Царевна Софья и Пётр. Драма Софии - Андрей Богданов

Затем Голицына оставили на несколько дней в покое, но щедрость царевны в наградах вызвала новое следствие. Она желала раздать боярам значительные богатства, чтобы таким образом признать их заслуги государству, но царь воспротивился этому и хотел, прежде всего, исследовать их заслуги, чтобы сообразно с ними назначить награды.

Царевна, желая настоять на своем, упорными просьбами склонила царя на исполнение её желаний. Она пожаловала Голицыну 1500 крестьянских дворов в различных местах. Другим боярам, начальникам отрядов, дано было по 300 дворов, остальным главным офицерам — соразмерно чину каждого. Вообще всем дворянам, бывшим в походе, даны были награды с целью привлечь всех на сторону царевны{62}.

Подобные награды никогда до сего времени не были в обычае у москвитян, и цари довольствовались всегда тем, что давали царский кафтан тому, кого хотели особенно почтить[191].

Голицын продолжал управлять со своим прежним обычным самовластием и, поддерживаемый царевной, решился на смелое предприятие. За все время, что гетманы считались подвластными царю московскому, они никогда не являлись в Москву. Голицын же, под предлогом награждения гетмана честью быть представленным царям, на самом же деле совсем с другими намерениями, приказал Мазепе прибыть в Москву с 500 главными его офицерами.

Во время пребывания гетмана в Москве[192] я не мог добиться у москвитян позволения видеть его, и потому несколько раз, ночью, я, переодетый, навещал его, сопровождая немца, царского лекаря, ходившего к нему, чтобы уверить его в покровительстве польского короля[193].

Царь Пётр находился в одном из своих увеселительных дворцов, называемом Преображенское и расположенном на берегу реки Яузы, на расстоянии менее мили от Москвы, когда царевна Софья и Голицын составили заговор, о котором мы здесь и расскажем подробнее.

Царевна, предвидя, что со временем, рано или поздно, Пётр сделается камнем преткновения для ее власти и опасным препятствием ее властолюбию, если она заблаговременно не предупредит опасности, очень раскаивалась, что послушалась прежде мудрых и умеренных советов Голицына[194]. Она видела, какого труда ей стоило испросить аудиенцию для своего любимца, и притом еще столь неприятную, и была очень обижена этим, как и теми упреками, которые Голицыну пришлось выслушать. И хотя ей удалось затем уговорить царя разрешить ей раздачу щедрых наград по ее желанию, но она не могла забыть, как дорого все это ей стоило и какое сопротивление ей пришлось при этом преодолеть. И ко всему этому она была более чувствительна, чем кто-либо другой, так как она до сих пор в течение нескольких лет управляла государством безотчетно, как только ей было угодно[195].

Она совершенно справедливо предвидела, что в будущем ей нельзя уже надеяться на то же, что лучшее, что могло ее ожидать, было — постепенная потеря власти, по мере того как власть брата постепенно возрастала бы. В этом она справедливо видела и причину того, что брат не окончательно воспротивился её желаниям. Но она понимала, что со временем всякие снисхождения относительно ее уступят место оскорблениям со стороны приверженцев ее брата, в то время как ее сторонники будут уничтожены, и что сама она, после многократных неприятностей, будет вынуждена отказаться от всяких притязаний и укрыться в свой монастырь[196].

Все эти соображения побудили царевну, честолюбивую и смелую более, нежели можно было ожидать от женщины, решиться на все, чтобы удержаться на той ступени величия, на которой она находилась и к которой она всегда стремилась. Во время своего правления она делала всё, что только могла, чтобы привлечь к себе сторонников. Этой же целью объясняются и раздававшиеся ею щедро, под предлогом вознаграждения за оказанные государству услуги, награды, так как она понимала, что эти дары окажут большее впечатление на тех, кто их получал, чем почесть, которую мог им оказать царь, раздавая им, по примеру его предшественников, кафтаны.

Она внушила Голицыну опасение, что общие враги их не удовлетворятся постепенным умалением ее власти, но пойдут далее; что они захотят заключить ее, против ее воли, в монастырь, что, разумеется, неизбежно повлечет за собой и его падение, и погибель всех его родных и друзей. Голицын должен был убедиться ее доводами. Хотя он был осторожен, и умен, и по природе не терпел никаких насилий, он не мог противиться намерениям царевны.

