У подножия старого замка - Марианна Долгова

— Никуда я ее не отпущу, — не унимался Стефан. — За ней должок! Не отпущу, пока не высплюсь с ней. У нас ведь не было брачной ночи. Так что оставь нас и проваливай отсюда, защитница. Сами договоримся…

Ирена, собрав последние силы, ударила его по лицу.

— Ах, ты так!..

Стефан грязно выругался и достал пистолет. Леля заслонила собой Ирену и закричала на всю улицу:

— На помощь! Помогите!..

— Получайте обе, проклятые коммунистки! — захохотал Стефан. — Жалуйтесь!

Грянуло подряд несколько выстрелов…

Когда к месту происшествия подоспели люди, они увидели два распластанных на снегу тела. Леля была уже мертва. Ирену увезли без сознания в больницу, у нее было прострелено плечо и легкое.

Погибшую от руки бандита Лелю Граевскую хоронил весь городок.

Тем временем врачи боролись за жизнь Ирены. Ее долго не удавалось вывести из тяжелого нервного шока. Опасаясь за последствия, вызвали Андрея. Когда Ирена пришла в сознание и увидела рядом мужа, она едва улыбнулась уголками губ, потом сдвинула брови, силясь вспомнить что-то, и прошептала:

— Что с Лелей?

И по той еле уловимой скорбной тени, пробежавшей по его лицу, Ирена поняла: Лели больше нет. И снова впала в беспамятство.

Поправлялась она медленно. И все молчала, не отвечала на вопросы мужа, сестер. Спросила только Андрея:

— Того бандита поймали?

— Да, дорогая, поймали. Выловили целую банду, скрывавшуюся в ваших лесах. Но ты не думай сейчас об этом, Иренко. Не надо!

Ирена закрыла глаза и долго лежала молча. Потом вдруг снова спросила, с напряжением всматриваясь в его лицо:

— Андрей, а знаешь, кто это был?

— Да. Бандит. Бывший фольксдейч.

— Это был Стефан Брошкевич, мой первый муж! Он не умер, вернулся. Это он убил Лелю.

— Успокойся, родная. Забудь о нем.

И тут Андрей увидел в светло-русых волосах жены тонкую седую прядь…

Накануне отъезда из Гралева, Ирена с Андреем сходили на кладбище, и там, у свежего холмика, усыпанного цветами, Ирена простилась с Лелей навсегда. Расправляя спутанные ветром ленты на венках, Ирена увидела на одной из них надпись: «Любимому другу и товарищу от «Земсты».

Оформляя в магистрате документы на выезд, она зашла в кабинет пана Казимира. Но там сидел незнакомый человек. Пан Казимир Малек уехал в Познань работать в воеводском народном совете секретарем КПП…

На вокзал Ивановых провожали всей семьей. Пришли и Граевские. Горе состарило их сразу на много лет. Андрей был не на шутку встревожен молчаливым и безучастным отношением жены ко всему происходящему. Тетя Марта шепнула Андрею:

— Душа у нее зашлась от горя. Не волнуйся, сынок, отойдет. Память человеческая сильна, но жизнь есть жизнь. Ты только береги ее.

И отошла в сторону, утирая концом платка слезы. А Халина и Ядвига просили Ирену:

— Ты нам пиши, часто пиши! Слышишь, Ирка?

И долго махали вслед поезду.

Самая дальняя дорога

Шел март 1946 года. Неспокойное это было время. Ночами жителей городка будили частые выстрелы, треск автоматных очередей, взрывы гранат, забрасываемых в окна домов. Война кончилась, но борьба продолжалась. Кроме недобитых гитлеровцев, банд «Вервольф», орудовали еще «Лесные»: группы «Народной Силы Збройной»[22] и «Вольность и Неподлеглость»[23]. Эти враждебные новому строю Польши люди действовали под разными вывесками, но задача у них была одна: использовать в своих преступных целях трудности послевоенного времени, неразбериху, неопытность органов службы госбезопасности и захватить власть. Враги знали, что волнует людей разных классовых слоев и убеждений: каков будет новый политический строй Польши? Не отнимут ли у крестьян землю? И реакционные силы пользовались сомнениями и колебаниями народа, развивали бешеную пропаганду против проведения земельной реформы, мешали созданию органов и ячеек народной власти.

Русские офицеры, служившие в рядах польского 2-го кавалерийского полка, среди которых находился и Андрей Васильевич Иванов, принимали самое активное участие в ликвидации вооруженных банд и становлении новой Польши. Андрей иногда по два-три дня не выходил из санчасти, делал по нескольку операций в день. Он был единственным хирургом в городке. Медицинского персонала не хватало, на счету был каждый человек. И Ирена стала помогать мужу выхаживать раненых.

