Ящик водки - Альфред Кох

Начинаешь на себя ее, эту жизнь, примеривать. Особенно это остро переживается в Нью-Йорке. Вот уж действительно – столица мира. Мне в Нью-Йорке нравится многое. Небоскребы и маленькие домики. Вест-Сайд и Ист-Сайд. Даун-таун и Чайна-таун, Сохо, Мид-таун… Люблю нью-йоркскую пиццу с бутылочкой «Будвай-зера», люблю нью-йоркский акцент, неуловимо напоминающий московский акающий говор: они Мадонну называют «Маданна»…

Как я уже неоднократно писал, люблю заходить к Роме Каплану в «Русский самовар» на углу Восьмой и Пятьдесят второй. Там нужно взять огурчиков, гурийской капусты и шашлык по-карски. И естественно, графинчик хреновки (Рома сам ее делает). По вторникам и воскресеньям у него в ресторане на рояле играет выдающийся музыкант – Саша Избицер. Как он играет Рахманинова и Шопена! И Бетховена… Придешь так вечерком, посидишь, послушаешь, тяпнешь рюмку-другую.

Люблю Централ-парк – огромный лес в самом центре Манхэттена. Утром встаешь – и на пробежку. Там есть такой конный маршрут, я по нему бегаю. Минут пятьдесят, а то и час.

Метрополитен-музей, Музей современного искусства, Музей Гугенхейма, Метрополитен-опера, Линкольн-центр. Сотни (!) театров, в которых идут знаменитые бродвейские мюзиклы.

Огромный и такой комфортный город. В Нью-Йорке абсолютно исключены разговоры в нашем духе, типа «понаехали», «они думают, что Москва резиновая…». В нем все сделано для удобства жизни и бизнеса.

Нью-Йорк – город запахов. Тысячи ресторанов всех кухонь мира вываливают на улицы запахи горячей пищи. Смешиваясь, эти запахи образуют неповторимый аромат города, который я, наверное, узнаю из тысяч…

На Сорок второй и Пятой находится издательство «Либерти паблишинг», в котором я издавал свою книгу. Илья Левков, мой редактор, такой забавный эксцентрик со странной мефистофельской бородкой, на поверку оказался толковым и образованным человеком. Я люблю с ним обедать в ирландском пабе недалеко от офиса. Он рассказывает много интересных вещей. Среди его знакомых есть такие люди, как Бжезинский, Буш-старший, которых он издавал на русском языке.

Мне нравится бывать на Брайтон-Бич. Меня веселит этот странный русский язык, на котором они там говорят. Запах океана, старые советские песни, раздающиеся из репродуктора в одном из многочисленных ресторанов. Магазины, полные рижских шпрот, черного хлеба, селедки-залом.

В Нью-Йорке можно не пользоваться автомобилем: разветвленная сеть метро и обилие такси позволяет не беспокоиться о паркинге и пробках. В такси работают латиносы, арабы и русские. Правда, в последнее время русских таксистов стало меньше.

В Нью-Йорке чувствуешь себя спокойно, защищенно. Преступности, во всяком случае, в центральном Манхэттене, практически нет. Я не был в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, поэтому у меня осталось то, старое, ощущение надежности и безмятежности… Хотя сейчас странно видеть большую яму вместо небоскребов-близнецов Всемирного торгового центра.

Сотни национальностей; кажется, в этом городе можно найти все – любую книгу, любую еду, любого специалиста в чем угодно. И у каждого в нем есть своя ниша. Есть и такая, которая называется – русский Нью-Йорк. Я люблю этот город, город Бродского и Довлатова, Барышникова и Леннона, и не скрываю привязанности к нему. Он затягивает не сразу. Сначала он действует ошеломляюще. Потом ты слегка пугаешься этого гремящего и неспящего монстра. Но он уже впрыснул свой яд в тебя, и ты неумолимо попадаешь под его очарование…

Пожалуй, только Петербург действует на меня сильнее.

– Ну и как, примерил ты на себя западную жизнь? Подумал – можно жить, да?

– Да.

– Но только нечем занять себя.

– Почему же, находили какие-то дела без конца. Бухали, путешествовали…

– Не, ну бухать, путешествовать – это отпускной режим. Месяц можно быть в отпуске, два… Хотя два – уже скучновато. А всю жизнь бухать и ездить…

– А чё? Почему нет?

– Ну действительно, это дело вкуса… Стало быть, вы удачно примерили на себя эмиграцию.

– Да. Сидели и примеряли. А чего, по Парижу поболтались. Вот Собчака на обеды звали. Потом в Америку по ехали. Сначала в Нью-Йорке тусовались, потом в Лас-Вегас улетели, а там снова в Нью-Йорк вернулись.

– То есть ты думаешь, что смог бы так провести остаток жизни?

– Наверно, да. Нашел бы какое-то себе занятие. Книжки бы писал.

– Тоже верно. Вон писатель Галковский же сидит в Праге, пишет в Интернете книги и прекрасно себя чувствует – правда, что-то давно про него не слышно.

– Писать, чтобы себя занять, – это нормально.

– Как мне говорил Родионов (ну знаешь, банк «Империал»), «Россия такая страна, что из нее нельзя убежать, потому что если побежишь, то тебя все равно догонят, найдут и все предъявят. Поэтому надо оставаться в России и в ней драться до конца». Так что он окончательно не сваливает, а мотается между Москвой и Люксембургом. И говорит, что очень понимает Ходора – тот как раз решил до конца сражаться. А Береза ему кажется смешным. Хотя над Березой, по-моему, не смеются. Или смеются?

– Да нет. Никто не смеется. Чего над ним смеяться? Как Береза-то свалить – поди херово. У него под ярд денег, он живет себе спокойненько с решением суда о том, что его не выдадут никогда. Ну, смейтесь, голытьба босоногая, лапотная… Я, кстати, недавно вычитал замечательное выражение: «Честность – тщеславие бедных».

– Красиво. Что, значит, еще у нас? Бомбят Югославию, Примаков принципиальность свою демонстрирует. 75 человек погибли от удара авиации НАТО на юге Косова. Шум был, помнишь? Но такой вялый шум, тихий. Юпитеру позволено убивать мирных граждан, а быку – нет. Вот и сейчас израильтяне бомбили лагерь палестинских беженцев, там дети погибли – но никто из демократов особенно не блажит по этому поводу, это ж не мы в Чечне, в самом деле. Далее по 99-му году. «Назначение Черномырдина чрезвычайным представителем президента по Югославии». Была такая страна…

– Она и сейчас есть.

– Ладно!

– Есть. Называется Союзная Республика Югославия. Состоит из Сербии и Черногории.

– Как, Черногория разве еще не вышла? (На тот момент еще нет. – Примеч. ред.)

– Ну вот-вот выйдет. Но и так уже очень большие права у нее – автономия и так далее. Знаешь, какая валюта в Черногории?

– Динар? А, вспомнил, – марка!

– Немецкая! Смешно! В Германии ее уже нету, а там, на Балканах, – она есть.

– Да ладно! Ни хера себе…

– Это надо проверить. Но если это так, то смешно. Хотя вряд ли. Наверное, уже евро…

– И тут же в 99-м Гаагский суд признал президента Югославии Милошевича военным преступником. «Завершение военной агрессии НАТО против Югославии».