Юнг и Паули - Дэвид Линдорф

логические различия между двумя этими акаузальными явлениями, интуиция поддерживает «полные структуры»». Поскольку архетипическое поле внутренне связано с синхронистичностью, расширение понятия синхронистичности и включение в него явлений из области атомной физики потребует связывания архетипа с вероятностью. Паули выразил надежду, что это произойдёт. Юнг одобрил эту идею.

Юнг пригласил Паули к себе, чтобы обсудить окончательную версию эссе и поужинать вместе. Реакция Паули на формальную атмосферу ужина, вызвавшего в его голове образ замка Спящей Красавицы (Dorn Roschens), символически выражает разницу между двумя этими личностями. Через неделю (25 декабря 1950) Паули написал своему коллеге Маркусу Фирцу, излагая свои впечатления от того, что происходило между ним и Юнгом в последние несколько месяцев. Юнга, как сообщал Паули, впечатлила концепция нейтрального языка, соединяющего две дисциплины, и он даже подошёл к тому, чтобы рассматривать его создание как цель развития. Также Юнг согласился, что будущее его психологии — в первую очередь, не в терапии, а скорее в едином понимании природы и места человечества в ней. Паули полагал, что материал о синхронистичности был «духовным завещанием» Юнга. То, что такой взгляд на натурфилософию принимал во внимание и психологию, и физику, позволило ему распространиться в будущем.

Как и было обещано, Юнг отправил Паули письмо после их дискуссии (13 января 1951). После выражений благодарности Паули за то, что последний подарил ему «новое сердце», Юнг сознавался, что ошеломлён математически выраженными мыслями Паули относительно синхронистичности. Он писал, что математика для него «непостижимый туман», возможно, как и психологические понятия для Паули — вряд ли Паули был в восторге от такого комментария.

Был ли Паули равнодушен к недостатку математической базы у Юнга? Неудивительно, если дело обстояло именно так. Известно, что, читая лекции, Паули обращал мало внимания на то, понимают ли его слушатели.

Тем не менее, их встреча принесла свои плоды. Юнг согласился с Паули, что в новую версию понятия архетипа необходимо включить вероятность. Это и то, что Паули связал радиоактивный атом с философским камнем, подтолкнули Юнга к предположению, что соответствие влияний архетипа и радиоактивного ядра на окружающий мир было больше, чем метафорой. Юнг представил свой материал в Психологическом клубе на дух лекциях: 20 января и 2 марта 1951 года.

В 1952 году эссе Юнга о синхронистичности и работа Паули о Кеплере вместе вышли в печать[197]. Это была необычная публикация, разделённая на две части; обе части обращались к одной и той же метафизической предпосылке об архетипическом измерении психе, но рассматривали её с разных сторон. В эссе Юнга «Синхронистичность. Акаузальный связующий принцип» частично вошёл материал, кратко рассмотренный в этой главе. Часть Паули, озаглавленная «Влияние архетипических идей на научные теории Кеплера», выросла из материала, представленного им в Психологическом клубе в 1948 году.

Переписка между Юнгом и Паули продолжалась. Юнг и его работа стимулировали Паули, но как и всегда, он шёл своим путём. Следующим стимулом стали две книги Юнга: «Эон» и «Ответ Иову».

Глава 7. Тёмная сторона Бога: Эон и Ответ Иову

Глядя на ситуацию в наше время, я всё больше и больше убеждаюсь, что ключ к духовной целостности лежит в психофизической проблеме.

Вольфганг Паули

Письма Паули в ответ на новые книги Юнга («Эон» и «Ответ Иову») показывают, как созвучны были мысли двух этих людей общей мелодии их рассуждений. Как два импресарио, придерживаясь столь различных взглядов, в основе они находились в гармонии.

«Эон» Юнга был опубликован вскоре после завершения им эссе о синхронистичности. Год спустя вышла вторая книга, «Ответ Иову». Обе книги вызвали сильный эмоциональный отклик Паули. Основная тема у двух книг была общей: отсутствие тёмной стороны Бога в христианстве.

Увлечение психолога религиозной проблемой на первый взгляд кажется странным, но Юнг видел именно психологическое её значение. Он считал, что у религиозных символов и мотивов имеются архетипические корни в психе человека. Юнг идентифицировал религиозные символы с целостностью личности, то есть с самостью. Как таковые, они воплощают противоположности — свет и тьму, добро и зло. Однако если самость проецируется на любящего всех и всё Бога, крайне сложно осознать, что для индивидуации требуется отказаться от этой проекции и найти целостность внутри себя[198].

Паули разделял понимание Юнгом необходимости развить чувство «бога в себе», с его тёмным и светлым аспектами. Но его раздражало, что Юнг в новой книге «Эон» говорит о неполноценности христианского бога, не обсуждая её историческую подоплёку. Паули был твёрдо убеждён, что этот вопрос необходимо рассмотреть. Он считал неприятным концентрирование Юнга на христианском боге без учёта влияния дохристианских доктрин.

Эон

Свет и тьма, добро и зло выступают эквивалентными противоположностями, всегда предполагающими существование друг друга.

К.Г. Юнг

«Эон»[199] изучает влияние христианской эпохи на психическое содержание нашего времени. Книга названа именем «[солнечного] бога с сердцем льва»,

тело которого обвивает змея, … он представляет единство противоположностей, света и тьмы, мужского и женского, творения и разрушения. Бога изображают со скрещенными руками, в обеих он держит по ключу. … Ключи, которые держит Эон, — от прошлого и будущего[200].

Митраистское изображение иллюстрирует основные моменты книги, изображая целостность, которой недостаёт христианскому божеству, и указывая на архетипический фатализм в руках бога. Юнг намеревался показать, что, поскольку христианская доктрина провозглашает бога однозначно хорошим, образ божества неполон; и в результате со временем христианские символы потеряли свою способность пробуждать внутренний опыт, которую так ценили гностики. В то время как гностики[201] и позже алхимики опирались на мистический опыт, порождавший символы целостности, христианские символы, по словам Юнга, «больше не выражают то, что веками поднимается из глубин бессознательного»[202]. В соответствии с догмой о том, что Бог неизменно добр, а зло есть отсутствие добра, Иисус изображался как образец отсутствия зла. С такой неполнотой божественного образа неудивительно, что тёмная сторона христианского бога проявилась вне его — в Антихристе. На этой почве и выросли христианские традиции.

С впечатляющей проницательностью Юнг писал:

Конечный результат — истинная antimimon pneuma, ложный дух высокомерия, истерии, заблуждения, преступной аморальности и фанатизма по отношению к доктринам, порождающий ложных богов, поддельное искусство, философское заикание и утопическое мошенничество, годное лишь на то, чтобы оптом скормить современным массам. Вот как выглядит постхристианский дух[203].

Юнг связывал христианство с астрологической эрой Рыб, считая, что рождение Христа синхронистично совпало с началом этого периода. Рыба ассоциируется