Ребёнок от босса. Научи меня любить (СИ) - Довлатова Полина

Да, на большом сроке беременности по лестнице мне будет подниматься тяжело. Но, с другой стороны, небольшая физическая активность даже полезна. В конце концов, другие же как-то справляются. Значит, и я смогу.

Мы, наконец, добираемся до моего этажа. И когда вместо того, чтобы проводить меня до двери, как и было заявлено, Воронцов заходит вслед за мной в квартиру, я даже не удивляюсь. С самого начала я понимала, что именно это он и сделает.

Повесив пальто на крючок в прихожей, прохожу в комнату и лезу в комод за папкой с документами. На босса стараюсь не смотреть. Потому что не хочу видеть недовольство на его лице. А я точно знаю, что именно это оно и выражает в данную секунду.

– Всего одна комната, – резюмирует мужчина, проходя вслед за мной в спальню.

– Да одна, – отвечаю раздражаясь. – Нам с малышом больше и не нужно. Всё равно кроватка ребёнка будет стоять рядом с моей постелью. Так что вторая комната нам ни к чему.

– А когда станет старше?

– А когда станет старше, тогда можно будет и снять квартиру побольше.

– Так жильё ещё и съёмное, – констатирует, оглядывая помещение с явным недовольством.

Вздохнув, подхожу к Воронцову и протягиваю ему документы.

– Вот моя медицинская карта и все анализы. Фотографируйте и уходите, пожалуйста. Я очень устала и хотела бы прилечь.

Забрав из моих рук карточку, Воронцов начинает медленно просматривать все страницы. И с каждой минутой как мужчина изучает мои анализы, я почему-то начинаю волноваться всё сильнее. Как школьница, стоящая перед учителем, пока тот проверяет итоговую контрольную, от результатов которой зависит всё её будущее.

– У тебя некоторые показатели понижены, – хмурится, просматривая последний анализ крови. – Гемоглобин снижен почти вдвое от нормы.

– Я в курсе. Тамара Васильевна сказала, что это может быть из-за стресса и усталости. Она дала мне контакты врача-иглотерапевта.

– Что за контакты? Дай посмотреть, – требовательно протягивает руку.

Порывшись в сумочке, выуживаю визитку, которую сегодня на приёме получила от репродуктолога, и её из моей ладони тут же вырывают.

– Что за адрес? – пробежавшись взглядом по карточке, босс вопросительно выгибает тёмную бровь. – Почему она не назначила тебе эту процедуру в клинике? Мне говорили, что у них там весь спектр врачей, которые могут понадобиться.

– Потому что эта процедура оплачивается отдельно. В клинике она стоит слишком дорого. Тамара Васильевна дала мне контакты врача подешевле... Что вы делаете?! – спохватываюсь, когда Воронцов у меня на глазах рвёт визитку с адресом иглотерапевта на несколько частей.

– Я на своём ребёнке экономить не собираюсь. Курс пройдёшь в клинике. Я оплачу.

– Да вы... вы..., – от напора этого мужчины у меня в лёгких воздух застревает. И просто отказывается циркулировать.

Но Воронцов очевидно и не собирался меня слушать. Молча развернувшись, босс проходит в кухню, по-хозяйски открывает дверцу под раковиной и выбрасывает в мусорку порванную визитку с контактами врача. После чего просто продолжает свою инспекцию.

И да, ему даже не нужно что-то говорить, чтобы я поняла – кухня тоже ему не понравилась. Также как и содержимое моего холодильника, спальня, коридор и прихожая.

Безмолвно следуя за боссом по пятам, чувствую, как негодование и протест растут во мне всё сильнее и сильнее. Горло снова сжимается от дурацкого комка, который никак не хочет сглатываться.

Даже несмотря на то, что живу я на съёмном жилье, я люблю эту квартиру. Это – мой дом. Единственный, который я могла бы назвать настоящим. В каждом уголке здесь частичка моей души.

Я сама своими руками клеила здесь обои, покупала мебель, обставляла...

Может быть, моя квартира маленькая и простая, но уютная и тёплая. Я люблю проводить здесь время, потому что чувствую себя тут в безопасности.

Точнее, чувствовала. До сегодняшнего дня.

– Санузел совмещённый, – продолжает выказывать недовольство босс, когда открывает дверь в ванную комнату. – И ванны у тебя нет.

