Родная старина - В. Сиповский

Воевода недолго оставался на месте: срок его службы продолжался от одного года до трех, не более; многим надо было «покормиться», поправить свои дела…

Новый воевода въезжает в город; старый воевода должен сдать ему по описям крепостное строение, казенные здания, запасы оружия, деньги и все дела. При этом проверяются списки служилых и посадских людей: новому воеводе надо точно знать, сколько ратных сил должно подняться в случае надобности с его округа, сколько царевой казны должно быть собрано. Ему дан царский наказ, где подробно сказано, как он должен промышлять государевым делом, смотреть, чтобы все было цело и безубыточно, чтобы везде были сторожа, беречь накрепко, чтобы в городе и уезде не было разбоя, воровства, убийства.

Несмотря на подробные наказы, обязанности воеводы все-таки точно не были определены. На первом месте ставились его военные обязанности: блюсти в исправности город (укрепление) и смотреть, чтобы все ратные люди были в исправности; затем он ведал и гражданские, и судебные дела. В этих-то делах он и должен был нередко сталкиваться с выборными старостами – губным и земским. Но последние, как сказано уже, скоро обратились в его подчиненных…

Недовольные действиями воеводы могли жаловаться на него в приказ, от которого он зависел, или подавать челобитную самому государю. Челобитные в старину имели очень важное значение; их могли подавать и отдельные лица, и целые области; как известно, в числе приказов был Челобитенный, в котором разбирались всякие челобитья. Из них правительство могло узнавать не только о злоупотреблениях служащих лиц, но и о нуждах жителей той или иной местности и принимать надлежащие меры.

Из этих челобитных можно легко видеть, до какой степени многие алчные воеводы, дьяки и всякие приказные люди порой злоупотребляли властью. Лихоимство, взяточничество, насилия – следствия крайне низкого умственного и нравственного уровня – были настоящей язвой Русской земли в то время, несмотря на очень суровые наказания, какие постигали виновных: дьяка, например, уличенного в лихоимстве, нещадно били кнутом, привязав на шею взятую вещь – кошелек с деньгами, мех, даже соленую рыбу, затем отправляли в ссылку. Но суровость наказания не искореняла зла, потому что надежда скрыть незаконные проступки, выйти сухим из воды была слишком сильна. Какой-нибудь пройдоха-дьяк или воевода лучше челобитчика знал ходы в приказы, умел ускользнуть от наказания, поделившись с нужными людьми, и выходил чист… Совесть, стыд на нравственно грубого человека тоже мало действовали: «Стыд не дым – глаза не выест», «Хоть стыдно, да сытно», – рассуждал он. Порою только под старость страх смерти и наказания в будущей жизни заставлял иного старого греховодника, разжившегося приказного замаливать свои грехи, ходить на богомолья, жертвовать на монастыри, раздавать милостыню и таким образом хоть часть дурно нажитого возвращать нищей братии.

Уменье давать и брать взятки дошло даже до некоторой тонкости: иной воевода или приказный ни под каким видом не брал взяток; но зато жена его, или брат, или сын брали, а сам он про это будто не ведал. А не то набожный проситель придет к судье хлопотать о деле, да к образу и положит – Богу на свечку.

В судебном деле, конечно, сильнее всего сказывался вред от лихоимства: правда и корысть плохо уживаются меж собой. Оходе судопроизводства мы уже говорили. От прежних выборных людей оно перешло в руки воевод и дьяков. При иске требовались свидетели, присяга, поличное, письменные доказательства; письменная часть вообще усилилась, что очень затрудняло большинство неграмотных или малограмотных людей; требовалась помощь подьячих, а стало быть, и новые убытки, кроме судебных пошлин и всяких приношений. В делах уголовных прибегали к повальному обыску, т. е. допрашивали местных жителей обо всем, что они знали о личности подсудимого и о преступлении. Нелепый и жестокий способ пыткой добиваться у заподозренного человека сознания был во всей силе; держался по-прежнему не менее дикий обычай ставить несостоятельных должников на правеж: несчастных, пока они не уплачивали свой долг, ежедневно били палками по икрам. Помещики имели право вместо себя ставить на правеж своих холопов, и многие не совестились пользоваться этим бесчеловечным правом; притом они имели право сами судить своих крестьян, за исключением уголовных дел.

Судебные дела вследствие того, что требовали теперь довольно сложной переписки, усложнились и тянулись еще больше, чем прежде. Дела могли переноситься из низших в высшие судебные места – от младшего воеводы к воеводе главного города, затем в приказ; наконец, могли быть доложены государю, а он поручал разобрать доклад Боярской думе или сам решал дело.

