Крылья - Игорь Рыжков

– Я знаю, Высший, что ты владеешь Искусством и, что просто так тебя не взять, но может быть, ты пожалеешь собственного сына? Мы будем милосердны.

Он отодвинулся от двери и из нее стали быстро выбегать Солдаты в уже боевой трансформации. Они встали полукругом, готовые броситься на служителей Храма в любой момент.

– Мы не убьем вас сразу. Мы убьем вас по очереди. Вначале мы убьем его. А потом убьем тебя. Ты успеешь насладиться его страданиями.

Лейтенант клацнул перед лицом Уиллисиса клешнями.

Храмовник остался неподвижен. Он прекрасно понимал, что победа в битве с теми, кто превосходит тебя числом, возможна только на ошибках нападающих. Он их ждал.

– Отец! – Не выдержал Ландгрувер.

– Твоя задача – Изгои! Беги!

Лейтенант выгнул назад колени и присел, готовясь к прыжку. Выстроенные в полукруг Солдаты повторили движение.

Ландгрувер длинно и упруго толкнувшись ногами, взлетел в воздух. Расправил длинные полотнища тоги, превратившиеся в маленькие крепкие Крылья.

Заложил крутой вираж и ринулся вниз, мелькая зеленым пятном, среди подвесов и опор галерей и переходов.

– Не дайте ему уйти!!! – Взревел лейтенант.

– Вряд ли у вас получится остановить его, офицер… – Прохрипел Уиллисис, с трудом проталкивая воздух через трансформированную гортань.

– Вы, говорили об Искусстве. Я хотел бы, продемонстрировать его…

Он двигался навстречу Солдатам, неспешно перетекая из одной позиции в другую, легкий, зыбкий, в просторной колеблющейся тоге пурпурного цвета, похожий на малиновое пламя.

– Тогда убейте вначале этого! – Указал лейтенант клешней на Храмовника.

– А поскребыша мы разыщем потом! – Солдат пристально посмотрел в глаза Уиллисиса и произнес сквозь зубы. – И вырвем ему сердце… – Щелкнули суставы ног, готовых к атаке Солдат.

Туго скрученные сухожилия, выпрямляясь, бросили их тела вперед.

Уиллисис кротко вздохнул. Теперь он имел право наказать мятежников за дерзость и непослушание Храму.

# # #

– Вот она дверь. Совсем обычная дверь. Ничего в ней нет необычного. Просто дверь. Старая. Ржавая. С сеткой, которая рассыплется сейчас в рыжее облако, только ткну я ее киркой. С пластиковым ободком, который вывалится ровным прямоугольником мне под ноги.

– Все я знаю про двери. Все знаю про провалы и норы. Все. Вот только про жизнь ничего не знаю. Вот отошел я от Веры всего – то на четыре-пять шагов, а в голове такое, будто спал сутки, и снилась мне всякая ерунда.

– Что же это такое то? А? Или бояться я стал уровней этих проклятых? Никогда ведь раньше не боялся? А может, это я не за себя боюсь? Может, я за Веру боюсь? Может, быть за Храмовников боюсь? За Ландгрувера, за Заходера? За Город? Вот уйдем мы с Вероникой из Города! Все равно уйдем! А как он без нас?

– Хотя, что ему, сделается? Стоял пять тысяч лет или сколько он там стоит и еще простоит столько же. Куда же ему деваться? Уйдем – никто и не заметит. Никто!

– Вот только Ландгрувер наверно. Он конечно заметит. Потоскует немного. Потоскует да и перестанет. Ему тогу желтую давно пора получать. А ее так просто не дают. Ландгрувер вроде тихоня тихоней. Вроде бы ничего и не рассказывает, а нет-нет, да и скажет, что ни будь. А я на ус мотаю.

– Знаю, что Искусству его в Храме обучают. Знаю, что испытание ему пройти надо для того, чтобы рангом повыше подняться. Веру опять же изучать надо. Что там как и зачем. Откуда Крылья растут и почему они вообще нужны? Вот ему и жизнь. Вот ему и смысл.

– А мне? Я же в эти Крылья все равно не верю. Нет! Не так, чтобы совсем не верю. Только оно не так вот чтобы «ах»! А так – словно мечта, далекая – далекая, и не сбудется она никогда. Так мечтой и останется, а и сбудется, так и не знаешь, что с ней делать.

– Так ведь бывает? Ждешь, чего-то ждешь. Из кожи лезешь, чтобы это получилось. Год, два, три, а, оно все не получается и не получается.

– Все дальше от тебя мечта. Все дальше и дальше, и горько тебе сделается и больше не захочется ни на Крышу лезть, ни жить не захочется.

Я подошел к двери вплотную, и посветил плотным белым лучом сквозь рыхлую металлическую решетку дальше. Завалов не было. Подъем был свободен.

– Перила вот только осыпались. Но нам Изгоям что? Мы давно высоты не боимся. Совсем не боимся. Вот это можно разве что в плюсы зачесть.

–Это я про Крылья говорю. Если высоты не бояться так может быть и правда они там вырастут или как еще? Может быть и правда? Может или не может? Может!!!

Я, разозлившись, размахнулся от души и врезал по запертой двери. Та взорвалась бурыми облачками и рассыпалась трухой, обделав меня с ног до головы рыжей с металлическим привкусом пыли.

– Старость – не радость. – Крутанул я головой, стряхивая пыль с волос.

– Никому она не радость. Ни Гасту, ни мне, ни дверям. Вот стояли двери. Стояли себе и стояли. Стояли пока старость их не настигла. Пока не умерли они совсем. Пока не осталась от них труха. Просто мусор. Снаружи вроде двери. А тронь их киркой или палкой железной или просто рукой потрогать – они и рассыплются в пыль. Были двери и не стало.

– Вот с Городом может быть тоже так. Может быть? Да, наверное, может. Ха! Храмовника на меня нет. Да за такие мысли меня уже давно пора было на куски порубить и в ямы к червям побросать. Живого порубить! Однозначно!

– Самсо-о-он… – Раздался из коридора напряженный голосок Вероники.

– Ты как там? Живой?

– Да чего мне сделается то? Живой я, Верунь, правда – живой. – Выкрикнул я – Дверь тут старая совсем попалась. Рассыпалась пылью да меня припорошила.

–Ничего – проморгаюсь. Ты иди ко мне. Я сейчас в тебя фонарем посвечу, чтобы тебе быстрее дорогу найти.

– Иду! – Отозвалась Вера. Запрыгал фонарик в сумерках коридора. – Бежит… Говорил ведь! Нельзя бегом! Нельзя! Шагом надо. И скользить надо, словно по канату идешь. Ногу плавно нести. Пальчиками пробовать и потом уже на всю ступню ногу ставить.

– Эх! Какой же из нее Изгой. Девчонка она и есть девчонка! – Вера добежала до меня и повисла на шее. Прижалась, спрятала лицо на груди.

– Ты чего? Верунь? – Стал отдирать ее от рубашки. – А она дрожит и только льнет ко мне и все.

– Увиделось что? Вера? – Нет. Прячется и молчит. Дрожит и прячется.

Я