Теплица (сборник) - Брайан Олдисс

Человек — животное социальное. Здесь, на пустынных взгорьях, на него наваливается тоскливое одиночество. Даже когда сосед под рукой.

…Они шли, загребая ногами пыль, в направлении вулкана Керавнский купол. На пути попадались небольшие круглые ямки, созданные прилетевшими из космоса камнями. Каждое такое блюдце подвергалось осмотру.

В то время как Земля носится вокруг Солнца, описывая чуть ли не идеальный круг, орбита Марса намного более вытянута. Расстояние между этими планетами все время меняется. Так, например, когда они находятся в верхнем соединении — то бишь, с противоположных от Солнца сторон, — дистанция составляет порядка пятидесяти пяти миллионов миль. А когда Земля проскакивает между Марсом и нашим центральным светилом, то есть в так называемой оппозиции, это расстояние может сократиться аж до четырех миллионов. Другими словами, моменты, когда Земля то светлеет, то бледнеет на марсианском небосклоне, определяются законами орбитального движения обеих планет.

Ничего простого тут нет. В смысле тут, на Марсе. Пыльные бури уже не раз срывали планы по отправке очередной поисковой экспедиции. В данном случае разведпартия вышла в путь ближе к концу весны, когда кругом тихо, а в небе чисто. Сияло солнышко — крошечный диск, украдкой кативший за горизонт. Малая луна Деймос висела высоко и была едва заметна на фоне звездной россыпи. Вскоре должен был взойти и Фобос.

Ни бурь. Ни ветров. Ни звука. Тишина подобно вечности. Едва нарушаемая хрустом щебня под подошвами пары дюжин сапог, топчущих реголит.

Мужчины и женщины экспедиции передвигались в меланхолическом ритме, потихоньку углубляясь куда-то к северу. Большинство из них сходилось во мнении, что окружающая панорама не без красоты и вызывает некое, еще не имеющее названия чувство, спаянное из сожаления и восторга. Сила этого впечатления оказалась такой, что среди участников похода расплылось молчание. Хотя сюда их заманило безразличие к религии, сакральность обстановки переполняла душу.

Позднее, вернувшись в башню и скинув тяжелые облачения, им предстояло обсудить эту неопределенную и неопределяемую эмоцию, а главное — по возможности — окрестить ее. Пока что было выдвинуто только одно словечко-кандидат, да и то составленное из греческих корней «сожаление» и «величественность». Метанипоко.

Выйдя к Керавнскому куполу, они полезли по его западному склону. В авангарде шел сам Геринт. На пути встретилась широкая расселина, послужившая им своего рода путепроводной галереей. На Земле подобное восхождение стало бы пыткой. Здесь… так, детский сад на прогулке. В общем, они лезли, лезли — и вылезли на подветре… нет, лучше сказать, на подзакатную сторону.

Вблизи зазубренной кромки жерла отыскались изрядные запасы лавовых наплывов. Еще чуть-чуть — и вот уже глазам открылись параллельные полосы разноцветных пород, внешне напоминавшие нанизанные бусины.

— Ой! Что это? — воскликнула вдруг Вуки. — Никак, рыбка?!

Все сгрудились вокруг находки, силясь нагнуться пониже — насколько позволяли жестковатые гармошки скафандров-хуахэнов. И не зря: в одном из полосчатых слоев обнаженной породы действительно виднелся рыбообразный отпечаток. Без детальной проработки, ни головы, ни плавников, но ошибиться невозможно… Уж не детеныш ли терапсиды?

Посветили фонариком. Вуки закричала:

— Да! Да! Нашли! Былая жизнь! Ур-ра! Ах, какое везение! Почти столь же важная находка, как та парочка зверьков.

Какая-то женщина взялась ковырять камень перочинным ножом.

— Лично я, моя голуба, не торопилась бы с такими заявлениями. Вот вам еще один отпечаток, в форме листа. И не рыба это вовсе…

— А я говорю, рыба! — кипятилась Вуки. — Да что ж ты такая непонятливая! Чего одинокому листу делать на вулкане, а?

К беседе присоединился мужчина, поинтересовавшийся, чего ради одинокой рыбе лезть в жерло. Возник спор. Учтивый, в меру прохладный, но быстро закипавший.

И тут Вуки вдруг поменяла точку зрения.

— А и впрямь, — удивилась она, — как эта рыбешка умудрилась заскочить внутрь вулканического жерла?

Надежда на научное открытие вскружила Вуки голову. Вот она и ошиблась. Тысяча извинений.

— Тут насмотришься на этих… как они… терапсиды… думаешь, того и гляди еще что-то новенькое обнаружится… Ведь кто знает… В общем, извините.

— Пустяки, — отмахнулся Геринт.

Все стояли молча, запеленатые неподвижностью, разглядывая мыски собственных сапог или отвернувшись куда-то в пространство.

Над головами — роскошный бархат бесконечной тьмы, бледный зодиакальный свет. Где-то там летела комета, все глубже забираясь в местную звездную систему, ближе к Солнцу…

В назначенный срок они вернулись в Западную башню. Надежда — какая все же презренная слабость. Вылезает, когда ее меньше всего ждешь.

Не пойми откуда — но к Солнцу. Как та комета…

После возвращения экспедиции оба пола приняли совместный душ. Затем состоялось плановое корпоративное совещание. Кое-какое время убили за спорами о рыбовидной находке, обсудив архетипические формы окаменелостей. Затем переключились на вопрос, как следует именовать новую эмоцию, которую многие из них пережили в только что состоявшемся походе. В итоге договорились остановиться на метанипоко. На сочетании сожаления и восторга повышенной интенсивности.

Строй ратовала за свой зельбстхильфлосцванг. Словечко обсудили, но отвергли. Тогда заведующей столовой пришло в голову, что людям попросту не нравится признавать, что они порой сами себя принуждают.

После совещания к ней подошло несколько человек со словами поддержки: мол, нам-то ваше предложение понравилось и жаль, что его не приняли. Кое-кто признался даже, что это непроизносимое слово напрямую относится к ним.

Нейробиолог и по совместительству научный советник по имени Лок заявила:

— Мы уже знаем, через какой механизм квантовая когерентность реализует свою роль в биологических системах. Нейроны плюс межнейронные синапсы функционируют подобно транзисторам. Последовательное изменение окружающей среды может в конечном итоге сработать как тумблер, переключив наш разум в режим расширенного сознания — под которым я подразумеваю усвоение новых данных и гиперстимулированную умственную деятельность. Против метанипоконе возражаю, оговорив заранее, что для надлежащего восприятия нового образа жизни нам потребуется целый ворох неологизмов.

Дзынь!