Повседневная жизнь в Северной Корее - Барбара Демик

Вскоре после свадьбы Ким осознала, что действительно совершила огромную ошибку, но уйти от мужа уже не могла из-за беременности. Родив ребенка и вскормив его грудью, Чи Ын переехала обратно в родительский дом. Ее сын, согласно корейским традициям и действующему закону, остался в семье отца.

Брак, не заладившийся из-за того, что доктор Ким приносила в дом слишком много денег, окончательно распался, когда она перестала их приносить. Заработок Чи Ын составлял 186 вонов в месяц, что равнялось примерно $80 по официальному курсу, и был втрое больше зарплаты среднестатистического корейского работника. На эти средства она должна была содержать мужа и родителей-пенсионеров, а еще помогать замужней сестре. Но вскоре денег не стало, а значит, не стало и еды. Именно тогда Чи Ын начала таскать груши из садов коллективных хозяйств и уходить за город на поиски пропитания. Иногда она принимала от пациента пакет лапши или несколько початков кукурузы в качестве благодарности за лечение, хотя ей и было очень неловко. Она слышала, что некоторые врачи берут с больных деньги за услуги, которые должны оказываться бесплатно. Доктор Ким категорически не желала следовать такому примеру, однако есть ей все равно хотелось.

К двадцати восьми годам все надежды ее юности обернулись разочарованием. Она развелась с мужем. У нее отобрали ребенка. Она работала еще усерднее, чем раньше, а получать стала меньше. Она постоянно чувствовала голод и усталость, у нее не было ни денег, ни любви. Вот в таком безрадостном положении Чи Ын пребывала в год, предшествовавший смерти Ким Ир Сена.

Подобно большинству граждан КНДР доктор Ким узнала о кончине вождя из экстренного выпуска новостей. Она только что вернулась в больницу после того, как сопроводила тифозного больного в специальную клинику. Войдя в вестибюль, она увидела, что сотрудники и пациенты плачут, сгрудившись перед экраном единственного в здании телевизора. Чи Ын отправилась домой (жила она за главным городским стадионом, в 40 минутах ходьбы от больницы). Слезы застилали ей глаза, и она едва видела асфальт под ногами.

Отец Чи Ын в это время спал. Ее шаги разбудили его, он сел на кровати. «Что случилось? У тебя умер больной?» — встревоженно спросил старик, зная, как сильно его дочь переживает за пациентов.

Доктор Ким кинулась к отцу на шею. Чи Ын никогда не плакала так сильно: ни тогда, когда ее бросил любимый, ни тогда, когда она ушла от мужа и была вынуждена оставить ребенка, ни тогда, когда у отца случился инсульт. Все это были невзгоды, которых приходится ожидать от жизни. Доктор Ким, имея медицинское образование, прекрасно зная хрупкость человеческого тела и не раз видя смерть собственными глазами, никогда не думала о том, что законы природы властны и над самим Ким Ир Сеном.

Ее коллеги тоже были потрясены. Ночами в полутемных коридорах больницы они придумывали версии, объяснявшие произошедшую трагедию вмешательством враждебных сил. По одной из них, вождя убили американцы, не желавшие допустить его переговоров с южнокорейским президентом Ким Ён Самом (северокорейская пропаганда муссировала идею о том, что объединению Кореи противостоят США).

Первые дни после смерти Ким Ир Сена прошли для Чи Ын, как в тумане. Из-за испытанного потрясения и постоянного недосыпания она не сразу обратила внимание на то, что происходило в ее собственном доме. После своего вынужденного ухода на пенсию отец Чи Ын постоянно пребывал в депрессии, а кончина Великого Вождя окончательно подкосила его. Он перестал вставать с кровати и отказывался от пищи.

— Если такой человек, как Ким Ир Сен, может умереть, тогда зачем же никчемной твари вроде меня жить и переводить продукты! — плача, говорил он.

Доктор Ким пыталась возражать. Она уговаривала его, кричала на него, угрожала ему:

— Если ты не будешь есть, то и я не буду. Тогда мы умрем вместе.

Мать Чи Ын тоже грозилась начать голодовку. Доктор Ким привела к отцу секретаря больничной партийной организации, надеясь, что тот повлияет на старика. Чтобы поддерживать его силы, она вводила ему внутривенно питательный раствор.

Разум отца ослабел. Он то превозносил Ким Ир Сена, то проклинал его. Сегодня старик утверждал, что любит вождя и не в состоянии жить без него, а назавтра шепотом сообщал, что смерть Ким Ир Сена доказывает несостоятельность коммунистического строя в КНДР. Однажды отец попросил доктора Ким принести с работы бумаги. Собрав последние силы, он приподнялся на подушках и нацарапал следующее:

Моя последняя обязанность как члена Трудовой партии — завещать своей старшей дочери продолжать мое дело. Помогите ей стать преданным партийным работником и принести пользу Родине.