Он желал только, прежде чем приступить к делу, послать старшего своего сына в качестве посла в Польшу с большей частью своих сокровищ, чтобы сберечь себе, таким образом, пристанище при наступлении бурь, исхода которых он, как умный человек, не желал предугадывать[197]. Но нетерпеливость царевны, которая доказывала Голицыну, что не следует терять ни минуты времени и что это было бы излишней предосторожностью, так как в успехе сомневаться невозможно, одержала верх.

После всех с давнего времени принятых ею мер она решилась на последнее средство и исполнителем своего замысла избрала Феодора Шакловитого[198], начальника Стрелецкого приказа, который благодаря поддержке царевны из ничтожного писца стал окольничим или меченосцем, — звание, следующее непосредственно за званием боярина-сенатора.

Шакловитый, обещав в точности исполнить волю царевны, собрал в замке Кремль — обычной резиденции царя и патриарха, в котором находятся все государственные приказы, — 600 надежных стрельцов под начальством полковника Резанова[199] и, став во главе их, приказал им следовать за ним в Преображенское. Но в то время как он отдавал этот приказ, двое из бывших в Кремле стрельцов, мучимые угрызением совести, решились не обагрять рук кровью своего государя и, скрывшись, дали знать обо всем царю Петру[200].

Изумленный до крайности, он вскочил с постели и тотчас послал за своими дядями, братьями матери, и впопыхах советовался с ними о том, что следует предпринять. Решено было послать в город, чтобы удостовериться в истине происшествия. Один из царских дядей и князь Борис (Голицын) отправились с этим поручением. На пути они встретили Шакловитого, едущего со стрельцами, скрылись от них в сторону и поспешили затем обратно спасать царя.

Бедный Пётр едва имел время сесть в коляску с матерью, супругою, сестрою и, сопровождаемый немногими верными слугами, поскакал в Троицкий монастырь. Заговорщики, приехав, начали искать царя, но стрельцы, бывшие на страже у царя, не знавшие ни о чем и удивленные лишь бегством его, рассказали своему начальнику или судье, что его величество поспешил уехать с величайшей поспешностью.

Упустив из рук свою жертву, Шакловитый возвратился поутру к царевне, которую нашел не менее опечаленной, нежели он сам, неудачей этого предприятия. Бегство это вызвало большое изумление среди жителей Москвы, и никто не мог угадать причины его. Но к вечеру стало известно, что царь Пётр послал к царевне, упрекая ее в злодействе, а она совершенно отреклась от всего, уверяя, что произошла ошибка, что за заговорщиков приняли стрельцов, которые приезжали сменять караулы, и что ее жестоко оскорбляют, считая её способною на такое отвратительное дело, как убийство родного брата.

Объяснение всего происшедшего прибытием стрельцов для смены караулов показалось всем слишком недостаточным, так как смена производилась всегда днем, а стрельцы приезжали в Преображенское ночью. Но, как бы то ни было, царь Петр, достигнув благополучно Троицкого монастыря, написал ко всем боярам, чтобы они без промедления явились к нему туда. Он написал также ко всему дворянству и послал приказы во все города держать милицию наготове для поддержки его.

Когда все государство узнало, таким образом, о заговоре Шакловитого, к царю стали стекаться люди из разных концов государства, и менее чем за неделю собралось в Троицкий монастырь множество дворянства. Немедленно послал царь указ Голицыну явиться к нему, но Голицын уклонялся под предлогом, что его не отпускает царь Иоанн.

Царевна делала между тем все, что только было возможно, чтобы иметь на своей стороне стрельцов, на которых Пётр рассчитывал. Она созвала к себе их пятидесятников[201] и десятников, которые в подобных случаях могли иметь на умы солдат более влияния, нежели полковники и другие офицеры. Расставив их у лестницы, она после обедни вышла к ним с царем Иоанном, и, остановившись на верхней ступени, царь сказал им следующее: «Брат мой удалился в Троицкий монастырь по неизвестным мне причинам; нет сомнения, что он хочет нарушить спокойствие государства, и я сам слышал, как говорили, что он приказал вам явиться к нему, но мы запрещаем вам под страхом смертной казни повиноваться его приказаниям, чтобы избегнуть всех печальных последствий, могущих вследствие этого произойти».