Крылья - Игорь Рыжков

– У обоих? – Улыбнулся Храмовник.

– Да… – Выдохнул ученик, едва уходя от жесткого удара в лицо.

– У них… – Снова начал наступать Ландгрувер. – У них будут дети…

Уиллисис замер, Ландгрувер обрадованный, метнулся в прыжке, и рухнул перед Верховным Храмовником на колени с зажатой в тугом болевом приеме кистью.

Уиллисис ослабил захват. Сделал два шага назад и склонился перед поверженным сыном в низком поклоне, положив на сжатый кулак открытую ладонь.

– Ты принес Городу хорошую весть, сын. Я должен немедленно сообщить об этом Королеве.

# # #

Я открыл глаза и уставился в бархатную темноту, разбавленную лишь слабым мерцанием сонных Светляков. Вера сопела рядом уткнувшись мне в подмышку, и улыбалась.

В этот раз я спал настолько долго насколько можно вообще спать. Тело затекло, но те не той тяжестью, которая появляется от тяжкого труда, а еще не разбуженной готовностью бегать, прыгать шевелиться.

Я стянул с себя куртку и укрыл Веру до подбородка.

Ей нужно было поспать еще. Все – таки она болела. Поцеловал ее спящую в вихрастый висок и сел на постели.

– Хорошо – то как! Так бы и жил в этой норе всю свою жизнь! Возился бы со Светляками, гулял по уровням. Искал и сушил грибы.

– Нашел бы, наверное, и воду и топливо. Есть же в этой норе угольные шашки. Почему бы им не быть в других норах?

– Последники они не хуже Тима на будущее запасались. Умные были. Умные. Вот только свербило в темечке сполохами: Крылья-Крылья-Крылья.

– Откуда Светляки про эту сказку знают? Да и знают ли вообще? Гаст ,помнится, рассказывал, что то подобное. – Я поднял Светляков с нар и приоткрыл шторку. Взял флягу, отвинтил крышку и капнул и немного воды. Светляки, просыпаясь, стали шевелится более активно, засветили зеленым с темными искрами.

– Вот и я – Проговорил я им ласково. – Удивили вы меня вчера. Ох, удивили. Что же вы погасли то сразу как я с Верой лег, А? Похабники!

Те вспыхнули удовлетворенно. Задрали слепые морды вверх, словно хотели, чтобы я каждого из них поцеловал.

– Нет, уж! Теперь, я только с Верой целоваться буду. Ваша очередь потом настанет, если время да желание будет.

Светляки не обиделись. Свернулись колечками. Пыхнули бордовым и засветили, как им положено желтовато белым ровным светом. Я положил пузырь светильника на пол и стал аккуратно собирать припасы в рюкзак.

Все – таки путь на Крышу был не близким. Вера уже выздоравливала, дышала чисто и ровно. Румянец крепкий славный.

– Дойдем, стало быть. А там уже и видно будет, что делать дальше.

– Я разложил оставшиеся продукты на полу и раздельно складывал в рюкзак пакет за пакетом.

Оставшиеся рулоны с протеинами на самое дно. Тоже будет запасом неприкосновенным. Грибы и ферменты следом.

Подошел к ящику и выгреб из него топливные шашки. Аккуратно завернул в тряпицу. Положил в рюкзак следом за продуктами. Налил полную банку катализатора вместо сахара.

– Запасу мало не бывает. Упру. Отдохнул немного. Теперь и силы есть.

Сделал скатку и одеяла. Стянул ремешком в большой бублик.

– Потом через плечо продену. Веревка страховочная пусть на поясе будет. Как там с подъемами еще не понятно.

– А шахты – это сказки все. Может быть, Тим и в правду шахту нашел, но вот нашел он ее и что? И где теперь Тим?

– Мы не будем торопиться. Мы пойдем по маршам. По парадным маршам пойдем. Они и шире и покрепче. А рядом с парадными всегда мелкие запасные есть.

– А выше поднимемся, там может быть и вода будет. Должна быть. Да! Так, что там мне Гаст про Светляков рассказывал, или не мне он рассказывал? А все равно! Гаст он непонятно кому и чего рассказывает. Старый. Глаза почти не видят. Руки словно в реакторе побывали- изъедены все. Без ногтей.

– Одна нога не гнется. Он потому с палкой и ходит. Я даже не знаю, сколько лет ему. Казалось, что всегда он был. Старый Гаст.

– Так вот. Говорил он. Что Светляки не только настроение чувствуют. Говорил он, что если с ними по настоящему подружиться так они и мысли тайные проявляют и об опасности могут предупредить и покажут где вода и еда имеется.

– Может быть так оно и есть, конечно. Только лучше на свою голову надеяться. Без Светляков, конечно, никак. Изгои не Солдаты. Они в темноте совсем не видят.

– Гаст говорил, что у нас глаза раскосые именно для того, чтобы солнце не слепило. Смехота! Солнце я говорю – смехота. Будто бы висит над головой такой большой пузырь со Светляками, что от него света так много, что в тень прятаться приходится. И жарко от него как от реактора. Как вот это может быть – не понимаю.

– Если сделать огромный пузырь со Светляками, и повесить высоко, то кормить-то их кто-то должен. Ухаживать. Водой поить. Греть, разговаривать. А если этот пузырь еще и реактором будет, так Светляки от жара умрут.

– Они, конечно, тепло любят, но не жар. Болеют и умирают. Совсем как люди. И грустно им бывает тоже как людям. И веселятся они и шалят. Вон замелькали бордовыми горошинами. В салки играют. Сами быстро бегать не могут, так цветными горошинами перекидываются.

– У-у-у-у… Дармоеды… – Погрозил я им пальцем притворно. – Их, как и людей, совсем в ласке и заботе нельзя держать.

– Обленятся.

– Верунчик. – Подошел я к постели, где спала Вера уже полностью экипированный. Рюкзак собран. Я упакован. Даже веревка на поясе и кирка в руках. Скатка только еще на полу.

– Верунчии-и-ик.

– Да-а-а… – Прошептала Вера. Потянулась под курткой. Извернулась. Открыла глаза. Вытянула губы для поцелуя. Улыбнулся я ей ответно. Коснулся нежно мягких ее губ.

– Вставай, пора нам.

–Ну, я еще немножко. Мо-о-ожно?

– Вставай, давай. Тело больше положенного все равно не примет.

– Ну и ладно! – Притворно обиделась Вера, и села на постели. Теплая, сладкая. Я даже зажмурился – так мне хорошо было на нее смотреть.

– Вот буду плестись за тобой сонная, ты меня, где ни-будь на уровне и потеряешь – Вера прислонилась спиной к стойке нар и пошевелила плечами.

– Что? – Расхохотался я. – Крылья режутся?

– Не твоя забота, бесстыдник. – Показала мне Вера язык. – Пялится, без совести на голых девушек, да еще глупости говорит. Может и правда Крылья. А вот у тебя нет. Оденусь вот сейчас. Будешь на свою куртку грязную смотреть вместо меня. Понял?

– Да понял я, понял! – Улыбнулся я Вере снова.

– А ну-ка повернись.

– Вот