Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

Его преосвященство, приступив к освящению жертвенных даров, стал читать из «Канона о пяти кормильцах»[1153] и священные заклинания о пресуществлении пищи.

«Известно, что сначала явило Небо девять пневм,[1154] из коих первым образовался простор воздушный, а потом земная твердь и преисподней девять бездн. Последние суть скопленье темной силы инь. А девять пневм подразделились на тьмы вещей, обретших плоть и жизнь. Вот потому-то пневма есть корень неба и земли. Жизнь получает плод в утробе, развитие же происходит под действием трех светоносов: солнца, луны и звезд. Человек потому умирает и гибнет, что не способен свое тело сохранять, беречь свой дух и пневмой дорожить, крепить свой корень и не отступать от истинной первоосновы. Для возвращенья к жизни необходимо очистить свое тело под действием великой силы инь и переплавить свою плоть под действием великой силы ян. Тогда снова сгустятся в тебе девять пневм и три начала завяжутся в плод, в результате чего образуется тело. Без преклоненья пред заветами златыми Великого и Высочайшего, пред наставленьями секретными таинственного и первоначального возможно разве спасенье светлых душ из темных бездн, полное их воплощенье вновь?

Внемли мольбам, Всевышний! От козней дьявольских спаси и сохрани. О том Тебя нижайше просим и в талисманах истинных посланье шлем о драгоценном воплощении души.

Небесный Град Великой тайны[1155] в тризне.В верховном мире траурные знаки,Усопшая, освободись из мрака,Вернись душою светозарной к жизни».

Монахи погрузили стяг души усопшей в водоем и сожгли талисман соединения души. Потом погрузили его в огонь красный и сожгли талисман сгущения в форму.[1156] Наконец монахи взяли желтый стяг, и его преосвященство опять стал читать:

«Небесная единица породила воду, земная двоица[1157] породила огонь. И соединились вода и огонь, и появились истинные формы».

Дщица души Пинъэр, украшенная венком и накидкой, была затем препровождена через покрытый золотом узорный мост и предстала перед яшмовыми ступенями, дабы совершить поклонение Трем сокровищам даосской веры.[1158]

Обратившись к Владыке царства Нефритовой Чистоты, монахи поднесли пять жертв:

«Кумир дао, Владыка Нефритовой Чистоты, правящий первозданной тьмой, содержащей в себе чистую пневму, мириадами явлений, умещающихся в одной крупинке, душу усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».

Потом обратились к Владыке царства Высшей Чистоты и поднесли другие пять жертв:

«Кумир канонов, Владыка Высшей Чистоты, правящий круговоротом бытия, начавшимся в эру Красного Света,[1159] изначальной сетью мироздания, раскинутой безбрежно, и светил. Гуляешь в просторах Вселенной беспредельной, охватывающей все стихии, усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».

Наконец обратились к Владыке царства Великой Чистоты и тоже поднесли пять жертв:

«Кумир наставников, Владыка Великой Чистоты, правящий дао, которое объемлет небо и землю, проникающий в первоначало времен, спасающий заблудшие души, душу усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».

— После поклонения Трем Владыкам, — произнес его преосвященство, — провозгласим девять заповедей.

«Заповедь первая: будь уступчив и послушен, почитай и корми отца своего и мать свою;Заповедь вторая: будь верен и ревнив в служении государю своему;Заповедь третья: не убий, будь милосерден к окружающим тебя и помогай им;Заповедь четвертая: не прелюбодействуй, обуздывай плоть свою и ближних своих;Заповедь пятая: не бери чужого, но во имя справедливости уступи свое;Заповедь шестая: не гневайся и не угрожай по злобе людям;Заповедь седьмая: не лукавь и не губи коварством своим творящего добро;Заповедь восьмая: не давай гордыне и высокомерию одолеть тебя, будь самим собою;Заповедь девятая: не лицемерь и не двуличничай, будь последовательным до конца. Да проникнут в сердца ваши сии заповеди как завет нерушимый».