Записку он отдал Чи Ын, чтобы та вручила ее секретарю парторганизации больницы. Потом старик взял еще один лист и изобразил нечто вроде замысловатой пирамиды, испещренной именами и числами. Все это напоминало каракули безумца, и доктор Ким решила, что отец совсем лишился рассудка. Он жестом подозвал ее к себе, поскольку говорить в полный голос уже не мог. «У нас есть родственники в Китае. Они тебе помогут», — прошептал старик.

Рисунок с надписями оказался родословным древом. Чи Ын была потрясена. Неужели отец действительно хочет, чтобы она покинула Родину, сбежав в Китай? Ее отец-патриот, который в свое время, наоборот, бежал оттуда и с самых ранних лет внушал детям любовь к Ким Ир Сену? Неужели он предатель? Первым побуждением Чи Ын было разорвать листок, но она не осмелилась уничтожить последние слова, написанные отцом. Поэтому она достала небольшую металлическую шкатулку с замочком (одно из немногих уцелевших напоминаний о детстве) и, свернув отцовскую схему, спрятала ее туда.

Тело Ким Ир Сена было забальзамировано и выставлено для обозрения в подземном мавзолее по коммунистической традиции, заложенной в Советском Союзе после смерти Владимира Ленина в 1924 году. Правительство КНДР организовало пышные похоронные мероприятия, которые продолжались два дня — 19 и 20 июля. Пхеньянское радио сообщало, что за гробом шли 2 млн человек. Тело Ким Ир Сена провезли по городу на крыше «кадиллака» в сопровождении воинского караула, духового оркестра и вереницы лимузинов с огромными портретами вождя и гирляндами цветов. Длиннейшая процессия двинулась с площади имени Ким Ир Сена, прошла по территории крупнейшего в стране Университета имени Ким Ир Сена, затем мимо самой большой статуи Ким Ир Сена. Шествие остановилось возле увеличенной копии парижской Триумфальной арки. На следующий день состоялась гражданская панихида. Ровно в полдень по всей стране завыли сирены, загудели поезда и корабли. Люди на три минуты встали по стойке «смирно». На этом траур завершился. Пришло время возвращаться к работе.

У доктора Ким были все условия для того, чтобы заглушить свое горе ударным трудом. Ее отец умер через неделю после похорон Ким Ир Сена, поэтому по вечерам ей совершенно не хотелось возвращаться домой и она надолго задерживалась в больнице. Жара не спадала. Вспышка тифа переросла в настоящую эпидемию. Болезни в Чхонджине всегда распространялись стремительно из-за несовершенства канализации: ее наспех восстановили после Корейской войны, и теперь стоки из городских уборных напрямую попадали в ручьи, где женщины часто стирали белье. При постоянных отключениях электроэнергии полагаться на водопровод не приходилось. Обычно свет и воду включали на час утром и на час вечером. Горожане набирали большие корыта (мало у кого были настоящие ванны), где создавалась среда, благоприятствующая размножению бактерий. Мыла ни у кого не имелось. Брюшной тиф легко победить антибиотиками, но в КНДР в то время они были практически недоступны.

За жарким летом 1994-го последовала необычно холодная зима: в горных районах температура опускалась почти до 40° ниже нуля. Следующим летом на страну обрушились непрекращающиеся ливни, затопившие рисовые поля. В этих условиях правительство КНДР наконец сочло возможным, не опасаясь за собственную репутацию, признаться в нехватке продовольствия. Представителям ООН, которым было разрешено приехать в страну в сентябре 1995 года, сообщили, что ущерб от наводнений составил $15 млрд. Пострадало 5,2 млн человек, повреждено или разрушено 96 348 жилых домов, 500 000 граждан осталось без крова, потеряно 1,9 млн тонн урожая.

Доктор Ким, наблюдая за маленькими пациентами, поступавшими к ней в отделение, стала замечать у многих сходные симптомы: дети, появившиеся на свет в конце 1980-х — начале 1990-х годов, росли на удивление маленькими, даже меньше, чем она сама в детстве, а ведь она всегда была в своем классе самой крошечной. Их конечности настолько исхудали, что руку в плече легко удавалось обхватить большим и указательным пальцами. Мышечный тонус у детей был очень слабым. Эти признаки свидетельствовали об атрофии — состоянии, при котором организм человека, страдая от серьезного дефицита питания, начинает перерабатывать собственную мышечную ткань. Часто к доктору Ким поступали пациенты, которые испытывали такие боли от запоров, что сгибались пополам и кричали.