– Она мне и не нужна. Меня вполне устраивает душевая кабина.

– Она нужна ребёнку, – отрезает. – Ты грудничка собираешься в душевой кабине мыть?

– Для этого есть специальные пластмассовые ванночки для грудничков. Этого вполне достаточно...

Медленно обведя взглядом ванную комнату, мужчина задерживает его на змеевике, на котором сушится белое кружевное бельё.

И я как в замедленной съёмке вижу, как брови Воронцова изумленно ползут вверх, а взгляд, кажется, становится ещё темнее, чем был секунду назад.

Моё сердце в то же мгновение начинает стучать как сумасшедшее. А потом с грохотом проваливается куда-то в живот, от чего внутри становится невыносимо горячо.

Резко подскакиваю к змеевику и, стащив с него бельё, заталкиваю в выдвижной ящик.

Чувствую, как в лицо ударяет волна жара и щёки моментально вспыхивают.

– Глеб В-викторович, – выдыхаю, стараясь привести в порядок расшатавшиеся нервы. – Меня... абсолютно всё устраивает в моей квартире...

В лицо босса стараюсь не смотреть. Просто не могу.

Боже...

От мысли о том, что Воронцов видел моё нижнее бельё у меня всё тело покрывается мурашками. А сердце так и барабанит где-то внизу живота, задевая там какие-то особенно чувствительные нервные окончания.

Утыкаюсь взглядом в бежевую плитку возле душевой кабины. Но боковым зрением всё равно улавливаю, как мужчина начинает медленно двигаться в мою сторону.

По телу снова прокатывает жар. Горячей волной спускается с головы до самого низа живота, который сейчас бешено пульсирует.

И почему-то возникает непреодолимое желание обхватить себя руками, чтобы прикрыться от взгляда мужчины, который я не вижу, но ощущаю на себе каждой клеткой. Под этим взглядом я сейчас чувствую себя так, словно я голая...

– Значит так, Александрова, – нервно сглатываю, когда Воронцов подходит ко мне вплотную. В нос снова ударяет древесный аромат его парфюма. Кажется, что в маленьком помещении ванной комнаты я только им и дышу... – Твои жилищные условия мы обсудим позже. Сейчас мне уже пора ехать. И да, завтра ты на работу не выходишь.

– Что это значит? – позабыв чувство неловкости, резко вскидываю голову вверх и упираюсь взглядом в черные глаза, пристально меня рассматривающие.

– Пока что это значит, что ты берёшь больничный, – резюмирует сухо. – А дальше разберёмся.

После чего разворачивается, выходит из ванной и, пройдя к двери, стаскивает с крючка свою куртку, давая тем самым понять, что поставил финальную точку в нашем разговоре.

Выйдя вслед за боссом, в ступоре смотрю на мужчину.

– Вы..., – от волнения снова начинаю заикаться. – Вы не можете... не имеете права решать такие вещи за меня! Кто вам позволил вообще?

– Я много на что имею право, Инна, – бросает на меня тяжёлый взгляд, от которого моё тело покрывается ледяной коркой. – Не забывай, что ты моего ребёнка носишь.

Негодование и раздражение, копящиеся во мне ещё с клиники, переполняют уже настолько, что держать их в себе становится просто невозможно.

– Знаете, что, Глеб Викторович, – выпаливаю, когда мужчина уже открывает дверь. – Вы... беспринципный, эгоистичный... диктатор!

Застываю на месте как вкопанная, с ужасом осознавая, что только что ляпнула.

Сердце подпрыгивает в грудной клетке и встаёт поперёк горла, когда я смотрю в потемневшие глаза шефа.

Боже, о чём я думала вообще? Он меня запросто может за такие слова, если не уволить, то понизить в должности точно.

– Знаешь о чём я сейчас подумал, Инна? – лицо обжигает от пристального взгляда мужчины.

– О ч-чём? – спрашиваю дрожащим голосом.

– Ты красивая. Это хорошо. Значит, ребёнок наш тоже красивым будет.

После этих слов Воронцов выходит из моей квартиры громко хлопнув за собой дверью.

А я так и продолжаю стоять на месте как вкопанная и в ступоре смотреть на порог, за которым только что скрылся отец моего малыша.