Явь (СИ) - Ангелина Авдеева-Рыжикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через пару часов сон все-таки берет свое. Раз за разом рот зевает сам по себе. Аня кладет Ниночку спать в кровать и укрывает тяжелым одеялом. Голова погружается в подушку и мягко обволакивает ее. Окутывающий запах свежего постельного белья. Только Нина прикрывает глаза, как Аня встает с края кровати и уходит по своим делам.
Темно и тихо. За окном сверчки поют свои серенады и в маленькую голову постепенно приходят яркие образы, цвета и запахи. Зеленая трава, лучи солнца, маленькая собачка и мама, сидящая на скамье.
Тишину в комнате разрезает скрип деревянной двери. Широкие темные глаза Нины моментально распахиваются, сон улетает куда-то далеко, и вот перед ее взором стоит улыбающаяся мама в спальной сорочке. С лампой в руках она тихо‑тихо подкрадывается к детской кровати. Мама прикладывает длинные тонкие пальцы к губам, жестом показывая Нине быть тише.
— Мама! — срывается писклявый шепот.
Мамино лицо освещает тусклая лампа. Она садится около маленьких ножек, мило улыбается, чуть приподняв уголки губ:
— Твой день рожденья еще не скоро, но я хочу сделать тебе подарок сейчас, — доносится шепот.
Мама протягивает свою худую бледную руку, а на ладони лежит маленькая красная коробочка. Нина тут же, как змея, выскальзывает из-под одеяла к ней навстречу. Мама усаживает ее к себе на колени. Коробочка помещается в две светлые девичьи ладони. Коробочка теплая и слегка шершавая. От нее веет запахом дерева и ореха. Мама накрывает своими ладонями детские ручки, и они вместе открывают подарок. Свеча горит очень близко, поэтому все камни на этой великолепной броши переливаются желто-красными и голубыми оттенками. На постельное белье и на мамино лицо попадают блики, как солнечные зайчики, и слегка подрагивают в воздухе. Брошь, в виде балерины, занимает целую ладошку. Она очень красивая, каждый ее изгиб выглядит так, словно она настоящая и прямо сейчас будет поворачиваться вокруг себя в пируэте.
Нину переполняет восторг и удивление. Она никогда не видела чего-то более красивого. Нина разворачивается к маме лицом и обнимает ее так сильно, как только может. Мама целует ее и укладывает обратно в кровать, затем так же тихо уходит. Нина долго не может уснуть, разглядывает балерину, уже мечтает ее надеть. Но поздний час берет свое, и наконец она засыпает.
Глава 3. Охотница
Вязкая ночь густым покрывалом застилает небо, скрытая под хмурыми облаками луна безжалостно пробивает свои лучи через непроглядную пелену, но проигрывает ей. На пустых и пыльных улицах большой деревни воцаряется зловещая тьма. Время, в которое все сторонящиеся света выползают наружу и творят свои никому неведомые дела.
Ветки безжалостно царапают замершее окно. Душная летняя ночь вдруг изощренно превращает капли влаги в лед, сбивается с ритма, впуская в себя внезапно взявшиеся из ниоткуда пары ледяного воздуха. Съеденные и растерзанные тьмой фонари на широкой центральной улице давно перестали биться, сохранив свой свет лишь глубоко внутри, до начала следующей ночи. Лишь самый бессонный и бесстрашный человек сегодня подойдет к окну и будет всматриваться в сливающиеся и образующие друг друга силуэты кромешной тьмы, воображаемых или существующих на самом деле. Каждый куст оживает в страждущее чудовище, лукавого мстителя, самый жуткий кошмар. Хорошо иметь привычку засыпать до того, как на землю опустится полночь, во имя своего спасения от жадных глаз живущих в темноте.
Пугающая тишина и застывшая во времени ночь, заставляют маленькую рыжую голову морочиться тяжелыми мыслями. Она раз за разом проворачивает вспять события прошедшего дня. Маленькие стеклянные горячие слезки не успевают коснуться подушки, она растирает их тонкими ручками по щекам, и они мгновенно испаряются, делая кожу соленой. Зеленые глаза никак не находят покоя в холодном потолке, в застойной влаге и безупречном порядке комнаты. Она научилась не всхлипывать, не сбивать дыхание. Лицо застывшее, как у безжизненной фарфоровой куклы, не являет собой ни капли слабости. Слезы давно стали чем-то отдельным, даже чужим. Они появляются сами собой в минуты полной тишины, темноты и одиночества. Она знает, когда они выйдут все до последней, сжавшийся в сердце камень исчезнет, и она, наконец, уснет. Ее горькие слезы большой секрет. Слабости нужно стыдиться, как и страха, кроме одного единственного страха перед собственной матерью.
В полуоткрытую форточку врывается холодный воздух, и ранее запотевшие стекла вдруг покрываются инеем. Ветви сухого мертвого дерева пляшут, как длинные пальцы в жутком танце, переплетаются и взбираются в оконную раму. Рыжая голова держит ухо востро. Зеленые, широко распахнутые глаза отсвечивают от стекол призрачные блики. В углу, на строго заправленном кресле что-то издает противный скрежет. Мерзкий звук тает в холодных стенах. Рыжая голова замирает, притворяется мертвой, но глаз не сомкнет. Бесшумно луна вырывается из пленительных объятий туч, серебряные лучи пробиваются внутрь маленькой комнаты. Сидящий в кресле, пожирает собой лучи ледяного света, он бросает тень на пол и игрушки, ровными рядами выстроенные на нижней полке шкафа. Тем временем ветви бьются в окно, словно тленные высушенные кости. С улицы раздается ветреный свист, как зов, призывающий нечисть к действию. Зеленые глаза сверкают в темноте. Не в силах сдержаться от собственного рвущего грудь страхом сердца, пытается рассмотреть ночного гостя. Боковым зрением она замечает движение все в том же углу. Оно кровожадно ерзает по покрывалу. Высокое, худое и мокрое. Колени торчат выше головы, а та, в свою очередь, сильно склоняется в бок.
Веки ребенка крепко зажмуриваются, желая найти убежище хотя бы внутри себя самой. Она перестает дышать. Главное, чтобы мать не узнала о том, что она закрыла глаза, о том, что холодное оцепенение завладело еще хрупким телом и рассудком.
Существо, заполняющее кресло, вздрагивает, неестественно извиваясь, переворачивает голову на другой бок. Пустые затуманенные глаза впиваются в жертву, изучая ее издалека своей мертвой хваткой. Под тонким одеялом раздается мелкая дрожь. Воздух становится твердым, застывая в тяжелых легких. Существо медленно сползает с кресла, передвигая свои длинные
