя однозначный вывод: о его предательском контакте с американской разведкой в Ясеневе не знают и не догадываются.

И вот тогда Плахов окончательно решился. Он даст московской резидентуре Центрального разведывательного управления сигнал о своем благополучии и безопасности, сигнал о том, что готов к работе. Собственно говоря, теперь им двигали не столько сомнения и раздумья, которые владели все это время. Его толкали инерция и надежда, а впереди маячило солидное вознаграждение. Труден был первый шаг. Плахов сделал его еще в Бангкоке. Теперь — Москва. Шаги, которые он сделает, поставят его лицом к лицу с сознательным предательством.

Сигнальная метка «Вавилон»

Жилой дом на улице Вавилова для служащих иностранных представительств отделяли от американского посольства тридцать-сорок минут езды на автомобиле. Все зависит от транспортного потока, от умения и ловкости водителя, от везенья, наконец. Арнольд Бронсон, жилец дома на улице Вавилова, отличный автомобилист. Но в эти августовские дни 1986 года он не гнался за рекордами и почему-то не спешил перестраиваться в скоростной левый ряд, когда ехал на работу в посольство. Он что-то внимательно высматривал на правой стороне улицы Вавилова, но, выезжая на Ленинский проспект, Арнольд Бронсон дал выход своему водительскому мастерству. И тогда он наверстывает упущенное время, стараясь не опоздать к началу рабочего дня. Зато на обратном пути от посольства он уже ни на что не отвлекался. Дорога к дому всегда должна быть короче и быстрее.

И все же: что так внимательно искал разведчик «глубокого прикрытия» московской резидентуры ЦРУ, когда двигался черепашьим шагом в тихоходном правом ряду улицы Вавилова? Черепашьим шагом — это, конечно, преувеличение, но если уж быть наблюдательным, нетрудно заметить, что Арнольд Бронсон явно не торопился, когда ехал в правом ряду улицы Вавилова.

Ларчик раскрывался просто: Арнольд Бронсон терпеливо ожидал, когда же на почтовом ящике одного из домов улицы Вавилова, мимо которого он проезжал, появится сигнальная метка «Пилигрима». Условный сигнал, которым агент должен был сообщить Центральному разведывательному управлению о своем благополучии и готовности к дальнейшей связи.

В операциях Центрального разведывательного управления по связи с агентами в Советском Союзе постановка сигналов всегда занимала важное место. И тогда, когда агенту требовалось проинформировать резидентуру о чем-то существенном, и если разведке нужно было дать агенту какие-то указания. Сигналами могли служить графические метки мелом, губной помадой или краской, свет, зажигаемый в окнах посольства в определенное время, открытая форточка в квартире агента, постановка автомашины в известном месте, условный телефонный звонок и т. д. И смысловое значение сигнала могло быть разным: вызов агента на личную встречу, получение источником письма из разведцентра, выезд за границу и многое другое.

Разведчики ЦРУ, досконально изучившие особенности городского пейзажа Москвы, нашли немало мест, где можно ставить сигнальные метки: фасады зданий, арки в домах, афишные тумбы, фонарные столбы, телефонные будки. Свою метку для ЦРУ «Пилигрим» должен был поставить на почтовом ящике на улице Вавилова, и она должна была быть сигналом, что у агента все в порядке и он готов приступить к работе. Обычно в Лэнгли агенту, которого завербовали за границей, давали пять-шесть месяцев для восстановления связи — срок, достаточный для того, чтобы оценить свое положение, выяснить, не находится ли он в поле зрения контрразведки, устроиться с работой, привести в порядок другие дела. В случае со своим новым ценным источником в ЦРУ не захотели ждать так долго и сократили срок почти вдвое.

В разведке были одержимы любовью к криптонимам. Место для постановки «Пилигримом» сигнала на улице Вавилова в Центральном разведывательном управлении назвали звучным именем «Вавилон» — улица Вавилова.

Место было выбрано не случайно — здесь проходил маршрут движения Бронсона на автомашине из дома в посольство, и почтовый ящик, на котором «Пилигрим» должен был губной помадой нарисовать красную черту, был хорошо виден с проезжей части дороги, если ехать в направлении диппредставительства. Губная помада, пожалуй, самое надежное средство для сигналов такого рода. Яркая красная метка хорошо видна издалека. Ее очень долго не смоет дождем или снегом, которых может не выдержать знак, поставленный мелом. Конечно, если помада отличного качества. Ничего не поделаешь — придется раскошелиться на эту необходимую принадлежность дамского туалета. Или потихоньку «одолжить» у жены, она может не заметить пропажи. Во всяком случае, не будет искать ее в вещах мужа. У Плаховых было заведено: муж и жена не рылись в личных вещах друг друга. Лев Михайлович мог не волноваться: тюбик губной помады надежно хранился в его бумажнике и не мог поэтому вызвать ревнивых расспросов.