Нарисуем - Валерий Попов

Как раз тем, чем я бы хотел питаться. Может, урву? Симпатичный. Глазки смышленые, черные. В то время как большинство зверей оголтело моталось по клетке в бессмысленной тоске, он, с черным мыском между глаз, похожим на челку, что-то трудолюбиво стирал в луже. Время от времени даже отдувался и вытирал лапкой пот со лба и словно бы поправлял челку – в общем, понравился мне. Большой хвост, полосатый, как палка регулировщика. Енот? Вай нот? Как символ трудолюбия может пойти. Могу и лозунг к нему предложить (но за отдельную плату): «Отстираем знамя!» Но навряд ли на енота у Гуни деньги остались, все же довольно крупный экземпляр… А честнее – жалко мне его стало: он не виноват!

Похождения Пеки меня тоже занимали. Где этот енот-потаскун?

И Гуня хорош! Уверенно имитировал запой – считая, видимо, что пьяному все простится.

– Нам бы вот таку-усенькую зверюшку! – пальчиками показал.

За крохотной землеройкой на четвереньках погнались, предлагая ей последние деньги, – но она не захотела нас выручить, скрылась в норе.

Остались микроскопические величины. Мутная банка. В ней торчит микроскоп.

«Амеба обыкновенная». Обыкновенная она все-таки не совсем!

«Инфузория-туфелька»… какая-то сексуальная игривость.

– Все! – Гуня гордо выпрямился. – Мы профессионально выполнили свой долг. Но зверя не нашли, – уронил голову. Ну не пиявку же вешать и не снетка – символизирующих, как известно, коррупцию!

– Погоди, – прохрипел я. – Еще погляжу.

Практически заменяю один целую идеологическую машину! Но вернулся пустой.

– Ну давай. За аскетизм! – предложил я любимый тост. Гуня поднял бутыль. Только собрались расслабиться – приемник заверещал. Голос стихий!

– Внимание, внимание! Всем выключить электроприборы и покинуть дома! Землетрясение силой семь баллов!

Ухватился за скамью… она еще не качалась…

– Вставай! – стал трясти Гуню, но он лишь мычал. Закрывая половину звездного неба, чернела гора. Вот сейчас она на нас и поедет!

Нарастал гул. И земля затряслась! Я зажмурился… А куда бежать? Снова открыл глаза. За горой поднималось какое-то зарево. Вулкан?.. Когда снова открыл глаза – по склонам горы, сияя и даже слепя, стекали две извилистые ленты… Лава! И прет прямо сюда! Земля прыгала! Я упал… Потом открыл все же глаз… Не лава. Два потока машин с горящими фарами съезжали с горы. Беженцы! А мне куда? Тут толчков, к счастью, не отмечалось. Все и ехали сюда. Тормозили у пляжа, вынимали одеяла, посуду. Вскоре уже слышался и смех. Пикник. Веселые у нас люди! И вскоре уже врубили в машинах музыку и устроили пляски в свете фар!

Светало как-то неуверенно. Мгла! Леса-то горят. В лагере беженцев все как-то угомонились. Под серым небом – еще не рассвело – проснулся на белом галечном пляже. Конец его резко перегибался в скат, и круглая галька вместе с прибоем гулко каталась вверх-вниз… Я, как вода, пластичен и проникаю всюду, и после меня все дышит и сверкает. А камни – тяжелы, давят, двигаться не хотят. Но вода справляется с ними – вон как их катит вверх-вниз. И не такие уж они корявые. Обкатались!

– Ни хрена себе!

Я поднял голову.

Пека стоял надо мной, с изумлением разглядывая лагерь беженцев.

– Они что, землетрясения испугались?

– Это ты у меня спрашиваешь?

– Да какое землетрясение! – Он вдруг дал себе в грудь.

– А что было?

– Да я говорю ей: зачем в ту комнату, где сейсмографы стоят? Там вообще лишь в войлочных тапочках ходят!

– А она?

– «Мне это для диссертации нужно!» Ну, стрелки и заскакали! И звонки зазвонили. Семь баллов – по всем проводам.

Пека уронил голову. Чего-то такого я от него и ждал. Еще слабовато для него: видимо, притомился.

– Но все, вроде, обошлось? – спросил я у него осторожно.

– Какой – обошлось?!

Да-а, по мелочам Пека не работает.

– Короче – с эпицентру явился. Хорош!

Вид у него потрясенный.

– Да что я? Все руководство снесло! Из-за землетрясения, говорят, леса загорелись!

– Но они же и раньше горели? – пробормотал я, но не был услышан.

– Ни один боевой корабль нашего доблестного флота по тревоге из бухты не вышел – не смог! Все адмиралы слетели!

– Ты-то здесь причем? – Я пытался внести хоть нотку трезвости в этот хаос.

– Так день Военно-морского флота! Отдыхают люди. Мог бы понять. – Пека, в общем, брал глобальную вину на себя. – Манаев, второй секретарь Бахчисарайского райкома партии, с минарета сверзился! Да не один еще! Ногу сломал.

