Наследник - Алексей Хапров

Мой спутник насторожился. Я опустил глаза и, тщательно подбирая слова, поведал ему о том, что слышал на вокзале по телевизору.

— Но я этого не делал, — подчеркнул я. — Ни твоего отца, ни твою бабушку я не убивал. Даю тебе честное слово. Я не знаю, на каком основании против меня выдвинули такое обвинение. Но я в этом обязательно разберусь, и докажу, что это ошибка. Через три часа будет еще одна крупная станция. Я намерен пойти в милицию, и все там объяснить. Тебе не нужно меня бояться. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Я поднял глаза и опешил. Я ожидал, что после моего рассказа в глазах мальчика будет светиться страх. Шутка ли, находиться рядом с дядькой, которого обвиняют в убийстве твоих ближайших родственников! Но во взгляде моего спутника страха не было и в помине. Его глаза светились особым, характерным блеском, который возникает тогда, когда человека что-то осеняет, когда он внезапно о чем-то догадывается.

В ту минуту его реакция меня озадачила. Ее объяснение я получил потом, много позже.

— Не ходи в милицию, — предостерег меня Радик.

— Почему? — спросил я.

— Тебе никто не поверит. Тебя просто закроют, и все.

— Откуда ты знаешь?

— Дядь Жень, им нужен "козел отпущения". Им нужен тот, на кого можно все списать, и тем самым отчитаться о раскрытии преступления. Им все равно, кого посадить. А ты для них подходящая кандидатура.

— Почему я подходящая кандидатура?

— Хотя бы потому, что за тебя никто не вступится.

— Но, постой, — нервно усмехнулся я. — Что значит, не вступится? Не могут же они обвинить человека в убийстве просто так. Для этого нужны какие-то улики, основания.

— Основания можно подстроить, а улики подбросить.

— И что же ты мне предлагаешь?

— Никуда не ходить, и доехать со мной до конца.

— Ну, здрасьте! — всплеснул руками я. — А тебе не приходит в голову, что меня в любой момент могут арестовать?

— Если ты не будешь высовываться, тебя никто не арестует.

— Хорошо, допустим, мы доехали до Сочи. Дальше что?

— Сделаем одно дело, а затем вместе пойдем в милицию.

— Вместе? Ты то здесь при чем?

— Без меня тебе не оправдаться.

— Ха! — удивленно воскликнул я. — Это почему же?

— А потому, что про эти убийства я знаю гораздо больше, чем ты.

Мои брови подпрыгнули вверх.

— Может, тебе известно, кто именно их совершил?

— Известно, — тихо произнес мой спутник, не отводя глаз.

Я пристально посмотрел на него.

— И кто же?

— Я расскажу тебе об этом потом.

Во мне вспыхнуло негодование.

— Опять потом! Ты понимаешь, в каком я сейчас положении? Меня на всю страну объявили убийцей! Это слышали все мои друзья, родственники, знакомые!…

— Чего ты орешь? — прошипел Радик.

Я спохватился. Повышать голос с моей стороны было, действительно, неразумно.

— А ты не хочешь выложить информацию, которая вернула бы мне доброе имя! — уже тише добавил я.

— Я сделаю это после того, как мы приедем в Сочи, — упрямо повторил мальчик.

В моих жилах закипела кровь. Я воинственно наклонился вперед, упер руки в боки, и сделал страшные глаза.

— Вот что, дружок, — жестко отчеканил я. — Выбирай одно из двух. Или мы на ближайшей станции идем в милицию, где ты рассказываешь все, что знаешь, после чего мы продолжаем наше путешествие, или ты дальше едешь один. Что тебе больше нравится, первое или второе?

— Второе, — дерзко заявил Радик.

— Как знаешь!

Я в сердцах выскочил из купе, но тут же влетел в него обратно, сообразив, что в моем положении лучше никому не показываться.

Я опустился на полку и в отчаянии закатил глаза.

Воцарилась тягостная тишина.

Мой спутник сидел с виноватым видом. Очевидно, он понял, что со своей категоричностью немного переборщил. Он немного помялся, а затем произнес:

— Дядь Жень, если мы пойдем в милицию сейчас, мы им ничего не докажем.

— А что изменится потом, когда мы приедем в Сочи? — вздохнув, спросил я.

— Кое-что изменится, — заверил меня Радик. — И сильно изменится. Дядь Жень, ты давал мне честное слово, что ты ни в чем не виноват?

— Ну, давал.

— Так вот, я тоже даю тебе честное слово. Я обещаю, что помогу тебе доказать твою невиновность. Но сделать это я смогу только после того, как мы провернем одно важное дело. Оно для этого необходимо. Поверь, я тебя не обманываю.

Я молчал, уперев взгляд в пол.

