Гений столичного сыска - Евгений Евгеньевич Сухов

На шее, как и положено в подобных случаях, были заметны вдавленные полосы от бечевы. Рот покойного был приоткрыт, язык ущемлен зубами. На основании данных, полученных в результате вскрытия трупа и описанных во врачебном протоколе внутреннего исследования слизистой оболочки глотки, дыхательного горла, где наличествовало много пенистой кровянистой жидкости, и начала пищеприемника, смерть потерпевшего последовала от удавления. То есть от воспрепятствования доступа воздуха в легкие посредством сдавливания шеи бечевою…

– Ты что, врачебное заключение по вскрытию этого Комаровского наизусть помнишь? – удивился Воловцов.

– Почти, – ответил Виталий Викторович. – А что?

– Да ничего, похвально, – уважительно отозвался Иван Федорович. – Давай теперь про осмотр тела и места происшествия.

Песков молча кивнул.

– Согласно протоколам осмотра, труп лежал лицом к земле. На нем были осеннее драповое пальто, высокие кожаные ботинки с калошами, теплые суконные брюки, чесучовый пиджак и жилет из того же материала. Одежда нигде не была порвана, лишь запачкана в результате волочения трупа. В правом наружном кармане пальто обнаружены коробка шведских спичек и кожаный портсигар с шестью поломанными папиросами. В левом кармане пальто найден чистый носовой платок. В правом кармане брюк лежало кожаное портмоне с ключами и серебряными монетами на сумму один рубль двадцать три копейки. На указательном пальце правой руки покойного Комаровского было надето золотое обручальное кольцо. На мизинце той же руки имелось еще одно золотое кольцо с бирюзовым камнем. В четырех шагах от тела по направлению к садовой дорожке лежали фетровая шляпа и золотые очки с разбитым левым стеклом, принадлежавшие покойному. Очевидно, шляпа и очки слетели с несчастного, когда его волоком тащили через кусты. В шести шагах от тела по направлению к дорожке был найден ношеный суконный картуз, на то время неизвестно, кому принадлежащий. Близ того места, где был обнаружен труп, между большими кустами найдено вытоптанное место, с которого хорошо просматривается садовая дорожка, по которой шел Комаровский. С дорожки же это место совершенно не видно. Судя по всему, это место было облюбовано убийцей или убийцами, где он или они и поджидали свою жертву…

– Погоди-ка, – прервал Виталия Викторовича Иван Воловцов. – Давай вернемся к картузу, который, как ты сказал, на то время неизвестно кому принадлежал. А сейчас что, известно кому?

– Да, – просто ответил Песков. – Это картуз сторожа консистории.

– Вот как? – удивился Иван Федорович.

– Да, так, – почему-то уныло ответил Виталий Викторович. – Вернее, картуз с недавнего времени стал принадлежать сторожу. А до этого картузом владел один извозчик, давно приятельствующий с консисторским сторожем. Как-то в пьяном виде сторож потерял свою фуражку, и извозчик дал ему на время поносить свой старый картуз, чтобы у того не мерзла лысина. Потом сторож купил себе новую фуражку, а картуз извозчику не вернул, забыл, наверное, и повесил на гвоздик в своей сторожке. Когда случилось убийство консисторского секретаря Комаровского и началось дознание, сторож на допросе картуз не признал. Сказал, что он неизвестно чей. Однако нашлись свидетели, которые видели, что именно этот картуз висел на гвоздике в сторожке. Припертый к стенке, сторож признал картуз за тот самый, что был позаимствован у извозчика, однако клялся и божился, что этот картуз дня за три или четыре до убийства Комаровского с гвоздика бесследно исчез. Мол, взял кто-то, а кто – сторож не ведает. Но после того, как он не признал картуз, то бишь соврал следствию, веры ему уже не было, и его взяли под стражу. Теперь консисторский сторож – единственный подозреваемый в убийстве…

– А мотив убить секретаря консистории у сторожа имеется? – поинтересовался Воловцов. – Хоть какой-нибудь?

– Я такового не вижу, – просто ответил Песков.

– Не видишь мотива или его нет вовсе? – попробовал уточнить Иван Федорович, на что судебный следователь Рязанского окружного суда только пожал плечами.

– Ясно, – заключил Воловцов. – Стало быть, точек соприкосновения у секретаря консистории и ее сторожа не имеется никаких, что вполне резонно. Если, конечно, не считать, что они оба консисторские. – Иван Федорович немного подумал. – Тогда ищи, кому больше всего выгодна эта смерть. Кому сильно мешал Комаровский и кто от его смерти больше других приобрел. Вот тебе и будет мотив. А коли найдется мотив, Виталий Викторович, то скоро обнаружится и виновный… – философски и весьма убедительно изрек коллежский советник. – Так что покопай в этом направлении, не упирайся в одну-единственную версию, – после недолгого молчания тоном всеведущего наставника произнес Воловцов и тотчас мысленно обругал себя последними словами… Ишь, какой всезнающий выискался. Давно ли был таким же неопытным следователем, тыкающимся носом, как слепой щенок… – И еще, – завершив самобичевание, уже иным тоном промолвил Иван Федорович, – коли все вещи убитого остались при нем, значит, убийство совершено не ради ограбления. Тогда ради чего? – вопросительно посмотрел на коллегу-собеседника Иван Федорович.

– Причины могут быть самые разные. Возможно, месть… Или женщина… – предположил Виталий Викторович.

– Вполне возможно, – согласился судебный следователь по особо важным делам. – И заметь, в обоих случаях фигура сторожа как-то не вписывается в обстоятельства, не так ли?

– Пожалуй, – согласился Песков, в голове которого пчелами начали суетливо роиться мысли и предположения, навеянные словами Воловцова.

Иван Федорович снова немного помолчал, а потом спросил:

– А тебе не приходило в голову, мой друг, что сторож во второй раз не соврал и что его картуз действительно исчез из сторожки? И взял его не кто-нибудь, а настоящий убийца. После чего подкинул картуз к месту преступления. Нате, мол, вам улику…

– То, что картуз мог подкинуть настоящий убийца, – была такая мысль, – раздумчиво произнес Песков.

– Тогда почему бы не прояснить вопрос: кто заходил в сторожку за три-четыре дня до убийства консисторского секретаря? – посмотрел на Виталия Викторовича Воловцов. – Задай его сторожу, пусть вспоминает. В конце концов, это в его интересах…

Виталий Песков ушел, а у Ивана Федоровича все же остался какой-то осадочек неловкости. Право, его наставнический тон, как он полагал, был излишне менторским. А с другой стороны, спокойный и лишенный эмоций разговор, близкий к равнодушию, плохо служит для усвоения сказанного.

Глава 10

О чем поведал городовой зотов

На следующий день судебный следователь по особо важным делам Иван Федорович Воловцов продолжил опознание по фотографии покойного мещанина Колобова. Это официально, так сказать. А не очень официально – были продолжены следственные действия по выяснению причастности (или непричастности) господина Константина Тальского к убийству генеральши Безобразовой, ее горничной и поджогу флигеля, где квартировали обе погибшие.

Городовой Зотов человека на фотографической карточке за знакомого или когда-либо виденного не признал и уверенно заявил Воловцову, глядя прямо в глаза, что ежели он на