Совьетика - Ирина Маленко

Именно об этом – о том, что тайное всегда становится явным, а истина всегда в конечном итоге торжествует – и говорили в то холодное январское воскресенье собравшиеся на марше. Как всегда, на него съехались тысячи людей, не только со всей Ирландии, но и из-за рубежа: я встретила там не только, например, американцев и австралийцев, но и представителей фламандского парламента из Бельгии – политиков и адвокатов-правозащитников из этой страны, специально приглашенных в Дерри на этот день. Они прошли марш под фламандским традиционным флагом. И с некоторым испугом отреагировали на встречу с женщиной, которая говорила на их языке и утверждала, что она русская…

…Когда спускаешься от магазинчиков в католическом гетто на высоком берегу реки Фойл – Креггане, откуда много лет назад начиналась та трагическая манифестация, с пригорка открывается фантастический вид на город: река Фойл блестит на солнце, покрытая низким зимним туманом, а в небе стоит высокая радуга.. За рекой блестят от мороза старинные городские стены, обезображенные, как и много лет назад, уродливыми военными вышками. Именно оттуда по безоружной толпе открыли огонь в тот далекий день “отважные” британские снайперы…

И невольно в памяти возникают слова Катерины из “Грозы” Островского: “Отчего люди не летают?". Наверно, тем людям, что шли этим путем в том далеком 1972 году, тоже так или иначе думалось об этом, хотя они и не были знакомы с пьесой русского классика. Им тоже верилось в свой полёт – верилось в тот момент в то, что они способны на все, способны достичь справедливости и равноправия для себя и своих детей на земле, и что ради этого стоило выйти в тот холодный день на улицы. Они не знали, не могли знать и никогда бы не поверили в то, что многие из них уже никогда не вернутся домой…

Недаром в Дерри день Кровавого Воскресенья называют “днём, когда умерла невинность” – днём, когда здешние ирландцы перестали верить в достижимость справедливости для себя в рамках этого “осколка британской империи”.

Людей на марш в том году собралось очень много – по некоторым подсчетам, около 10.000! Я была удивлена тем, что полицейские на этот раз соблаговолили держаться от демонстрации подальше: обычно они здесь никогда не упустят возможности попровоцировать людей, даже в такие дни.

Поздним вечером накануне этого дня, когда приехавшие в город многочисленные гости расходились по домам из баров, где весь вечер звучала ирландская патриотическая музыка, а на улицах был полный порядок, и никакого хулиганства, нас – меня и Дермота – до самого моего отеля “провожали” три “броневичка”, совершившие вокруг нас за те 20 минут, что заняла наша дорога пешком, по меньшей мере 4 круга.

– Ты завтра не уходи никуда, я зайду за тобой утром, ты мне будешь нужна, – сказал вдруг Дермот.

Я не обратила на эти его слова большого внимания. Я знала, зачем я обычно бываю Дермоту нужна…

– Ладно, – без особого энтузиазма сказала я.

А сама начала вспоминать, как была на такой же точно процессии в прошлом году.

Тогда процессию возглавляли, по традиции, родственники погибших с их портретами. Путь вниз с холма был заполнен до отказа журналистами с фото- и видеокамерами. Правда, к моему удивлению, вечером по местному и британскому телевидению практически о марше не обмолвились и словом – а на следующий день во многих районах Севера на всех телеканалах больше полдня вообще шли "профилактические работы" – очень уж кому-то не хотелось, чтобы телезрители увидели марш во всем его размахе…

…Дермот довел меня до гостиницы, зашел со мной наверх минут на десять, а потом отправился домой. Для него такая встреча, видимо, и называлась «I am treating you fair” .

Где-то в бездонной глубине души я все еще мечтала о большой и светлой любви, но хорошо понимала, что в жизни мне кроме сеновала, уже ничего не светит. Хорошо хоть, что у меня была свобода выбора, с кем мне на него пойти! – невесело шутила я.

Я внушила себе, что я и не заслуживаю большого и светлого чувства. Чтобы не дразнить себя лишними иллюзиями. Так легче жить, говорила я себе.

Но в тот день меня почему-то больно ранило такое поведение Дермота. Выяснять отношения с человеком, который ничем тебе не обязан, да ты и не любишь его по-настоящему, не имело смысла. И поэтому я просто медленно стала погружаться в меланхолию.Наверно, именно так чувствовал себя мой отец, когда, приведя маму на концерт, вдруг сам же, совершенно неожиданно для нее говорил: «Один дурак поет, а сто слушают… Пойдем домой!»

Папины гены к утру взыграли во мне с такой силой, что когда Дермот зашел за мной, я уже твердо решила: ни на какой марш я не иду, а просто возвращаюсь домой. Сейчас же, немедленно!