– Чью?

Пека лишь отмахнулся.

– Короче – здесь мне кранты!

Если верить всему перечисленному – да.

Ужасающий вопль павлина это подтвердил. Вот кого надо брать нам символом партии. Тем более он сам появился из зарослей, хвост дугой! Но боюсь, что и съезд партии более не существует.

– Вся область на ушах!

Творец интима областного масштаба.

– Газопровод сорвало… Говорят, правда, что и не строили его. Леса горят…

– Но ты-то здесь причем?

Внезапно обиделся:

– Я?!

Видно, привык у себя на производстве за все отвечать. Глянул еще раз на недоуменно просыпающийся лагерь беженцев… Люди действительно после вчерашнего плохо понимали, где они.

Вдруг кинулся к рынку. Я – за ним.

Рынок еще лишь готовился открываться, но уже шел жаркий спор – было землетрясение или нет? У каждой из версий – ярые защитники. Поэтому бег Пеки не так уж заметен был.

– Стой! – Я гнался за ним.

Но он, видимо, не считал свою ошибку исчерпанной. Отпихнув меня – хотя я, собственно, и не мешал, – сверзился в мясной подвал. Вот те и «аллегория»! Работники ножа изумленно стояли – не успели сообразить. Пека выдернул из колоды огромный нож, выложил своего «змея», сделал замах…

Да, эта дополнительная деталь Инну вряд ли порадует. Я выставил руку. Сверкнула сталь. Брызнула кровь! Моя. И моя кровь свежа… как лезвие ножа. Сила удара все же не на руку была рассчитана, на другой диаметр, но удар был казацкий, до кости рассекло.

Тут вдруг, роняя пену, мундштуками звеня, кони бешено захрипели у ворот. В подвал ссыпались представители казачества с шашками наголо – первый, вращая белками, сдувая чуб, верный Санчо… Оперативно среагировали… но, видимо, еще на вчерашний эпизод. С некоторым изумлением оглядывали пейзаж, точнее – натюрморд.

– Эй, станишники, – произнес Санчо, – обижают вас?

– Все нормально, – холодно произнес Пека. Убрал «прибор». Санчо стоял, откинув челюсть.

– А тебя кто? – спросил меня.

Кровь моя красиво хлестала.

– Это я сам.

Остался шрам. И горжусь им!

– Хватит! – я твердо Пеке сказал, когда мы вышли.

Пора их обоих эвакуировать. И второго надо забрать. Гуня сидел на скамье в окружении пустых бутылок и, смеясь, сощелкивал мелких чертиков с плеч и воротника… Нет, чертик на эмблему партии никак не годится, – поскольку дано его видеть далеко не всем.

– Пошли!

– Эх, – Пека мечтательно в горы смотрел. – «Черешня» моя… там диссертацию пишет…

– Молчать!

На прощание искупались в море… не упускать же! Из-за мыса вдруг выскочили дельфины и, весело фыркая, прыгали среди нас. Первым плюхался огромный, черный, лоснящийся, второй – поменьше (видимо, мама), и за ней совсем маленький, в точности повторяющий ее прыжки.

За Гуней не доглядел, однако. На виллу попросился, якобы за вещами, а сам ворвался на съезд (несмотря на трудности, заседание шло) и произнес бурную покаянную речь минут на сорок… Чертиков, правда, не упомянул. Да и не понадобились чертики. Бешеный успех! Пришло наконец время правды! Даже Швец с кривой рожей аплодировал. Единогласно избрали Гуню депутатом Верховного Совета!.. были времена.

В троллейбусе мы узнали:

1. Лесные пожары возникли из-за землетрясения (хотя много раньше загорелось).

2. Из-за задымления срываются авиарейсы (хотя и раньше они регулярно срывались).

3. Газопровод, сожравший такие деньги, сорвало и унесло в неизвестном направлении.

4. Воздуходувные устройства, продувающие тоннели, ведущие к самой высокой резиденции, исчезли тоже.

Короче, Пека всем угодил. Только не себе. Метался в отчаянии.

– Думаешь, простит?

– Смотря как сказать…

Но Пека найдет, как сказать… наихудшим образом. И он это знал.

5. Вся новая спасательная техника, брошенная на пожар, исчезла тоже!

Тут Пека взвился:

– Ну вот это нет!

Троллейбус двери сложил на остановке на перевале. Все сразу закашлялись – вот где самый дым! Наши старые пляжные знакомые, Джемал и Джамшуд, командовали Антоном, загонявшим задним ходом новенький желтый бульдозер на длинную автоплатформу – остальная техника сияла уже там.

– Ну нет! – Пека выкинулся, выбросил за шиворот Антона из машины, повел сам – сперва на Джемала и Джамшуда, потом вдруг рухнул за ограду, в пекло! Глотнув дыма, троллейбус пошел. Все надсадно закашлялись… Кстати, и я. Остался! Пека в своем порыве к величию забыл такую мелочь, как свой чемодан. Мелочи на мне! Такова моя участь!