Адептус Механикус: Омнибус - Грэм Макнилл

Фрэнки поднял свою руку и Гуул увидел, как футовой длины лезвие плавно выдвигается из скрытых ножен внутри синтетической руки Фрэнки. На сожаления времени не оставалось. Смесь из болеутоляющих и стимуляторов, которые его встроенная фармакопея впрыскивала ему в вены на протяжении последних минут, наконец, дала эффект, когда лезвие начало опускаться, и Гуул резко взбросил руки, толкая Фрэнки в торс и оттесняя к бесшумной башне своей машины.

— Ты! — споткнувшись, закричал Фрэнки, когда пяткой зацепился за край гладкой мраморной плиты. Его руки безумно замолотили воздух, пытаясь удержать равновесие, но он упал назад и Гуул завопил в панике, когда понял, что Фрэнки может удариться о его драгоценное творение.

Когда Фрэнки упал, раздался раздражительный скрежет, но на полпути к груде спутанных кабелей, он прекратился. Фрэнки таращился на острие, торчащее из его груди и поднял руку, чтобы дотронуться до гладкого металла. Но силы покинули его и, со свистом выдохнув воздух, он бессильно повис. Гуул рухнул на пол, уставившись на пронзенную фигуру астротехнолога. Острие измерительного наконечника, блестя в тусклом свете, выпирало из груди Фрэнки, из разорванной плоти выглядывали внутренности и хрупкие бионические импланты.

Он пристально глядел на недвижимую фигуру Фрэнки. Руки Гуула до сих пор тряслись от адреналина, даже после того как его внутренние системы автоматически начали детоксификацию, чтобы ослабить шок и успокоить растущий страх. Это было не хорошо. Его встроенные сканеры подтвердили отсутствие признаков жизни в астротехнологе. Фрэнки было уже семь сотен лет, и он являлся заместителем главы Коллегии Телединамикум.

Как он мог умереть подобным образом? Неужто от него ничего не осталось? Ни одной частицы его сущности…?

Вдруг раздался щелчок, зажужжала консоль и Гуул, все еще находящийся под сильнодействующим эффектом химических инъекций, которые спасли ему жизнь, подскочил к монитору, выхватывая новую диагностическую палочку из-за своего пояса.

Выходная мощность! Внезапно, машина стала показывать выходную мощность! Слабая, несомненно: всего лишь мельчайшая доля процента, необходимой по его расчетам энергии, сейчас излучалась генератором поля. Но это было гораздо лучше, чем та пустота, которую он достигал раньше.

— Удо! — радостно крикнул он, нажимая на руну связи. — Удо!

Меньше чем через минуту, его преданный аколит — молодой адепт в бежевой робе с окантовкой красного цвета Механикус и небесно-голубого цвета Метафизикум — поспешно вошел в галерею, пытаясь не бежать в знак уважения перед священным Великим Храмом, но подгоняемый тоном своего хозяина.

— Да магистр, я…

Удо застыл в шоке, когда его аугметические глаза приспособились к царящему здесь мраку и заледеневший труп Фрэнки предстал перед ним.

— Быстро, мальчик, мы получили выходную мощность! — рявкнул Гуул.

— Но магистр, Архимагос Фрэнки…

— Я знаю, мой мальчик, знаю! — запнулся Гуул, внезапно осознавший всю картину того, что он так беспечно оставил нетронутым в самой галереи Великого Храма Селар Артем. Девятеро были в отчаянии, но не настолько, чтобы допустить смерть старшего адепта в качестве приемлемой платы за успех. — Он напал на меня, мой мальчик! Пытался уничтожить генератор! Но посмотри! Выходная мощность!

— Выходная мощность? — спросил Удо, его преданность делу Метафизикум в итоге преодолела его потрясение от созерцания, насаженного на острие Фрэнки. — Наконец-то! Но как?

Гуул указал светящимся пальцем на труп.

— Жизненная сила, Удо! — он улыбался в полубезумном триумфе. — Элемент, который я упустил: проводники между нашим и варп измерением вокруг нас! Ты, я… Фрэнки. Когда он умер, его жизненная сила напитала потоки энергии и вернула часть отражающей силы обратно в генератор!

— Да, да, конечно, — закивал Удо. — Но где мы возьмем еще?

— Предоставь это мне, мой мальчик, — ответил Гуул, отворачиваясь, чтобы с жадностью насладиться видом незначительного изменения в показаниях, которое стоило трех столетий исследований. — Сними Фрэнки и избавься от тела. Уже светает.

