Нарисуем - Валерий Попов

– Конечно, конечно, – растерянно забормотал я. – В Англии – о чем речь!

Для этих слов, видимо, и был вызван.

– Так заставь этого хрена ж..у поднять! Что он расселся тут… навеки, что ли?

Вот и моя роль! А изба – это так… декорация первого акта.

Расстроился я. Ну ничего! Выступлю нормально. И после посещения больницы я выступал… и непосредственно после посещения морга… и никто не заметил абсолютно ничего. Публика хохотала. Выдюжим.

– Папа говорит: еще что-нибудь он отмочит, и любая страна мира будет закрыта для нас!

– А наша? – вырвалось у меня.

– А что здесь делать?

– А что мы все здесь делаем? Зря?

– Сутулишься ты у меня. – Она смотрела на меня с жалостью… и с любовью!

– Я у всех сутулюсь.

Инна лишь махнула рукой. Из маленькой спаленки доносился храп. Пошла будить.

– Вставай, морда! Может, помнишь хоть, у друга твоего выступление сегодня.

– Когда? – прохрипел Пека.

– В восемь.

Пека тупо молчал.

– Могу и не выступать! – вырвалось у меня.

Пека стал одеваться…

– Рано еще, – подвиг его я оценил.

– У меня совещание, – заносчиво Пека сказал.

– Знаю я эти ваши совещания! – рявкнула Инна. – С прошлого принесли тебя!

– Так мы это… делаем бизнес-план, – пробормотал Пека. – Рудник им закрыть я не дам!

Да. За Англию с ним трудно будет пропаганду вести!

– Кому ты не дашь? Ты знаешь хоть, с кем борешься?

– Получше тебя! А если не врубятся – снова заляжем в рудник.

– Да кого это трогает! Павлунько убили – мало тебе? Ты-то хоть останешься со мной? – вдруг повернулась ко мне.

– Нет, к сожалению.

Куда он – туда и я. Пусть и не думает никто, что я сюжет этот бросил. Самый разгар!

– Пойду прогуляюсь перед выступлением, – мягко пояснил я. – Голова что-то побаливает…

После прогулки она несколько сильнее побаливала… но я забегаю вперед.

– Ну иди. – Взгляд ее окончательно угас: и этот безнадежен.

Но и тут не сломалась она, продолжала командовать:

– Ну ты, друг! – к Пеке обратилась. – Может, дашь шубу свою драную, которую уже на помойку пора, своему другу? Внимания не обратил? Он в костюмчике появился.

– Шубу не дам! – мрачно Пека отвечал. Конечно, такой «прикид». Пека и шуба неразделимы! – Климкостюм могу дать.

Не хватало еще мне какого-то непонятного «климкостюма».

– В климкостюме пусть полярники ходят. Тогда я ему дубленку твою дам.

Пека сопел обиженно. Видимо, и дубленку жалко. Предпочел бы, наверное, чтобы я замерз. Но все же к дубленке спокойно отнесся – видимо, не так прикипел.

Вышли вместе.

Мимо бывшего магазина прошли. И он выжжен! Да, кончились тут молочные реки. Выжженная земля! Я, конечно, понимал, что совещание будет не в Доме правительства, но горячо надеялся – в «Шайбе». Однако Пека и «Шайбу» миновал.

– Уйгуры ненадежны, – сказал кратко, как настоящий вождь.

К гаражу подошли… Конспиративно. На ржавой боковой стенке было мелом написано: «Секс-вагон».

– Как это понимать? – надписью заинтересовался.

– Да молодежь сбивает замок, оргии тут устраивает. Потом шприцы выгребать. Машину угоняли три раза!

Да, Мите не надо тут. Отомкнули. Посередине темноты сереет его «Москвич», по стенам скамьи. Видимо, для членов правительства. Пека булькнул канистрой.

– Надеюсь, тут не бензин? – я предположил.

Он мрачно, но утвердительно кивнул.

– А где ж участники совещания? – Я потер руки.

– Подойдут. Но пока… не хотел при ней… пиши! – властно скомандовал.

– Слушаюсь! – Я выхватил блокнотик.

– За два года в рудник ни копейки не вложено. Проржавело все. По фигу им!

– Ну а как же… руда?

– У них тут свои дела – деньги перебрасывать. «Компьютерное обеспечение рудничной логистики» – это тебе как?

– Неплохо.

– Кому-то да. Гуня по этой части большой специалист. Главное мастерство тут – вернуть девяносто процентов тому, кто дает. Поэтому и назначают бессмысленное… на что тратиться не надо.

– Так чего же ты не берешь?! – вырвалось у меня.

– Так мне не дают. Знают – работать начну. Для них это страшней чумы!.. Так что готовим сопротивление!

Он разлил в алюминиевые стаканчики. Бр-р!

– Значит, так вот и готовятся государственные катаклизмы? – Я оглядел гараж.

– Катаклизму нам всем вставили уже! Но не все согласны!

