Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

Барриентос принимает точку зрения Докладчика касательно христианской набожности конверсо, но идёт ещё дальше в своей оценке их религиозной преданности. Он рассматривает приверженность конверсо вере перед лицом испытываемых ими преследований не только как продукт сильной воли и великого терпения (как это делает Докладчик[1927]), но и как нечто почти поразительное и героическое. Он не в состоянии оценить (или, по его словам, понять), «какую силу воли им нужно иметь, чтобы быть способными или желать делать то, что каждый добрый христианин делает»[1928]. Не только их способность, но и их желание делать поражает епископа. И не только новообращённые, но и их отпрыски приводят его в восхищение и удивление. «Я не знаю, — говорит он, — как новообращённый и его потомство, видя, как с ними обращаются «старые христиане», могут согласиться оставаться в нашей Святой Вере [даже] один час!»[1929] В этом высказывании мы тоже находим доказательство того, что он не был еврейского происхождения: только нееврей мог так говорить! Здесь видна большая готовность к прощению отступников, ренегатов, чем мы видим в словах Докладчика.

Барриентос был убеждён в том, что «новые христиане» вели себя в религиозном отношении так же, как и «старые», а вовсе не как тайные евреи, и это отмечено, в числе прочего, в изменениях, которые он внёс в ещё одно важнейшее высказывание Докладчика. Говоря о потомстве марранов — «детях и внуках обращённых», которые «родились в христианстве», — Докладчик отмечает, что они «ничего не знают об иудаизме и его обрядах». Барриентос изменяет эту формулировку, прежде всего опуская слова «ничего не знают об иудаизме» (мы можем счесть это вполне разумным, потому что можно быть хорошим христианином и всё же знать кое-что об иудаизме), а затем заменяя слова «обряд» (rito) на слово «обычай» (usos), которое охватывает, кроме сферы богослужения, также и принятые повседневные нормы[1930]. В этом, как он думал, и заключалось настоящее свидетельство! Ведь большая группа людей знакомится с обрядами и нормами любой религии на практике, и таким образом, утверждая, что марраны не были знакомы с еврейскими обычаями, он указывает на то, что они и не следовали им. Тем не менее в поддержку этого заключения, чтобы показать со всей ясностью религиозную позицию марранов, Барриентос добавляет важное наблюдение о том, что «они (т. е. конверсо второго и третьего поколения) так же отличаются (от евреев), как и мы (старые христиане)[1931]. Поскольку нет места для различения между «старыми» и «новыми христианами», очевидно, что нет места и для религиозного преследования.

Особый интерес представляют его ремарки по поводу 65-го канона Четвёртого Толедского собора, который запрещает «тем, кто из евреев» (hi qui ex Iudeis sunt) занимать общественные должности в христианском мире. Как мы отметили, противники марранов сделали особый акцент на этом запрещении, которое они истолковали как относящееся ко всем евреям, обращённым в христианство, и их потомкам до четвёртого или пятого поколения, вне зависимости от их религиозного поведения. Согласно Барриентосу, однако, фраза hi qui ex Iudeis sunt хотя и действительно относится к обращённым из иудаизма, но только к тем, кто взялся за старое и вернулся к своей прежней вере. Такое же толкование дали этой фразе, как мы видим, и Картахена, и большинство предыдущих авторитетных комментаторов[1932]. Но Барриентос придаёт этой интерпретации большую точность, присовокупив к ней важное ограничение, не представленное в более ранних комментариях. Он утверждает, что hi qui ex Iudeis sunt (те, кто происходят из евреев) имеет в виду тех, кто пришёл из евреев, то есть тех, кто сами обратились в христианство, но не их потомство, включая детей, которые, по его словам, «родились в вере» (т. е. в христианстве) и, следовательно, пришли из христиан[1933]. Но, поскольку потомки не пришли из евреев, 65-й канон Четвёртого Толедского собора вообще к ним не относится. Сделав это различие, Барриентос исключил детей и внуков первого поколения обращённых — т. е. подавляющее большинство группы — из списка тех, к кому относится этот декрет. Не может декрет и автоматически распространяться на оставшихся конверсо. Как указано выше, он относится только к тем, кто сожалеет о своём обращении.

Насколько велико было, по мнению епископа, число таких сожалеющих о своём крещении конверсо? Судя по его изумлению от «стойкости» в вере, продемонстрированной «новообращёнными», число таких людей представлялось ему весьма незначительным. И на это также указывает его замечание о том, что «некоторые» (algunos) обращённые, которые «пришли к вере», обдумывают возможность уйти из христианства, потому что, как это представляется им, они не могут ничего выиграть от своего крещения, даже защититься от злопыхателей[1934]. Но «обдумывать» ещё не означает «решить» или отступить от веры на деле. По мнению Барриентоса, «обдумывание» такого рода было неизбежным для «некоторых» под влиянием гонений, но он не исключил возможности такого отступления от христианства и в обычные времена. Все христианские группы состоят из «хороших, обычных и плохих» христиан[1935] — то есть всех степеней преданности вере, — и он не видит причины тому, чтобы «новые христиане» были исключены из этого правила. Следовательно, когда обнаруживается грешник, он должен быть наказан по закону. Но законы не гласят, что такое наказание «призывает к восстанию одной части христиан против других. Оно и не санкционирует действия клеветников, интриганов, искателей грабежей, смерти и опустошения городов и посёлков от их жителей»[1936]. По мнению Барриентоса, это ясно указывает на то, что религиозные обвинения мятежников против конверсо были главным образом лживыми и клеветническими измышлениями, призванными служить для их целей и заговоров, потому что мятежники действовали вовсе не в защиту религии, а только лишь для удовлетворения своих преступных нужд — то есть грабить марранов, убивать их и вытеснять из их поселений, которые в результате оказываются опустевшими.

Барриентос акцентирует внимание и добавляет свое проницательное видение предположения Докладчика о главном мотиве тех, кто совершил вышеупомянутые преступления. Это «отвратительная жадность, зависть и злой умысел», «порочные и скверные корни нашей жизни», которые в этом случае питаются ложным убеждением, что «мир дан одним больше, чем другим, и последние — в оковах, в то время как первые свободны»[1937]. Иными словами, причиной всех этих волнений является жадность к земным материальным благам, к которой присоединилась вера в то, что эти блага распределены несправедливо. «Новые христиане» получили большую долю благ, чем «старые», потому что последние были «в оковах» (т. е. лишены возможности использовать все свои способности), в то время как марраны были «свободны» для