Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

Лучник снова сделал выпад мечом, заставив Лоррета торопливо попятиться.

– Какую женщину она прокляла?

– Мою жену, – с негодованием ответил Лоррет.

– Она умерла? – спросил Томас.

– Нет, – признал Лоррет.

– Значит, проклятие не подействовало, – сказал Томас, возвращая меч в ножны.

– Она нищенствующая, – не уступал отец Медоуз.

– А что значит «нищенствующая»? – спросил Томас.

– Еретичка, – беспомощно промямлил священник.

– Ты ведь не знаешь, что это значит, верно? – сказал Томас. – Для тебя это просто слово, и за это одно слово ты готов ее сжечь?

Он вытащил поясной нож, но тут, словно вспомнив о чем-то, снова повернулся к консулу:

– Я полагаю, ты собираешься послать донесение графу Бера?

Лоррет попытался изобразить удивление, словно ни о чем подобном и не помышлял.

– Не держи меня за глупца, – сказал Томас. – Ты, поди, уже состряпал ему послание. Так вот, напиши вашему графу и вашему епископу, сообщи им, что я захватил Кастийон-д’Арбизон, и сообщи им также…

Томас помолчал. Всю ночь он терзался сомнениями и горячо молился, ибо очень старался быть добрым христианином, но сердце упорно твердило ему, что девушка не должна сгореть. И тот же внутренний голос подсказывал, что его искушает жалость, и золотистые волосы, и блестящие глазки, и он терзался еще пуще, но в конце своих молитв понял, что не может послать Женевьеву на костер. Так что теперь лучник разрезал веревку, стягивавшую ее руки, а когда в толпе послышались протестующие возгласы, возвысил голос:

– Скажи вашему епископу, что я освободил эту еретичку.

Он сунул нож обратно в ножны, правой рукой обнял худенькие плечи Женевьевы и снова обернулся к толпе:

– Скажи вашему епископу, что она находится под защитой графа Нортгемптонского. И если ваш епископ захочет узнать, кто это сделал, назови ему то же самое имя, которое ты сообщишь графу де Бера. Томас из Хуктона.

– Уктона, – повторил Лоррет, с заминкой произнося непривычное слово.

– Хуктон, – поправил его Томас, – и скажи ему, что милостью Господней Томас из Хуктона является правителем Кастийон-д’Арбизона.

– Ты? Будешь здесь править? – возмущенно спросил Лоррет.

– Буду, – подтвердил Томас. – И, как ты сам только что убедился, я принял на себя власть распоряжаться жизнью и смертью. В том числе и твоей, Лоррет.

С этими словами он повернулся и увел Женевьеву во внутренний двор. Ворота со скрежетом затворились.

Кастийон-д’Арбизон, за неимением другого развлечения, вернулся к повседневным трудам.

Два дня Женевьева молчала и не брала в рот ни крошки. Она не отходила от Томаса, наблюдала за ним, но когда он заговаривал с ней, лишь качала головой. Порой она тихо плакала. Плакала беззвучно, даже не всхлипывая, и лишь в глазах ее стояло отчаяние, а по лицу ручьями текли слезы.

Робби пытался поговорить с ней, но она шарахалась от него. Хуже того, при его приближении ее бросало в дрожь, что, в свою очередь, обижало Робби.

– Проклятая чертова еретичка, – ругал он ее на своем шотландском диалекте, и Женевьева, хоть и не зная английского языка, понимала смысл его слов и лишь глядела на Томаса большими испуганными глазами.

– Она боится, – сказал Томас.

– Меня? – возмущенно спросил Робби, и это возмущение казалось оправданным, ибо сам облик Робби Дугласа, курносого, простоватого паренька, говорил о добродушном нраве.

– Ее пытали, – пояснил Томас. – Неужели ты не понимаешь, что после этого чувствует человек?

Он непроизвольно глянул на костяшки своих пальцев, по-прежнему скрюченных после пыточных тисков. В свое время Томас даже боялся, что никогда больше не сможет натянуть лук, но Робби, как настоящий друг, не дал ему опустить руки.

– Она обязательно оправится, – сказал он Робби.

– Я же отношусь к ней по-дружески, – промолвил шотландец.

Томас поглядел на друга, и Робби покраснел.

– Епископ ведь пришлет новое предписание, – продолжил шотландец.

Первый документ, найденный в окованном железом сундуке среди прочих рукописей замка, Томас сжег. Бо́льшую часть этих пергаментов составляли податные списки, реестры солдатского жалованья, расписки и тому подобные документы. Были там и монеты, собранные для уплаты податей и составившие первую добычу отряда Томаса.

– И что ты будешь делать после того, как епископ пришлет новое предписание? – не унимался Робби.

– А что бы ты хотел, чтобы я сделал? – спросил Томас.

– У тебя не будет иного выхода, – пылко воскликнул Робби, – тебе придется отправить ее на костер! Епископ от своего не отступится.

– Вероятно, – согласился Томас. – Когда дело касается костров да пыток, Церковь проявляет большую настойчивость.

– Значит, ей нельзя здесь оставаться! – воскликнул Робби.

– Я освободил ее, – отозвался Томас, – она может идти куда пожелает.

– Давай я отвезу ее в По, – предложил Робби. (В По, далеко на западе, стоял ближайший английский гарнизон.) – Там она будет в безопасности. Дай мне неделю на всё про всё, и я доставлю ее туда в целости и сохранности.

– Ты нужен мне здесь, Робби, – сказал Томас. – Нас мало, а врагов, когда они явятся, будет много.

– Позволь мне увезти ее отсюда…

– Она останется, – твердо заявил Томас, – пока не захочет уйти сама.

Робби собрался что-то возразить, но промолчал, резко повернулся и вышел из комнаты. Сэр Гийом слушал их молча и понял бо́льшую часть этого разговора.

– Через день-другой, – мрачно сказал он по-английски, чтобы не поняла Женевьева, – Робби захочет ее сжечь.

– Сжечь ее? – изумился Томас. – Что ты! Робби хочет спасти ее.

– Он хочет ее, – сказал сэр Гийом, – и если не получит, то, пожалуй, решит: пускай она не достанется никому. – Гийом пожал плечами, потом перешел на французский. – Будь она некрасивой, – произнес он, взглянув на Женевьеву, – осталась бы она в живых?

– Будь она некрасивой, – ответил Томас, – наверное, ее бы не осудили.

Сэр Гийом пожал плечами. Его незаконнорожденная дочь Элеонора была подругой Томаса, пока ее не убил Ги Вексий. Теперь сэр Гийом посмотрел на Женевьеву и понял, что она красавица.

– Ты ничем не лучше шотландца, – сказал рыцарь.

На вторую ночь после того, как они захватили замок, когда люди, высланные в рейд за фуражом, все благополучно вернулись домой, лошади были накормлены, ворота заперты, часовые расставлены, а ужин съеден и бойцы в большинстве своем легли спать, Женевьева бочком вышла из алькова за гобеленом, где Томас предоставил ей кровать кастеляна, и подошла к очагу, возле которого устроился Томас с загадочной книгой своего отца. Обычно Робби и сэр Гийом спали в холле вместе с Томасом, но сегодня сэр Гийом отвечал за караул, а Робби внизу пил и играл в кости с ратниками.