Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, призыв Ани Чепурной: «Защити <…> Нас, двоих друзей твоих, — / А не то тут смерть им», — напоминает «Песню мыши» и «Романс миссис Ребус»: «Спасите, спасите! О, ужас, о, ужас! / Я больше не вынырну, если нырну», «Неужели никто не решится? / Неужели никто не спасет?». Во всех этих произведениях поэт выступает в женских образах. Это же относится к «Притче о Правде», «Песне о вещей Кассандре» и «Песне Саньки», а также к ряду песен для спектакля «Алиса в стране чудес», где фигурирует Алиса (английский аналог Ани).
Женская маска используется также в одном из вариантов песни «Дела» (1966 /1; 246 — 247/) и в песне «Поздно говорить и смешно» (1972): «И свою весну — / Первую, одну, / Знать, прозевала я!» /3; 150/, - которая перекликается с написанным через год «мужским» стихотворением «Я не успел» (1973): «Я не успел — я прозевал свой взлет».
При разборе «Притчи о Правде» мы затронули мотив искренности и исповедальное™ лирического героя (героини), который встречается также в стихотворении «Здравствуй, “Юность”…»: «Нет, я лучше — от и до: / Что и как случилось». А другой мотив, о котором мы говорили, анализируя эту песню, связан с лишением одежды: «И прихватила одежды, примерив на глаз». Встречается он и в разбираемом стихотворении: «Дальше — больше: он закрыл / Митину одежду». Впервые же этот мотив появился в одном из вариантов исполнения песни «За меня невеста…», где лирический герой был заключен в тюрьму: «Сны про то, как выйду, / Как замок мой снимут, / Как мою одежду снова отдадут»[1383] [1384]. Позднее он повторится в стихотворении «Я скачу позади на полслова…»: «Кольчугу унесли — я беззащитен / И оголен для дротиков и стрел» (АР-14-192).
В черновиках стихотворения «Здравствуй, “Юность”…» после строк «.Дальше — больше: он закрыл / Митину одежду…» следует такая: «Двух собак своих пустил» (АР-4-129), — а в «Притче» на главную героиню «спустили дворового пса».
В строках «Колька ржет, зовет за хлев, / Словно с “б” со мною» также очевидно повторение ситуации из черновиков «Притчи о Правде»: «Дескать, какая-то “Б” называется Правдой, / Ну а сама пропилась, проспалась догола» (АР-8-162). И точно так же оказалась голой и подверглась осмеянию Аня Чепурная: «Защитили наготу / И прикрылись наспех, / А уже те орут: “Ату!” — / Поднимают на смех». Кроме того, в обоих произведениях героиня названа «бабой»: «Баба как баба, и что ее ради радеть?!» = «“Юность”, мы с тобой поймем: / Ты же тоже баба!». Да и «беспечность» Ани Чепурной («Я была беспечна») напоминает поведение Правды, которая названа «легковерной». К тому же обе героини плачут: «Слезы капают из глаз <.. > Я ж живая — вот реву» = «Чистая Правда божилась, клялась и рыдала».
Так почему же Высоцкий избрал для своего стихотворения именно такой — «непоэтичный» — сюжет? Вероятнее всего, это произошло под влиянием написанного в том же году «Романа о девочках».
Что же касается непосредственно жанра письма, на котором построено стихотворение «Здравствуй, “Юность”, это я…», то и он основан на советских реалиях. Как рассказывал Высоцкий: «У нас очень любят писать в различные редакции различные письма, не только обращаясь за советами, но и давая советы. Например: “Дорогая ‘Юность’, пишет тебе школьница Валя из пятого класса. Могу ли я выйти замуж за Петю?”, - и так далее»119!
***
Тема «Притчи о Правде» получит развитие и в «Лекции о международном положении, прочитанной своим сокамерникам человеком, осужденным на пятнадцать суток за мелкое хулиганство» (1979). Но перед тем, как обратиться к ней, вспомним, что «за мелкое хулиганство» осудили лирического героя еще в песне «Вот главный вход…» (1966): «Мне присудили крупный штраф / За то, что я нахулиганил»; далее — в черновиках «Песни о вещем Олеге» (1967) об этом самом Олеге было сказано: «Про предсказание он вспоминал / Как о простом хулиганстве» (АР-8-92) (а волхвы, предсказавшие ему скорую смерть, наделяются чертами самого автора). Еще раньше, в «Городском романсе», лирический герой задавался вопросом: «Что сказать ей? Ведь я ж хулиган…», — а в «Рецидивисте» его «хватают, обзывают хулиганом». Сам же Высоцкий 15 июля 1964 года написал Людмиле Абрамовой: «Так что всё в порядке, и скоро меня посадят как политического хулигана» !(6; 339/. Причем осенью 1960 года ему уже довелось отсидеть 15 суток, а значит — характеристика «пострадавшим на пятнадцать суток за мелкое хулиганство» представляет собой сугубо автобиографическую деталь: «Как-то я зашел в павильон, где шла съемка фильма “Карьера Димы Горина”, - вспоминает киноорганизатор Борис Криштул. — Все было как обычно, за исключением одного: рядом с декорацией спал, сидя прямо на полу, милиционер. Раздался легкий посвист — гляжу, мне подает знаки прогульщик. Я подошел к Высоцкому.
— Ты почему не ходишь на занятия?[1385] [1386] [1387] [1388] [1389] [1390]
— Такие дела, старик! Двинул тут одному в ресторане в морду1193 и схлопотал 15 суток. А у меня съемки! Самой Фурцевой звонили1 т, и вот я здесь… Гляди! — он рассмеялся и показал в сторону. Милиционер проснулся и хлопал глазами.
— Мой конвой! — важно представил сержанта Володя. — А ты спрашивал, сидел ли я? Как накаркал — уже сижу! Вот закончим съемку, и обратно в тюрьму!»1195.
Сравним с комментарием Высоцкого к «Лекции о международном положении»: «Ну и пошел он в магазин. Там они с друзьями, конечно, крепко выпили, и попал он на пятнадцать суток за мелкое хулиганство»1196. Здесь герой пошел в магазин, а сам Высоцкий пошел в ресторан. В обоих случаях они выпили, «наломали дров» и попали на 15 суток. Похожая ситуация была в стихотворении «Приехал в Монако какой-то вояка…» (1967): «Всегда по субботам мне в баню охота, / Но нет — я иду соображать на троих. <…> Обидно, однако, — вчера была драка <…> Вот уже восемь суток прошло», — и в стихотворении «“Не бросать!..”, “Не топтать!..”» (1971), где лирического героя также сажали на несколько суток: «Съел кастрюлю с гусем, / У соседки лег спать, / И еще — то да се, / Набежит суток пять». Кроме того,
