Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

Александр пронзительно поглядел на нее, и горло девушки сжалось. Она беззвучно разрыдалась и затряслась.

— Это ложь, ваша честь, — решительно ответила Ишмерай. — Я не его невеста, а он — не мой жених. Этот человек не знает меня. Мы познакомились здесь, в Аннабе, в доме Вайнхольдов. Этот человек не имеет ко мне отношения и клевещет на себя напрасно.

— Подсудимая должна подтвердить вашу вину, — заметил судья, обратившись к Александру.

— Подсудимой от боли отшибло память, — рыкнул тот.

— Нет, ваша честь! — выдохнула Ишмерай. — Он не виноват!

— На колени ее! — крикнул судья.

Девушку поставили на колени на деревянные колодки, утыканные короткими, но заостренными кольями. Ишмерай мучительно вскрикнула, когда кожу ее коленей начали раздирать колья, а палачи усиливали ее страдания, давя ей на ноги и поднеся к ее ступням горящий факел.

Александр что-то отчаянно кричал, но его удерживали солдаты.

И вдруг один палач, заорав, отпрыгнул от Ишмерай и уронил факел.

— Смотрите! — голосил он, дрожащим пальцем указывая на девушку.

Ишмерай, находившая в полузабытьи от боли, с трудом приоткрыла глаза. Ее голову оттянули назад, и первые ряды, прищурившись, охнули.

От боли, ужаса, гнева на шее и руках Ишмерай, пронзая кожу, проступили черные линии. В глазах Александра застыли ужас, а после горе обречения: теперь ей ничто не поможет.

— Ведьма! — закричал палач.

— Ведьма! — выдохнул судья.

— Ведьма! — послышалось из зала.

— Так ли она не виновна, дер Сагдиард? — фыркнул судья, потрясенно глядя на девушку. — Она ведьма!

Ишмерай посадили обратно в кресло, Александра, удерживаемого солдатами, оставили стоять в зале. Судья и присяжные, собравшись в кружок, начали тихо совещаться.

Девушка горько глядела на Александра сквозь пелену бегущих слез, а тот вырывался, говоря:

— Дайте мне подойти к ней. Отпустите!

Через несколько минут присяжные вновь расселись по своим местам, и судья произнес:

— Учитывая опасность увиденного нами сегодня, после всех юридических процедур и выяснений обстоятельств, согласно общественным установлениям императора Виллема, мы, судьи и присяжные верховного суда, признали справедливым, что Ишмерай Алистер Праций, обвиняемая, ранее скрывавшаяся под именем Альжбета Камош, а также Атаргата, представшие ныне перед этим судом за свои злые дела, которыми оскорбили они Господа Всевышнего, и стали помощницами и слугами врага рода человеческого, за то, что ведовством и запретными ухищрениями повреждали урожай, травили скот, убивали детей, отрекались от Господа Всевышнего, должны понести наказание в виде лишения жизни через сожжение заживо, а потому настоящим предаем их проклятию, приговариваем и признаем виновными, поручая их души милости Господней. Приговор будет приведет в исполнение завтра на главной площади в восемь утра. Засвидетельствовано: господином Хладвигом Хёльсгрубэ, госпожой Мартой Вайнхольд и Вильгельминой Райнблумэ…

Зал взорвался криками, ибо крайне редки по своей несправедливости были случаи, когда подсудимых казнили на следующий день после первого же слушания. Александр вырывался и что-то кричал.

— Ныне, — продолжил судья, — подсудимые должны быть возвращены в свои темницы, где им предстоит провести время до самой казни в молитвах. Посадить под стражу Александра Сагдиарда и назначить слушание его дела на завтра на двенадцать часов дня.

— Нет! — завизжала Ишмерай. — Отпустите его! Он ни в чем не виноват!

Приговор к смертной казни не испугал ее так, как испугал арест Александра.

— Ишмерай! — отчаянно выдохнул Александр, вырвавшись, подскочив к ней, сжав ее голову, лбом прислонившись к ее лбу.

Он вытер ее кровь с губ своей рукой.

— Александр! — в отчаянии шипела она, обнимая его дрожащими руками. — Зачем же ты?.. — она заплакала. — Ты же знал, что не можешь спасти меня подобным образом!

— Я не мог слышать, как ты кричишь… Ты так дорога мне! — его губы отчаянно захватили ее губы. Он целовал ее при всех, крепко сжимая ее, и девушка плакала, осознавая, что видит его последний раз в жизни.

Её схватили чьи-то сильные руки и отдернули от него. Александра оттащили в сторону.

— Ишмерай, — воскликнул он, глаза впились в нее, а голос сорвался в крик: — Ишмерай!

— Александр! — кричала она, но стражники увели мужчину, и она более его не видела.

Глава 37. Погребальный венец

Приступить к уничтожению Кунабулы Марк пожелал в ближайшее время. Для этого ему надлежало выехать в Тиру и убедиться в готовности войск.

Но возвращение своё он решил отпраздновать другой поездкой, поездкой с теми людьми, которые не стали бы изумляться и задавать вопросы, которые поддержат его.

— Акил, — Марк нашёл Рианора в своей гостиной, куда друзья его могли являться без разрешения и предупреждения. — Я намерен уехать на два-три дня в Милар. Мне необходимо решить там одно важное дело. И я был бы рад, если бы ты тоже поехал со мной.

Акил, только вернувшийся из Атии, оторвался от своего длинного письма и тихо сказал, глядя Марку в глаза:

— Да, разумеется, ты можешь рассчитывать на меня, принц. Когда мы выезжаем?

— Завтра поздно вечером. Я бы не желал, чтобы кто-то знал об этом. Я сообщил лишь отцу и попросил не распространяться о том, что я покидаю дворец.

— Кто ещё едет с нами?

— Аим. Я хотел позвать еще Сибелира, но он на шаг не отойдёт от царевича. Сибелир для Васаго словно старший брат.

— У Васаго никого не осталось, — сказал Акил. — Полагаю, Сибелир — единственный, кому доверят Васаго. Но что это за поездка, Марк? Что намерен ты сделать в Миларе?

— Одно важное дело, и вы поможете мне в этом. Подробности я расскажу тебе на месте. Благодарю тебя, Акил. Я очень рад, что ты согласился.

Марк вышел из гостиной, а Акил вернулся к длинному письму, которое он писал Сагрии, осторожно пытаясь выведать, когда он сможет увидеть её снова.

— Зачем ты едешь в Милар? — осведомилась Рабинара на следующий вечер, найдя Марка в гостиной.

— У меня там дела.

— Ты вернёшься?

— Разумеется, — Марк был одет по-дорожному. — Через несколько дней.

Рабинара села рядом и заявила:

— Ты возьмёшь