Астропат Прим Ксенок доковылял до двери в Палату Тишины. Его белесые глаза слепо смотрели во тьму, но своими психическими чувствами он потянулся дотронуться до гладких стен, каменного пола, стола… Девять карт на столе выглядели раздуто и злобно в воображении его разума. На протяжении двадцати рабочих циклов он размышлял над истолкованиями, которые он выполнял по распоряжению Лордов Фабрикаторв Селар Артем — Девятерых — и сейчас, поклявшись, он вернулся, чтобы пересмотреть их значение. И шум неистовствующей за стенами толпы не особо помогал ему сконцентрироваться.

В Замке Дуновений, священном месте Адептус Астра Телепатика на Селар Артем, как и всегда, было темно и тихо. Его слепые обитатели не нуждались в свете, и спокойное безмолвие помогало им легче входить в состояние астротелепатического транса. Волнения в варпе вокруг обычно стабильных Врат Бельтане делают связь с другими системами в секторе все чаще недоступной, и это плохо отражается на морали обитателей Замка. Но с тех пор, как весть о его первых толкованиях просочилась, тьма и тишина совсем перестали быть комфортными. Весть о приближающейся судьбе заразила умы астропатов мира-кузни, перелетая телепатически от одного к другому, разрастаясь и меняясь настолько, что недостоверное стало неопределенным, а неопределенное превратилось в страх, а страх… В итоге, теперь здесь находились толпы паникующих рабочих, предпринимающих необдуманные попытки проникнуть внутрь цитадели. Сотня техногвардейцев была развернута для сдерживания толпы. Последние новости гласили о том, что Архимагос Гуул нашел неординарное решение проблемы.

— Ждите здесь, — дал он указания своим помощникам.

Ксенок вошел в Палату Тишины и запер за собой дверь. Это была единственная Нуль Камера в Замке Дуновений и, когда дверь захлопнулась, и отражатели поля зарядили психические стены, он почувствовал, как постоянная связь с его братьями и сестрами по Замку внезапно прервалась. Впервые за всю его долгую жизнь, он был оторван от разумов своего обретенного семейства.

Он остался наедине со своими мыслями, Нуль поле перекрывало его психическое восприятие места и окружения, теперь он был не более чем слепой человек: напуганный слепой человек. Но на столе его ожидали карты. Он нащупал путь и аккуратно сел в кресло, больше похожее на трон.

Для большинство астропатов было почти невозможно медитировать без своих психических чувств. И лишь немногие могли овладеть умением толкования Таро Императора в Нуль камере. Но разум псайкера в большей степени принадлежит кошмарной реальности варпа, нежели чем разум простого человека. Ксенок знал, он был открыт для пагубного воздействия чужеродных намерений. Открытый разум — даже астропата, связанного душой с Самим Императором — являлся дверью призыва для исчадий тьмы, что толпились за ней, ожидая момента слабости, чтобы вырваться…

Но даже Нуль камера не могла полностью заглушить связь астропата с варпом. Он был слеп, физически и психически, но искра силы, что вызывала любовь и боль к всемогущей душе Его-на-Земле, все еще горела негасимым огнем. Ксенок сосредоточился на этом огне, давая ему разгореться внутри себя, до тех пор, пока его не покинет разум. Сомнения. Страх. Пока не останется один лишь свет: неразрушимая связь во времени и пространстве с прикованным к трону Императором.

— Прим Ксенок, — раздался голос по связи и астропат с недовольством прервался.

— Что? — раздраженно ответил он.

— Беспорядки ухудшаются. Скитарии понесли тяжелые потери и отступили к внутреннему барьеру.

— Я скоро буду, — резко ответил Ксенок. — Не прерывайте меня больше.

Ксенок слышал, как устройство связи отключилось и, вернувшись в состояние покоя, он протянул руки к картам. Их похожая на жабу психическая полнота исчезла вместе с закрытием двери камеры, и теперь это были просто карты: невероятно дорогие, психически чистые, слоистые карты, изготовленные магосом Коллегии Псайкана и настроенные специально под Ксенока, но, в конце концов, просто карты. С отключением поля Нуль камеры, карты расцветали психической энергией, настолько чистой и сильной, что она была видна даже не псайкерам. Но сейчас только зазубрины и выступы на краях каждой карты могли поведать ему о их сущности.

Он прикоснулся к первой: Глаз Ужаса. Она находилась в центре и обозначала предвестника перемен и пристанище проклятых. В центре на развороте говорилось об испорченности в самом сердце вещей.

Ниже лежал перевернутый Валет Сфер.

Ксенок вздохнул. Смысл карт казался ему сейчас не менее зловещим, чем это было при первом истолковании. Взор Темных Сил пал на Селар Артем; в этом не было сомнений.