Наказания преступников отличались чрезмерной суровостью: кнут и батоги были весьма употребительными наказаниями, – от них не избавлялись и бояре. Казни были жестоки до крайности. Четвертование и колесование, сажание на кол, сожжение (еретиков), заливание горла расплавленным оловом (деятелям фальшивых денег) показывают, до какой суровости и грубости доходили нравы того времени. При Феодоре Алексеевиче видим уже в этом отношении больше человеколюбия: мучительные казни отменяются.

Войско

И в наше время [конец XIX в.] все главные европейские государства очень заботятся о своих военных силах, а два столетия назад войны были чаще и продолжительнее, чем в наш век, и потому военное дело стояло на первом месте в ряду государственных обязанностей. Наше отечество особенно должно было позаботиться о военных силах: чрезвычайно длинные, открытые границы, вековая борьба с Польшей, войны со Швецией, беспрерывные нападения татар с юга, наконец, начинающаяся борьба с Турцией заставляли московское правительство напрягать все усилия, чтобы создать многочисленное и хорошее войско. Многие явления нашей истории объясняются этим стремлением: усиление помещичьего класса, прикрепление крестьян к земле, различные повинности и налоги, образование казачества, воеводское управление и пр.

Бояре, окольничие, спальники, стольники и прочие придворные чины, с виду вовсе не воинственные, в сущности были воинами и в случае войны переменял и свои блестящие боярские уборы на военные доспехи, садились на коней и сопровождали государя в поход или отправлялись туда, куда царь указывал, занимали разные начальственные места. Так называемые московские дворяне, стряпчие и жильцы составляли лучшее отборное войско (гвардию) при государе. Помещики, мирно занимавшиеся хозяйством по своим поместьям, были на самом деле воинами, обязанными явиться по первому призыву конно, людно и оружно к местному воеводе; они только временно проживали в поместье, кормились по милости государя, наделившего их и землей, и крестьянами, чтобы могли править ратную службу.

При царе Феодоре Алексеевиче войска, готового к бою, было до двухсот тысяч. Большая часть была иноземного строя, т. е. устроенная по-европейски; остальная ратная сила состояла из отрядов русского строя да из казаков малороссийских (черкас), донских, яицких и др.; присоединялись порою и орды служилых кочевников, татар, калмыков и др.

В прежние времена почти все русское войско состояло из конницы, что объяснялось постоянной борьбой со степняками-татарами; теперь же пехота начинает понемногу брать перевес, а вместе с тем огнестрельное оружие начинает преобладать над холодным.

Пехоту русского строя представляли стрельцы, явившиеся впервые, как известно, при Грозном. Их было 22 полка, около тысячи человек в каждом; ими начальствовали русские полковники (головы), имевшие звание стольников. Часть стрельцов стояла в Москве, а несколько полков – по другим городам. Жили они отдельными слободами, получали от казны жалованье, землю, могли заниматься промыслами и торговлей, причем им давались различные льготы, – освобождались они от всех городских повинностей, платежа торговых пошлин, если занимались мелочной торговлей. Полное походное вооружение их состояло из мушкетов, бердышей и сабель, а некоторые, сверх того, имели копья; такие отряды или роты назывались копейными. При каждом полку был наряд (артиллерия): 7 или 8 пищалей (длинных пушек) на станках и отряды пушкарей.

К пехоте русского строя отчасти принадлежали и так называемые городовые казаки и даточные люди, которых обыкновенно набирали на случай войны по одному человеку с известного числа дворов. Они должны были иметь исправное оружие и продовольствие на счет землевладельцев; во время походов они оберегали обоз, сооружали мосты, окопы и проч.

Боевая конница русского строя состояла из бояр-вотчинников, дворян-помещиков и боярских детей. Как известно, к каждому городу причислялись служилые люди – вотчинники и помещики. Воеводы вели разборные книги, т. е. подробные списки, где значилась прежняя служба каждого служилого человека, величина поместья, сколько вооруженных людей должен был каждый привести, сколько было у каждого сыновей, будущих воинов. Все вотчинники и помещики обязаны были лично служить; избавляли их от ратной службы лишь старость, увечья или какая-нибудь другая служба, например воеводой или выборным старостой, целовальником и проч. Все помещики делились на три статьи: на служащих по выбору, по дворовому списку и с городом. Последний разряд был низший, а из первого лучшие служилые люди принимались в жильцы и становились царскими телохранителями, могли получить звание дворян московских, поместные наделы в Московском уезде и дослужиться до высшего сана.