Несогласные стали подходить. Опилкин! Прежнего щеголя не узнать! Другие усаживались… Да, в «Шайбе» пошикарней гляделись они.

– А ты сдал что-то, – Пека мои комплименты опередил.

– Ну, что делаем, шеф? – Опилкин довольно нагло проговорил. Видимо, делегат от народа к вождю. – Снова на заглубление?

Пека, как настоящий вождь, зову народа поспешно не внимал, больше внимания обращал на высокого гостя… хотя я в этой роли чесался и потел.

– Кладбище тут планируют, – сообщил он мне главный секрет.

– Так есть уже, вроде, оно?

– Глобальное, для всей цивилизации! На тысячелетия рассчитано, – культурный Опилкин сказал, потирая руки.

– А где оно?

– Да там, где мы с тобой были, – мрачно Пека произнес. – Конец света помнишь?

А, вместо радиолокационной станции и зверобойного промысла. Умно! Хотя пить еще крупно не начали, но уже похоже на пьяный бред. Почему безумцы эти решили, что их богом забытый угол станет вдруг центром цивилизации, пусть даже могильной? Я все же приехал сюда писать реалистический роман.

– Объясните.

– Не понял? – Пека снисходительно произнес. – Так во всем мире на кладбищах гниют… а у нас в мерзлоте все свеженькие будут лежать, как огурчики!

Кошмар.

– Только волосы и зубы растут, – добавил вездесущий Опилкин.

Представляю этих красавцев. Я, конечно, ждал тут каких-либо ужасов, но таких!..

– И знаешь, кто за этим стоит? – произнес Пека почему-то хвастливо.

Он? Но тогда почему он же с этим беспощадно борется? Инна? Но тогда, наверное, надо соглашаться?

– Рада! – произнес Пека и самодовольно захохотал.

– Кто?

– Ну Рада! Помнишь, еще копали у нее?

Да, рыли для нее могилы, но чуть не вырыли для себя. Был потрясен ее размахом, и вообще – масштабами жизни. Казалось, тут страшно, а тут, оказывается, лакомый кусок!

– Да как же она проникла сюда?

Пека молчал многозначительно. Мол, не без моего влияния, ясное дело! Подчиненные смотрели восторженно, снизу вверх – большими половыми связями начальник обладает там, наверху!

– Ну и что не устраивает тебя?

– Забываться начинает! Распустила тут бандовню… умных людей не слушает. Рудник вовсе не обязательно закрывать.

Обязательно! По литературе знаю. Чтобы мертвечину везде насадить – надо предварительно выморить все живое. И в литературе это идет!

Выпили.

– Так что объявляем войну! – Пека властно на Опилкина глянул. Тот с натугой поднял тяжеленную сумку на стол. Я думал: там патроны и гранаты… Нет, бутылки с «зажигательной смесью», слава богу. Умно. Маскировать революционные маевки под обычные пьянки, как Ленин учил!

Вдруг распахнулась железная дверь, хлынул свет. Оглушительный металлический голос:

– Выходи по одному! Стволы, ножи на снег, руки в гору!

Милиция тоже играет в какой-то фильм.

Последним вышел и я, щурясь, в надежде – может, отделят? Поймут, что я не из этой оперы? Достаточно вжился! А через час мне уже выступать.

– Чего стоишь? Залезай!

– Это вы ко мне?

Упаковали меня вместе с моими героями. Большая честь. Ну а где бы ты хотел сейчас быть? Отдельно? Так не напишешь никогда.

Привезли, что характерно, не в отделение, а в какой-то спортивный ангар. Сердце мое упало. То есть эта работа у них не надоевшая, обыденная, а сверхурочная, видать, неплохо оплаченная – так что будут работать с душой.

Характерная деталь: тут же в этом бункере спортивные тренировки шли. Лысые мордовороты штанги толкали, другие настойчиво, обливаясь потом, гребли на условной железной лодке, не отвлекаясь на наши крики и стоны, которые вскоре тут раздались. Но этих еще можно понять: им вскоре, возможно, точно такая же работа предстоит – чего отвлекаться?

Более поразительно, что девочки-ангелочки с обручами и лентами танцующие под музыку Чайковского, извлекаемую из белого рояля интеллигентной очкастой женщиной, тоже не обратили ни малейшего внимания на побоище, что нам учинили тут. Решили, видимо, что это какой-то турнир по боям без правил и со связанными руками у одной из сторон, по моде времени. Афиши такие висят. Характерно, что и исполнители вовсе не тушевались, даже милицейская форма не смущала их – наоборот, как бы подчеркивали жестокость и цинизм. Да, милиция тут полностью переменила ориентацию! Тоже напоминает какой-то фильм. «Из всех искусств для нас важнейшим является кино!»

– Ну что, сука? Скоро ты уберешься отсюда? – волосатая лапа сжала Пекино горло.

– Зоя! А давай стоя! – смело Пека прохрипел.

Удар! И тут же – божественное «Лебединое озеро». Вынесло все оно! Похоже, что при такой всеобщей терпимости нам хана.