Дермот удивился, но хорошо видел, что отговаривать меня было бесполезно – в таком ужасном я была настроении.

– Уезжаешь? – спросил Дермот разочарованно и немного озабоченно. – А с тобой тут кто-то хочет поговорить…

Я только махнула на него рукой. Кто хочет, чего хочет, зачем хочет? Пусть полежит – авось пройдет!

– Ладно, – сказал Дермот, – Ничего, я передам ему… В следующий раз поговорите.

Я в сердцах даже не спросила у Дермота, о ком это он.

Если бы я немножко вдумалась и немножко лучше знала ирландскую республиканскую терминологию, я бы сразу все поняла. Потому что фраза «с тобою кто-то хочет поговорить» на здешнем языке имеет одно-единственное значение…

…Прошел месяц, приближался мой день рождения, и Дермот пообещал его провести со мной вместе. Тем более, что это был выходной.

– Извини меня, что все не мог найти для тебя времени! Я исправлюсь,- говорил он, – Зато эти выходные мы целиком проведем вдвоем – вот тебе мое слово!

К тому времени я уже почти забыла и думать о нашем январском разговоре.

Дермот меня не обманул. Мы встретились в Дублине, уехали на его окраину в какой-то отель и не выходили из номера почти два дня. Правда, от мира отрезанными нас назвать было нельзя: Дермот по-прежнему смотрел «Стар Трек» и новости по телевизору. Неисправимый.

В том году на день рождения судьба сделала мне неожиданный подарок: в Анголе был убит один из злейших врагов левых сил Анголы (а значит, и Советского Союза тоже) – боевик, глава УНИТА Йонас Савимби.

Мы с Дермотом по такому случаю даже выпили красного вина. Хороших людей убивают каждый день, а вот негодяев – редко.

Когда Дермот немного захмелел, он сказал вдруг:

– Ну, так ты готова?

– К чему? – недоумевающе спросила я.

– Сможешь в следующие выходные приехать в Донегал?

– Ого, в какую даль! Это зачем?

– Помнишь, я говорил тебе, что кто-то хочет с тобой поговорить? В следующую субботу он будет нас там ждать.

– «Не говорите загадками, вы меня изводите»… Кто – он? И почему так далеко?

– Мммм…. Один из наших ребят, понимаешь? Я им рассказал о тебе, и они хотят поговорить с тобой. А так далеко потому, что там безопаснее. Приедешь ко мне в город к 11-и, я тебя буду ждать на автобусной остановке. Дальше поедем вместе. Я вас познакомлю, а дальше сами договоритесь. Мобильник с собой не бери, а будешь брать – вынь из него батарейку. Запомнила?

Я прекрасно поняла, что он имел в виду, но реальность происходящего все равно не доходила до моего сознания: уж слишком это было похоже на дешевый детектив.

Иногда мне попадались случайно под руку какие-нибудь новости, которые, как я считала, могли бы быть полезными Дермоту и им, и я такие новости аккуратно Дермоту передавала. Но ничего секретного или опасного в них не было – обычная открытая информация, недоступная им только лишь из-за того, что они «языками не владеют» – что твой режиссер Якин. Например, о том, как в тех или иных странах меняется законодательство.

Неужели я им для этого понадобилась? Не проще ли было бы самим выучить языки?

Но я, конечно, так не думала. Я вообще постаралась не думать о том, что им нужно. Вот поедем и тогда узнаем, а чего ради гадать сейчас на кофейной гуще? Зато наконец-то я им нужна!

****

…Через неделю, ровно в назначенный час, я появилась в городе Дермота на автостанции. Как и положено, без телефона. Чувствовала я себя совершенно спокойно.

Он уже стоял там, только с другого края, и старательно делал вид, что меня не знает. Он так старался, что мне стало смешно. Ведь тут же нас мог увидеть и кто-нибудь из тех, кто знал, что он меня знает – и начал бы тогда задаваться вопросом, а почему это Дермот так себя ведет.

Дермот подсел ко мне уже только в автобусе на Донегал.

– Привет, ЛДТ!- сказал он негромко, – Тут ехать недалеко. Минут сорок, не больше.

Больше он ничего не сказал, а я не спрашивала.

Через некоторое время мы доехали до относительно большого городка, и Дермот засобирался на выход. Мы уже пересекли границу, и он немного расслабился. Я следовала за ним как верный хвостик.

Мы прошли по центральной улице, где Дермот долго искал какое-то кафе. Потом наконец он его нашел, мы зашли, поднялись вверх по лестнице, сели за столик, заказали кофе и стали ждать.