Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

и восемь раз. Входил, не моргнув и глазом. А сейчас окаменел от страха?

– Не страха, – возразил я так поспешно и с такой горячностью, что мне сразу стало ясно: именно страх присутствовал в моих мыслях о том, чтобы приблизиться к Мэгги.

– Конечно не страха, – сказала Кэррин.

– Слушай, – проговорил я, – у нас нет времени на…

– Мой папа частенько так говорил, – сказала Кэррин. – «Мы сделаем это потом». Тоже был слишком занят. А потом взял и умер.

– Я не собираюсь заниматься этим сейчас.

Кэррин кинула:

– Конечно. Не сейчас. Потом.

– Боже, – вздохнул я.

Кэррин посмотрела вниз, на пол, улыбнулась и снова подняла глаза на меня:

– Никогда не любила проходить психотерапию. Приходилось пару раз. После того, как застрелила Дентона.

– И что? – спросил я.

– Некоторые вещи нельзя просто держать внутри, – сказала она. – Не тогда, когда… – Она развела руками. – Гарри, ты сейчас испытываешь серьезное давление. И когда что-то может… превратить тебя в нечто другое… Я не виню тебя за твой страх.

– Я держу своего Зимнего Рыцаря под контролем, – заверил я.

– Зимний Рыцарь, Мэб, что угодно, – возразила она, словно это были повседневные проблемы обычного человека. – С магией ты справляешься прекрасно. Я же говорю о реальных вещах. Я говорю о Мэгги.

– О, – произнес я.

– Я прикинула, что Томасу понадобится по меньшей мере десять минут, чтобы заправить катер, – сказала она. – Ушел он пять минут назад. Это дает тебе целых пять минут, когда нет ни города, терпящего бедствия, ни злобных королев, ни монстров… Нет никого, кого требовалось бы немедленно защитить, нет учениц, перед которыми нужно выглядеть сильным.

Я тупо уставился на нее и вдруг почувствовал, как поникли плечи. Я слишком долго не спал. Мне хотелось найти где-нибудь удобную кровать и накрыться с головой одеялом.

– Я не… Что ты здесь ищешь? Чего от меня ждешь?

Она подошла на шаг ближе и взяла меня за руку:

– Поговори со мной. Почему ты не хочешь увидеться с Мэгги?

Я склонил голову и позволил пальцам полностью расслабиться:

– Не могу. Я просто не могу.

– Почему не можешь?

Я попытался заговорить, но слов не было, и помотал головой. Кэррин подошла еще на шаг и взяла меня за вторую руку.

– Я же здесь, – напомнила она.

– А что, если… – прошептал я. – Что, если… она помнит?

– Помнит что?

– Она была там, – пояснил я. – Она была там, когда я перерезал горло ее матери. Я не знаю, находилась ли малышка в сознании, видела ли… но что, если видела? Я прокручивал эту сцену в воображении тысячи раз, как она, увидев меня, начинает кричать или плакать… – Я пожал плечами. – Это было бы… тяжело.

– А знаешь, что еще тяжелее? – тихо спросила Кэррин.

– Что?

– Не знать. – Она мягко встряхнула мои руки. – Оставить дыру в жизни этой девчушки. Она твоя дочь, Гарри. Ты единственный папа, который у нее когда-либо будет.

– Да, но, если я вот так вдруг появлюсь и она вспомнит меня, я уже ей не отец. Я ее отец, который одновременно и чудовищный злодей. Я Дарт Дрезден.

– Она поймет, – проговорила Мёрфи. – Со временем. Если ты как следует попытаешься.

– Ты не понимаешь, – сказал я. – Я не могу… не могу сделать что-то, что может причинить ей боль. Я просто не в состоянии. Я почти не знаю эту малышку, но она моя. И я предпочту перебить себе обе коленные чашечки чугунной сковородой, чем причинить ей хотя бы каплю боли.

– Боль проходит, – возразила Кэррин. – Если ты думаешь об этом…

– Ты никак не поймешь! – Я почти рычал. – Она – родная кровь. Моя родная кровь. Думать или не думать – здесь ни при чем. Она моя малышка. Я физически не смогу увидеть, как ей снова будет больно…

Внезапно я умолк с открытым ртом.

Адские погремушки, как же я не понял того, что пытались сказать мне Матери?

Я не мог вынести зрелища боли своего ребенка.

И может быть, в этом я не одинок.

– Звезды и камни! – выдохнул я. – Так вот что здесь происходит…

Кэррин заморгала:

– Извини, не поняла.

Я продолжал думать о своем, следуя твердой логике.

– Вот почему Мэб послала меня убить Мэйв! Она не отличается от Титании. Она знает, что это нужно сделать, но…

– Но что? – спросила Кэррин.

– Мэйв по-прежнему ее малышка, – сказал я тихо. – Мэб не человек, но крохи человечности есть во всех сидхе. Мать-Зима сказала, что Мэб романтична. Я думаю, именно поэтому Мать-Лето почти без перерыва болтала о том, как люди повлияли на сидхе. Вот в чем узел проблемы!

– Я не понимаю, – призналась Кэррин.

– Мэб любит свою дочь, – сказал я просто. – Она не убьет Мэйв, потому что любит ее. – Я издал короткий горький смешок. – И здесь возникает симметрия, а от симметрии фэйри просто без ума. Я убил последнюю Летнюю Леди. И тут уж сам Бог велел, чтобы та же карта выпала Зимней Леди.

Мой мозг работал с той же скоростью, с какой слова вылетали изо рта, и я остановился, чтобы как следует поковыряться в логике этой теории, которую мои инстинкты – или, возможно, мое сердце – считали очевидной и истинной. Если Мэб не нацелилась на разрушение мира, если она не сделалась одержимой врагом, значит кто-то другой лгал мне. Кто-то, кто не должен был уметь лгать.

– Ладно, – сказала Кэррин. – Если не Мэб, тогда кто же пытается осуществить эту апокалиптическую ритуальную магию?

Я продолжал гнуть линию логики и вдруг почувствовал внезапный холод:

– О! О боже. Все это время. – Я повернулся и направился к двери. – Иные. В конечном итоге все сводится к Иным. Нам нужно ехать. Прямо сейчас.

– Гарри, – позвала Кэррин.

Я повернулся к ней.

– Почему ты не хочешь объяснить?.. – Она нахмурилась. – Ты не доверяешь мне. И просто держишь меня рядом, как и остальных.

Я опустил глаза:

– Не принимай это близко к сердцу. Сейчас я сам себе не доверяю.

Она покачала головой:

– И это благодарность, которой я дождалась.

– Это Хеллоуин, – возразил я. – Это ночь, когда каждый выглядит не тем, кто он на самом деле. – Я повернулся к двери. – Но я собираюсь начать срывать маски. И мы оба узнаем, кто есть кто. Пошли!

Глава 40

Когда мы вышли наружу, я перемолвился словцом с Тук-Туком. К тому моменту, когда «мунстермобиль» выкатился на площадку, вокруг нас собралось кольцо крошечных и почти невидимых бойцов эскорта, двигавшихся с нами и стремящихся устранить любых малых вражеских наблюдателей, которых наши противники могли отправить для слежки за нами. Я, конечно, не ожидал, что мы