— Я все делаю так, как мне велит папа, — после некоторой паузы тихо добавил мальчик. — Дядь Жень, не думай, что я сошел с ума. Я не отрицаю, что мой отец умер. Но мертвые могут возвращаться. Мой папа здесь. Он рядом с нами. Ты просто его не видишь. Он просил тебе передать, чтобы ты ничего не боялся. В трудный момент он нам поможет.

По моей спине пробежал мороз.

— Дядь Жень, а почему ты ничего не ешь? — резко переменив тему, спросил меня Радик.

Я молча отмахнулся. Какая тут может быть еда, когда судьба преподносит такие виражи.

— Давай я принесу тебе из ресторана чего-нибудь горяченького, — предложил мой спутник, и, не дожидаясь ответа, тут же умчался.

Я задумчиво посмотрел ему вслед. Что делать? Довериться ребенку, или действовать согласно собственной логике? Уж не знаю, что у него там за тайна. Но я чувствую, что она у него действительно есть. Так же, как есть и причина, по которой он пока не может мне ее раскрыть.

"Мертвые могут возвращаться. Мой папа здесь. Ты просто его не видишь".

Я поводил глазами по сторонам. В купе, кроме меня, никого не было. Но мне вдруг начало казаться, что рядом присутствует кто-то еще. Я словно ощущал чье-то дыхание. Меня пробрал холод. В моей памяти зазвучали слова таинственного старика, встреченного мною в Голосовом овраге: "Призрак — это энергетическая субстанция, которая остается после умершего человека… Этих призраков вокруг нас — тьма тьмущая. Мы их просто не видим. Наши глаза не приспособлены к их частоте…".

— Геннадий Матвеевич, Вы здесь? — шепотом позвал я.

Ответом мне стала резко распахнувшаяся дверь. В купе влетел Радик. Он был бледен, как мел.

— Быстро собирай вещи, и тикаем, — выдохнул он.

— Что случилось?

— Менты!

Услышав это, я сперва обрадовался. Сейчас я им все объясню. Но затем моя храбрость дала трещину. Где гарантия, что на меня сразу же не наденут наручники? Когда я представил, как меня выводят из поезда на глазах у всего честного народа, и это показывают по телевизору, мне стало не по себе. Бедная моя мать! Ее сердце не выдержит такого позора.

Я, как ужаленный, вскочил с места, и вытащил стоявшую под полкой сумку.

— Где они?

— За два вагона, — ответил мальчик. — Ходят и проверяют у всех документы.

— Значит так, — прошептал я. — Из купе выходим спокойно, никуда не торопясь. Иначе мы привлечем к себе внимание.

Радик послушно кивнул головой и состроил беззаботную гримасу.

К счастью, разыгрывать непринужденность оказалось не перед кем. Все пассажиры находились в своих купе, и в проходе никого не было. Мы направились к тамбуру. Поравнявшись с расписанием, я задержал на нем свой взгляд.

— Черт возьми! Ближайшая станция только через полтора часа.

— Причем здесь станция? — прошипел мой спутник. — Выходим сейчас же!

— Как? На ходу?

— Да, на ходу!

— Ты что, с ума сошел?

— Дядь Жень, ты в тюрьму хочешь?

— Нет, — ответил я.

— Тогда делай, что я говорю.

— Может, дернем "стоп-кран"?

— Ни в коем случае! — отрезал Радик. — Они же нас догонят.

Я открыл дверь вагона. В лицо ударил сильный ветер. Мимо с огромной скоростью проносились деревья, а железнодорожная насыпь не производила впечатление пуховой перины. Меня обуял трепет.

— Прыгай как можно дальше вперед! — крикнул сзади мой спутник. — В полете постарайся сгруппироваться!

Но я продолжал нерешительно топтаться на месте. В спину последовал толчок.

— Ну, что же ты?

Я молчал.

— Скорее! — истошно завопил мальчик. — Они уже входят в вагон!

Я вышвырнул сумку, сжал зубы, зажмурил глаза, и изо всех сил оттолкнулся от края "площадки"…

Глава четвертая

В зубах противно скрипел песок. Ступни пронзала резкая боль. Спина ныла. Голова гудела.

Я плашмя лежал на земле, и пытался прийти в себя. Вокруг все кружилось. Мне казалось, что я пребываю в невесомости.

В носу защекотало. Я скосил глаза. На самом его кончике копошился муравей. Я попробовал сдуть наглую букашку, но она ни в какую не желала гасить свое любопытство.

Вдруг меня накрыла чья-то тень.

— Дядь Жень? — раздалось в моих ушах.

Я повернул голову. Надо мной обеспокоенно склонился Радик. Он был цел и невредим.

Я сделал усилие и присел. Смахнув с носа надоедливое насекомое, и очистив рот от набившейся в него земли, я хрипло осведомился: