Сердце мексиканца (СИ) - Хаан Ашира

— А я обожаю. — Надя с нежностью провела ладонью по роскошной блондинистой гриве коня. — Это Уицилопочтли. Змеюка зовет его Хорхе, но он столько моей крови выпил и плоти выгрыз, пока я его усмирила, что я согласна называть его только именем самого кровожадного из богов. Он реально бешеный со всеми, кроме меня. Я его с жеребячьего возраста вырастила, а теперь приезжаю так часто, как могу, и он считается вроде как моим. Заработаю когда-нибудь на свое ранчо и заберу его.

Видно было, что Надя очень любит этого своего кровожадного Хорхе. Она все оглаживала его по бокам и явно с большим удовольствием провела бы время с ним, а не в обществе Али.

— Ты жила тут? — спросила Аля со странным чувством. Ревности? Сантьяго ловит русских девушек, запирает их на ранчо и дарит лошадей. Коллекция у него такая экзотическая, а она лишь новый экспонат.

Надя без труда поняла подоплеку ее вопроса:

— Ревнуешь? Не надо, пожалуйста. Я никогда не влезала третьей и не собираюсь начинать. Мы давно просто друзья.

— Но ты была с ним? — решила напрямую уточнить Аля.

— Да. Согласись — хорош? — И Надя впервые за весь разговор посмотрела ей прямо в глаза. Раньше она их прятала и опускала, как многие из тех девушек, что росли, считая себя дурнушками, и даже став взрослыми, так и не поверили в свою способность нравиться мужчинам.

Но Сантьяго и вправду был достойным призом, которым можно гордиться и смело смотреть в глаза тем, кто как Аля — никогда не сомневался в своей привлекательности.

Тут уже ей пришлось неловко опускать глаза. Похвастаться было нечем.

— Он что, не спал с тобой? — Надя тряхнула короткими волосами и удивленно подняла брови.

Так удивленно, что Аля получила еще один отравленный дротик в сердце. Уже не ревностью, чем-то похуже. Она качнула головой, уязвленная и обиженная этим внезапным переворотом ролей.

— Ну не знаю… — Надя посмотрела на своего Уичили… Хорхе, и тот махнул хвостом, соглашаясь с ней. — Значит, у него уже есть кто-то. Он женщин не обижает и обычно верен. Тогда что ты тут делаешь?

— Может, я ему просто не нравлюсь. — Аля не стала отвечать на последний вопрос, прозвучавший еще более обидно, чем весь этот разговор.

— Ой, да брось! — рассмеялась Надя, вновь возвращая их обеих на привычные места в женской иерархии. — Он нормальный мужик и мимо таких не проходит!

Сомнительный комплимент, но именно так Надя и должна представлять жизнь Али: все «нормальные мужики» не проходят мимо, а она только выбирает.

Совершенно бесполезно объяснять, что проблем у нее не меньше, просто они другие. А здесь, на другом конце мира, так и вовсе оказалось, что бояться надо совсем непривычных вещей. Что от привлекательной внешности могут быть одни неприятности, а в том единственном случае, где она могла бы пригодиться, почему-то не срабатывает.

Чертов Змей…

— Чертов Змеюка, — откликнулась эхом Надя. — Заманил меня сюда на лошадок… Сказал, с дальнего пастбища моих любимиц приведут. Я тут недалеко в гостях была, конечно, не смогла проехать мимо. А он, оказывается, решил нас подружить. Вечно у него какие-то сложные политические игры. А я простая девушка, академиев не кончала. Люблю лошадей и природу. Меня легко обмануть.

— Да ладно, не кончала, — не выдержала Аля. — Филфак небось?

— Филфак, — кивнула Надя. — Испанский язык, студент по обмену, любовь-любовь и вот, первый раз увидела Мексику уже женой мексиканца. Думала, еду за мужем, оказалось — к лошадкам.

— А почему развелись? — Стало почему-то очень любопытно. Очень.

— Они же патриархальные чудовища, эти мачо! — фыркнула Надя. — Женщина, твое место у плиты! Босой и беременной, разумеется. Видела, сколько тут у них детей в семье? Не, как мужья формата «я хозяин в доме» они отличные, честно выполняют свою часть. Но я привыкла сама за себя решать. Да и ты не похожа на ту, для кого мужик в доме и выводок детишек — высшее счастье.

Она смерила Алю долгим взглядом чуть сощуренных близоруких глаз. Та, конечно, давно не ухаживала за собой по полтора часа под ролики бьюти-блогеров, только мазалась кремом после душа и делала маску для волос. Чистила овощи и мыла посуду. Загружала стиралку и развешивала мокрое белье. Подметала и протирала столы.

Но остатки былой роскоши: привычка к ухоженности, к визитам клинера раз в неделю, к доставке «Яндекс-еды» по вечерам, легкости, с которой она могла выскочить из дома, чтобы через полчаса быть на вечеринке — это все еще читалось в ней.

— Да, но, знаешь, я совершенно не скучаю по работе, — призналась Аля, которая умудрилась так ни разу и не открыть ноутбук за все время на ранчо. Недописанная статья сейчас была чужда ей, примерно как язык майя. Даже хуже: из языка майя она хотя бы знала целое одно слово: «Каан». — Да и по Москве, если честно. Но лошадки все равно не мое. И десять детей тоже.

— А я скучаю по Верхоянску, — вдруг призналась Надя. — По нашей поздней весне, когда уже кажется, что тьма и мороз будут всегда, а потом вдруг выходишь в июньский полдень — и вокруг сумасшедше цветут яблони! И пахнут — счастьем. И любовью. Но это, наверное, просто тоска по моей юности, когда все было еще впереди и не надо было беспокоиться, как заработать на медицинскую страховку и пенсию.

Они стояли молча. Вроде бы нечего было еще добавить, все темы исчерпались — не спрашивать же Надю о сексуальных предпочтениях Сантьяго! — но расставаться до странного не хотелось, словно и правда сработала магия «поиграйте вместе» и единения по географическому признаку. Але хотелось чем-то занять руки, и она чуть было тоже не погладила Хорхе по гриве, но вовремя вспомнила про его тяжелый характер и отдернула руку.

— Ну, я пойду проедусь, ладно?

— Надь, ты ведь в город сейчас?

Они начали фразы одновременно, но Надя умолкла и посмотрела настороженно:

— Да, а что?

— Можешь кое-что написать по адресу, который я тебе дам?

Она сощурила глаза:

— Змеюка в курсе?

— Нет.

— Тогда извини. Я тоже женщина верная.

И она ушла в конюшню, чтобы вернуться с седлом из рыжей кожи, украшенным узорами в стиле майя. Принялась устраивать его на Хорхе, вообще больше не обращая внимания на Алю.

Та махнула ей рукой: «Пока!» — и, дождавшись ответного взмаха, пошла обратно к дому.

Ей было, о чем подумать.

И что решить.

18

Злая и расстроенная, Аля вернулась в спальню и не выходила оттуда целый день.

Она ходила по комнате кругами, курила «айкосы» один за другим, множа окурки стиков на подоконнике и наполняя комнату тяжелым плотным паром. Выедающая изнутри ядовитая обида отравляла все, к чему она прикасалась. Не хотелось ни читать, ни выходить наружу, даже когда Пилар в обед постучалась к ней и протянула тарелку с ее любимым рисом с тонкими полосками мяса и соусом, она качнула головой, постаравшись улыбнуться и задвинула засов.

Даже достала заскучавший ноутбук, открыла свои рабочие записи — и с отвращением захлопнула крышку. В голове бился тяжелый пульс, зубы сжимались от злости, но тут же хотелось расплакаться и пожалеть себя, бедную девочку, которую чертовы мачо перекидывают друг другу как игрушку, вообще не интересуясь ее мнением и желаниями.

У всего этого был только один плюс: проблемы с тягой к проклятому Змею больше не существовало. Если ей и хотелось с ним что-то сделать, то желания эти проходили больше по ведомству «насилие», а не «секс».

Но все изменилось, стоило ему зайти вечером в комнату.

Он толкнул дверь, та устояла, закрытая на задвижку, и Аля, ворча про себя на свою глупость, встала, чтобы отпереть. Глупостью было бы не пускать его в собственную спальню.

Вошел — и сразу заполнил пространство собой. Своим запахом, своей силой и энергетикой, такой близкой мощью, мужской, жаркой, темной.

Сантьяго прошелся тяжелым взглядом по ее лицу и передумал что-то говорить, сделав какие-то свои выводы. Лишь стоял и смотрел, не делая попыток отодвинуть с дороги, потому что Аля совсем забыла, что мало открыть дверь, надо еще позволить войти.