Монахи ударили в барабан и началось чтение посланий, обращенных к десяти видам бесприютных душ, изображения коих были вывешены на золотом шнуре:

«Милосерднейший человеколюбец! Спаситель Владыка бездонной сини,[1160] на львином троне парящий в пространстве! Яви чудодейственную силу божественную и укажи на чистую жертвенную снедь душам страждущим. Сойдитесь со всего света, души бесприютные, и испейте сладкую росу. Воины походов северных и сражений южных, закованные в латы! Вы, жизнью рискуя, за Отчизну идете на смерть. Вдруг ударит выстрел, и закроются очи навек. Души бесприютные павших на поле бранном, придите и испейте сладкую росу. Сыны и дочери сердечные! Вы служите в людях, побои и окрики сносите день изо дня. В жалком рваном рубище выгонит вас хозяин, и прямо на улице застигнет вас смерть. Бесприютные души умерших с голоду, придите и испейте сладкую росу. Оседлые торговцы и офени, торговые гости и странствующие иноки, даосы и буддисты. Вы по чужбинам скитаетесь, добывая одежду и хлеб. Кто ухаживать станет, когда постояльца заезжего свалит недуг? Бесприютные души умерших в краях отдаленных, придите и испейте сладкую росу. Кто насилье чинил и разбой, тот с колодкой на шее был брошен в острог. Всех, кто преступил Государев закон, ждали плаха, виселица или четвертованье. Бесприютные души казненных, придите и испейте сладкую росу. Кровные враги, когда им суждено сойтись на жизненном пути, замышляют козни, пускают в ход отраву. И вот уж опоенный ядом испускает дух. Бесприютные души отравленных, придите и испейте сладкую росу. До трех лет грудью кормит мать свое дитя. Отца с матерью милость неизбывно велика. Но приходит срок, и на траве младенца рожает мать. Судьба их часто висит на волоске, и обе жизни уходят в царство тьмы. Бесприютные души погибших в муках родовых, придите и испейте сладкую росу. Нестерпимо тяжело попавшему в беду. Кто долг не в состоянии вернуть, того преследуют и днем и ночью. И руки на себя наложит горемыка, прервется дыханье, тонкой нитью связывающее его с жизнью. Бесприютные души невинно загубленных, придите и испейте сладкую росу. Того недуги давние терзают или боли. Этого чахотка сушит или ноги отнялись. Либо чесотка — язвы, струпья покрыли тело. На похлебке скудной поправиться нельзя. И снадобья любые не помогут. Бесприютные души от болей умерших, придите и испейте сладкую росу. Тот в бурю или ураган попал. Громады волн ладью вздымали до небес и опрокинули в пучину. Так путника застигла смерть среди разбушевавшейся стихии вод, и некому домой весть подать. Бесприютные души утопших, придите и испейте сладкую росу. Когда демон пожара вдруг разбушуется, спасенья не найдешь. Огонь жестокий сжигает беспощадно тело. Человек становится обугленным привиденьем. Бесприютные души сгоревших, придите и испейте сладкую росу. Жаждут жизни даже оборотни деревьев, злые духи рек и гор, твари чешуйчатые и пернатые — рыбы и птицы. Верховный Владыка, всемилостивый и сострадательный! Яви безграничную милость свою, призови все бесприютные души, дабы пришли и испили сладкую росу».

После моления его преосвященство Хуан сошел с высокого трона. Монахи ударили в барабан и, пройдя за ворота, предали огню жертвенные деньги и целую кладовую с жертвенными принадлежностями, а потом, вернувшись к алтарю, переоделись и убрали священные изображения.

Симэнь тем временем распорядился зажечь в большой зале свечи. Там заранее были накрыты столы. Ждали трапезу родные и друзья, готовились к выступлению трое певцов. Первый кубок Симэнь предложил его преосвященству Хуану. Слуги хозяина поднесли ему кусок золотого узорного атласа, на котором были изображены парящие в облаках и небесной синеве журавли, кусок пестрого атласа и десять лянов серебра.

— Благодаря вашему великому усердию, высокочтимый отец наставник, — опустившись на колени и склонившись до полу, говорил Симэнь, — моя усопшая жена теперь проведена в Царствие Небесное. Тронутый до глубины души, прошу вас, примите эти скромные знаки благодарности.

— Я, ничтожный инок, недостойный носить облачение священнослужителя и совершать службу, предписанную учителем сокровенным, — отвечал Хуан, — вовсе не обладаю никакими добродетелями. Это благодаря вашей глубокой вере и искренности, милостивый сударь, предстала ваша супруга перед троном Всевышнего. А мне, право, неловко принять эти подношения.

— Не обессудьте, ваше преосвященство, — просил Симэнь, — примите, прошу вас, скромные знаки моего преклонения и почтения.

Его преосвященство, наконец, согласился и велел послушникам убрать подарки.

Симэнь поднес чару настоятелю У. Слуги хозяина протянули настоятелю кусок золотого атласа и пять лянов серебра, а также десять лянов для вознаграждения монахов. Настоятель У принял только серебро для братии, от остального же отказался.