Теплица (сборник) - Брайан Олдисс

Дзынь!

Керн напрягла связки и, перекричав других, напомнила, что после отлета с Земли человеческая нейроанатомия уже в какой-то степени иная; для описания незнакомых аспектов надобна новая фразеология.

Ноэль грохнула кулаком по столу.

— Мы должны смотреть вперед. На нас, здесь живущих, распространяется новый порядок, к которому мы обязаны адаптироваться. Это нелегко. Мы склонны путать булыжник с рыбкой или древесным листочком, хотя нам «известно» — в кавычках, — что ни того ни другого на Марсе отродясь не было.

Лок согласно кивнула.

— Наши новейшие открытия нельзя с полным правом именовать терапсидами. Терапсиды обитали только на Земле, к тому же страшно давно. У них нет ничего общего с местными тварями. Вспомните, как человек в минувшие эпохи тщился подогнать мир небесных тел под свой собственный порядок. К примеру, мы до сих пор толкуем про галактики. Но разве слово «галактика» в своем исходном смысле не означало молоко, брызнувшее из груди какой-то ветреной греческой богини?

Бум!

Умная беседа проходила под звон и стук с нижних ярусов.

Слово взяла Шия:

— Итак, Марс подчиняет нас своему собственному порядку. Так может, нам тут вообще не место? Мы рассуждаем… а если нет, то давно пора начать… рассуждаем о беспощадности природы. Так называемые терапсиды способны размножаться, это совершенно очевидно, но ведь они местные, тут их родной дом. А вот намприрода не позволяет иметь живых детей. Она как бы говорит: «Ишь чего удумали, голубчики! А ну брысь отсюда!»

Бах!

— Шия, мы все глубоко тебе сочувствуем. Мы знаем, до чего болезненна такая потеря, — заговорил один из техников-смотрителей. — Однако прислушайтесь на секундочку! Вы знаете, что это такое? Что там стучит да бренчит? Это наши ребята клепают центрифугу для беременных! Или карусель, если кто хочет словечко повеселее. Короче, всех беременных баб туда посадим — и пускай себе катаются на здоровье, центробежной силой детишек вынашивают. А потом как пойдут рожать крепеньких да здоровеньких, только держись!

Летели дни, а с ними вахты.

28

Головоломка для Мангаляна

Ноэль беседовала с Даарком у себя в комнате, сидя друг напротив друга за рабочим столом.

— Я про квазитерапсид. Эпохальное открытие, вы не находите?

— Пермь во плоти, — кивнул Даарк. — Открывает новые пути в науках.

— Теперь нас ждет свежая головная боль, — подхватила Ноэль, — так что предупреждаю заранее. Ученые мужи всех мастей вот-вот заявят, чтобы мы отослали наших питомцев на Землю. Там-де им самое место: изучение, классификация…

— Не говоря уже про зверинцы, — вставил Даарк.

— Словом, открытие хоть куда. И еще неизвестно, какие другие сюрпризы могут нас ждать в подземном водопроводе. Что, если научная элита решит прислать спецгруппу для изучения этих тварей in situ? Наш долг — выжать из находки все, что только можно. Может, есть смысл выторговать себе в обмен побольше еды?.. Я не отрицаю, что у нас ресурсы ограничены, и с научной точки зрения этих тварей лучше отправить в какой-нибудь земной, отлично оснащенный наукоград.

Даарк задумчиво грыз собственный ноготь.

— Не уверен, что вопрос вообще можно так ставить. В конце концов, мы подчиняемся… вернее, с потрохами принадлежим Соединенным Университетам. Разве они не вправе попросту приказать нам безо всяких компенсаций?

— Значит, надо тянуть время, клянчить и выцыганивать лучшие условия.

Они помолчали.

Мысли Даарка вдруг пошли новым путем. Там, на Земле, за окном его рабочего кабинета росли лютики. Листочки как сердечки, только темно-зеленые. Влажные, в капельках росы, за миг до нежного прикосновения осени-волшебницы…

Нынче, имея на вооружении — спасибо Иггог! — новые знания, он думал (или это делали за него?) о Ноэль, о Розмари Кавендиш, о ее теле, характере, улыбке, жестах. О том, на что это похоже — состоять с ней в интимной близости. Вот они сидят сейчас рядышком, разговаривают о находках, о вещах древних-предревних. Интересно, а у нее есть предмет тоски? Объект желаний, обрести который она надеется еще до того, как осень коснется ее собственных листочков?

На краю столешницы покоится ее рука… вернее, ладонь. Сколь многое дозволялось этой ладони проделывать с ее телом… Зачем они вообще сюда прилетели, в мертвое, простерилизованное место? От чего бежали? Почему? На что возлагали самые сокровенные, самые глубинные надежды? Не прозябать же им суждено, подобно лютику; наоборот, должно быть нечто побудительное, затаенное, нечто неизъяснимое и вместе с тем оглушающе громкое — вот как эта тишина, что пролегла между ними, между их устремленными друг на друга взглядами…

Он накрыл ее ладонь своею.

Заулыбавшись и трепеща ресницами, она отдернула руку. Не теряя улыбки, пробормотала: «Невеста Христова…»

И тогда Даарк промолвил:

— Есть еще один вопрос, который я желал бы с вами обсудить. — Он и сам понимал, до чего глухо и тускло звучал сейчас его голос. — Недавно я побывал участником весьма тревожной беседы. С нашей «всезнайкой». Нет-нет, я не про вас. Про другую… Так вот из ее слов — которые, впрочем, не всегда отражают истину, — выходило, что отбор кандидатов на Марс был подтасован. Что мы отнюдь не элита, а отребье. Под тем или иным углом зрения. Что вы на это скажете?

— Так. Секундочку. Еще какие домыслы?

Даарк хмуро разглядывал столешницу.

— Ну-у… Еще она заявила — я и на минуту в это не поверил! — что… кхм… прошу прощения, многоуважаемая Ноэль: за что купил, за то и… в общем, у вас с Мангаляном были-де отношения…

Ноэль поставила локоть на стол и подперла лоб раскрытой ладонью. После длительного молчания горько усмехнулась:

— Жаль, что она ошиблась… Да, я любила этого человека. Но он был женат. И мне приходилось прятать мои чувства. Наверное, зря…

Они вновь помолчали.

— Эта ваша сплетница, — продолжила Ноэль, — кстати, я, кажется, знаю, о ком вы, — так вот в чем-то ее можно понять. У нас с Мангаляном действительно было кое-что особенное, а именно, некий проект, который шел параллельно курсу декларируемых целей СУ. Мы о нем помалкивали, ибо речь шла о… скажем так, об инстинкте и интуиции. Есть все основания изучать эти качества даже в наших условиях, и я до сих пор отчитываюсь за такую работу. Вот почему мы, возможно, производили впечатление близкой пары.

— Как-как? — недоуменно переспросил Даарк. — Интуиция, говорите?

— Если угодно, речь идет о нашей инстинктивной реакции на других, как на незнакомцев, так и на тех, кого мы любим. Допустим, идете вы по улице. Кто-то приближается. Незнакомец. И в одно мгновение вы принимаете решение, как себя вести. Если поздороваться, то как именно: «Привет!», или «Здравствуйте!», или «Добрый день». А может, просто «Здрс-с-с-с»? Или вообще продефилировать мимо в гордом молчании. Но почему и как, что за механизм тут срабатывает? Не восходит ли он к тем временам, когда каждый встречный и поперечный мог прятать за спиной суковатую дубину?