Ящик водки - Альфред Кох

– И тут же в 99-м Гаагский суд признал президента Югославии Милошевича военным преступником. «Завершение военной агрессии НАТО против Югославии».

– А что там сейчас с судом над Милошевичем?

– Как-то идет, по-моему, потихоньку.

– Энтузиазм пропал, как-то ему нечего предъявить.

– А как судить представителя суверенной страны? Хер знает. Он же помазанник Божий. Должен перед Богом отвечать по идее. Если удастся доказать – а к тому и идет, – что Милошевич исполнял волю народа своего, то получится, что американцы судят чужой народ. Противопоставляют себя воле Божьей и промыслу. Ну, на геноцид это, может, и не потянет, но все же некрасиво как-то. Явное превышение полномочий.

– Ну, там эта Карла дель Понте должна придумать, как судить. Она такая… Начала банкиров сажать в Швейцарии. Так ее тогда быстренько из Швейцарии в Гаагу.

– Так что же Милошевич? Вот он президент себе и президент. Как его судить? Какая-то здесь системная ошибка. Когда люди начинают превышать свои полномочия, то начинается лажа. Система начинает разваливаться к такой-то матери. Американцы, мне кажется, сейчас сами не очень понимают, что происходит в мире и что им надо делать после того, как они взялись за гуж. Говорят: «Мы самые главные, самые крутые, бабки есть». Им отвечают: ну хорошо, давайте покажите, на что вы способны. Они берутся за дело… И получается медведь на пасеке. Ульи все разворотил: я самый крутой здесь!

– Да кто спорит-то, да?

– Да, а дальше что? Вот я не являюсь носителем антиамериканских настроений, наоборот, я довольно тепло отношусь к американцам (и я в этом отношении довольно одинок – причем и в России, и в Европе я это одиночество ощущаю), они такие забавные, сделали себе страну нормальную. Но она не может выйти из образа большого начальника… Вот и тебе это не удается… Такое бывает со странами и с отдельными людьми.

– Мне не удается?

– Тебе – нет. Что бы ты ни делал, как бы ни старался…

– Ни хера. Я с этим не соглашаюсь. У меня это было до того, как я стал большим начальником.

– Ну, тогда это могло смотреться как придурь кандидата наук.

– Так. А сейчас это смотрится как придурь кого?

– Точно не могу сказать. Да это и не важно. Главное, что ты не можешь выйти из образа. Большой начальник, и все тут. Со стороны это выглядит так, что человеческая порода якобы состоит из тебя, твоей жены и твоих подчиненных. И когда некто не ведет себя как твой подчиненный, тебе это кажется злостным нарушением миропорядка. Это тебе как личное оскорбление. Я не знаю, насколько это поддается корректировке – и поддается ли вообще. Хотя в моем случае это дает положительный эффект. Я ведь работаю в этом смысле над собой.

– А у тебя это тоже?

– Ну конечно. Куда ж без этого. Сейчас я это с помощью младшей дочки искореняю. К примеру, говорю ей: а что у тебя раскиданы игрушки? Собрала бы. Она так сладко улыбается: папа, если тебе не нравится здесь, ты можешь пойти в свою комнатку.

– Ха-ха!

– И я вместо того чтобы орать: «Ты как перед подпоручиком стоишь?» – ухожу. Она права. Или там позвонишь откуда, спросишь ее: ну, ты соскучилась по мне? – Еще нет. Завтра соскучусь. – Хорошо, тогда на сегодня все, я завтра тебе позвоню. В самом деле, нельзя же день и ночь быть начальником. Со всеми, кто попадает под руку… По любому поводу… Всех учить, всех чем-нибудь попрекать. Хвастаться. Наезжать. Орать. И так далее… Короче, с Милошевичем чего-то не то получилось. Он защищал все-таки какие-то идеалы, родину, на его стороне было большинство, парламент, министры. Это ж не то что некто напился, вышел на улицу и начал бензопилой резать в Техасе прохожих…

– Или в тюрьме е…ать пленных иракцев.

– Да. Мне кажется, Милошевич вряд ли занимался анальным сексом с иракцами в тюрьме.

– Надев им мешок на голову. И даже таких приказов не отдавал. Я уверен. Ему было кого е…ать.

– Мне кажется, что максимум, что было бы корректно допустить в отношении его, это сказать: «Милошевич, с тобой нам непонятно что делать, поэтому ты у себя на вилле сиди и за пределы своей югославской Барвихи, пожалуйста, не вылезай, пока мы чего-нибудь не придумаем. Просим тебя оттуда не вылезать. Иначе мы будем вынуждены тебя арестовать».

– Как Хрущева? Не, не так. Его надо посадить где-нибудь под Флоридой. Чтобы у него не было возможности какое-нибудь восстание поднять или переворот произвести. А так он будет живым укором для югославов. Пусть будет жив. А вот нашего царя евреи расстреляли.

– Русские тоже там были. Белобородов, к примеру.

– Ну хорошо. Русские сами расстреляли своего собственного царя.

– Да. Все-таки русские. Надо так, видимо, формулировать. Как это ни досадно.

– А немцы – более продвинутая нация. Они его выслали в Голландию. Вильгельма Второго-то.

– А немцу как стыдно быть засланным в такую страну мелкую!

– И он там жил. И даже послал поздравительную телеграмму Гитлеру в связи с избранием его канцлером.

– Имел право. Он же не знал еще про Дахау. Человека избрали, народ оказал доверие – надо поздравить, по понятиям.

– Да. И он Гитлеру очень симпатизировал.

– Как Форд.

– Так и Милошевича надо увезти в другую сторону и там и поселить.

– Но только не во Флориду, как ты предлагаешь, – потому что это американская, вражеская для него земля. А отдать Батьке его. Под Минском поселить. Или на Кубу оправить. Как была же, помнишь, версия, почему Альенде погиб. Ты помнишь?

– Его хотели вывезти на Кубу.

– Да. Пиночет его готов был выпустить, давал самолет, чтоб сверженный президент улетел в Гавану. Но если б Альенде на это решился, то кубинцы, из которых тогда в основном состояло его окружение, выстрелили б ему в спину – ага, он, типа, свалит, а их будут винтить и пытать? Все-таки да, обосрались, конечно, с Милошевичем. Причем у него вид нормальный, лицо хорошее… Кстати, он похож на художника Глазунова. И чертами лица, и высоко поднятой головой: да, я дело сделал, пошли на хер, вот я Милошевич, и мне не нужен адвокат. Он не пил крысиный яд, как некоторые. Не расстреливал детей своих и так далее. Нормально себя ведет.

– Во, я придумал – его надо в Италию выселить.

– Почему?

– А Венецианская республика, она тоже на Далмацию распространялась как бы.

– Не, не так. Нехорошо. Его надо отдать в какую-то страну, которая более близка к нему.

– Италия близко.

– Надо чтоб по духу была близкая, а не географически! Макаронники, куда им… Не сильно они партизанили…