В самый разгар этих трудных и хлопотливых дней Андрей вернулся с работы раньше обычного. Он был сильно взволнован.

— Что-нибудь случилось, Андрей? — спросила его Ирена.

— Да. То есть нет, ничего особенного… Ты помнишь, что я тебе говорил в Гралеве?

— Мы уезжаем в Советский Союз? Да?

— Не мы уезжаем, а ты. И немедленно. Здесь стало слишком тревожно. Поедешь к моим родителям в Приокск. Меня обещают перевести из Войска Польского в ряды Советской Армии, так что я, возможно, скоро приеду.

— Значит, пока я должна ехать одна, — грустно сказала Ирена. — Что ж, поеду, раз так нужно. — И с трудом улыбнулась. — Только ведь твои родители даже не знают, что ты женился. Ты не написал им об этом?

— Не написал, виноват. Думал сделать сюрприз: приехать сразу с женой, а вышло вот что. Сегодня же напишу. А письмо ты сама передашь. Родители все поймут… Я знаю, ты им понравишься.

— Когда ехать?

— Через три-четыре дня. Раньше не успеем оформить документы.

Через три дня, получив в штабе полка необходимые документы, Андрей проводил Ирену в Кольберг, откуда она должна была уехать в Варшаву, а оттуда в Советский Союз. Кольберг, некогда красивый курортный город, расположенный на берегу Балтийского моря, был в сплошных руинах. В ожидании поезда Ирена с мужем устроилась в маленьком привокзальном скверике. Оба молчали. Их угнетала предстоящая разлука. Ирена думала, как воспримут ее внезапный отъезд в Советский Союз Халина и Ядвига, которых она завтра увидит в Гралеве? Как ее встретят родители Андрея?

Из развалин вокзала до них долетали звуки частых телефонных звонков. Они мешали думать. Андрей тоже прислушивался к этим звонкам и морщился.

Подошел железнодорожник, спросил у Андрея, приложив руку к форменной фуражке:

— Вам, пан ротмистр, на варшавский?

— Да.

— Тогда собирайтесь, панство. Через две минуты поезд будет здесь.

— Ну вот, родная, — сказал Андрей по-русски изменившимся голосом. Когда он волновался, то всегда говорил по-русски, даже если знал, что его не понимают. — Будь молодцом, Иренка, не робей! Скоро увидимся, и все будет хорошо… — Он улыбнулся, поцеловал ее. — Передай привет сестренкам, Юзефу и моим старикам в Приокске…

Ирена не помнила, как она очутилась в вагоне. Одна. Она и вагон. Пустой, громадный, неуклюжий. Идет медленно-медленно. Впоследствии Ирена не раз вспоминала эту дорогу, которая показалась ей тогда самой длинной в жизни…

Ранним утром следующего дня — короткая остановка в Гралеве. Странно, но Ирена почувствовала себя здесь уже гостьей. Она купила цветов, сходила на могилу к матери и Леле. Потом поднялась на холм старого замка. Было очень тепло и тихо. Пахло полевой ромашкой, мятой, липой. Все было таким, как в детстве, как десять лет назад, но Ирене все показалось другим: обновленным, лучшим и более дорогим, как это бывает перед долгой разлукой.

К вечеру того же дня Ирена уехала в Варшаву. Последним скрылся из виду старый замок. Она оставляла там свое детство, свою тревожную и тяжелую юность, которая, несмотря ни на что, показалась ей сегодня розовым осколком волшебного стеклышка…

Ирена знала, что такое война, но именно в Варшаве увидела ее самые жуткие, самые страшные следы. Столица Польши была разрушена до основания, город лежал к руинах. И весь этот ужас минувшей войны двоился, отражаясь в голубой Висле.

Ирене удалось сесть с великим трудом в поезд, в котором возвращались из Германии и Польши на родину советские солдаты и офицеры. Поезд шел быстро и без остановок. Через несколько часов по вагону пронеслось магическое слово: граница. И все пассажиры сразу притихли, лица их посерьезнели, замолкли трофейные гармошки и аккордеоны.

Поезд остановился, в вагон вошли польские пограничники.

— День добрый, товарищи! Просим предъявить документы и оставаться при своих вещах, — услышала Ирена. — Контроль гранична и девизова, панове, — повторили они по-польски.

Проверив у всех визы, пограничники попрощались и ушли.

— Вот, товарищи, и граница, — сказала, ни к кому не обращаясь, высокая русая женщина с карими глазами, одетая в форму лейтенанта медицинской службы. Она показала рукой на блестевший впереди полноводный Буг. — Сейчас мы пересечем реку и будем дома. Вы понимаете, дома! — Женщина счастливо засмеялась.

Дома! Сердце Ирены болезненно сжалось. Ее дом, родина остались на той стороне…