Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

— Я не… понимаю… — Кровавый Ангел в белых доспехах поднял руки. — Ты поднял на меня клинок? Зачем?

— Что за демон совратил тебя? — рявкнул Рафен. — Отвечай!

Апотекарий потряс головой.

— То, что ты говоришь, это просто бессмыслица! — он с трудом поднялся на ноги, сердито глядя на Рафена, силы возвращались к нему. — Ты обвиняешь меня в соучастии, — Ангел вновь потряс головой. — Эти… эти твари… я таково никогда не видел. Они — воплощения яда, — неожиданно воин замолчал и побледнел. — Примарх… он всё ещё течёт во мне.

Внезапно сломанный меч Рафена оказался у его шеи.

— Тогда, возможно, мне следует прикончить тебя.

— Ты совершишь такое? — на лице аптекария промелькнуло выражение полнейшего отвращения. — Астартес, убивающий Астартес? Брат против брата? — он покачал головой. — Возможно, что это ты испорченный лжец! — Ангел выхватил цепной топор и повысил голос. — Когда я пришёл на помощь тебе против призраков из песка, то не сомневался в твоей чести! Рафен, у фантомов было твоё лицо! Но я не убил тебя из-за этого!

Долгую секунду Ангел колебался на грани замаха оружием для удара, а затем расслабился и шагнул назад.

— Я не знаю, кто ты, — сказал он. Рафен отвернулся и пошёл прочь.

Мерос следовал за ним, а что ещё он мог делать?

Когда-то, во времена, когда он ещё не возвысился и не стал Кровавым Ангелом, когда он ещё был ребёнком, ещё был человеком, Мерос услышал безумного старого провидца, говорившего о тёмных силах и местах за гранью понимания людей. Это случилось так давно, что почти всё забылось. Прошлую жизнь сгладили монументальные перемены, сделавшие Мероса одним из лучших воинов Императора, и остались лишь впечатления.

Но их было достаточно, чтобы сейчас воспоминания вернулись, чтобы апотекарий вспомнил страх в глазах старика. «Варп — море душ, — так он говорил, — В нём всё может возникнуть и сгинуть. Всё изменчиво, кровь и время подобны песку…»

Подобны песку…

Мерос шёл за Рафеном, следовал за ним по подветренной стороне крутой дюны, постоянно жужжащая пыль налетала на аптекария, вырывая из губ и ноздрей ту влагу, которую осталось. Даже мигательные перепонки на глазах слипались от налетевшего песка, заставляя Ангела моргать и тереть лицо. Его рука покраснела от истолчённых останков. Мерос тяжело шагал за другим Кровавым Ангелом, и было слышно лишь гул скрученных мускульных связок их силовых доспехов.

Он добрался до вершины гряды и обнаружил, что Рафен стоит как истукан. Мерос остановился и проследил за взглядом другого воителя, всё выше и выше.

Ангелы стояли у подножия остроконечной горы, шпиля из красного камня, тянущегося к облакам пыли…

Но это не было горой. Никогда не было. Издали глаза могли бы обмануть, клочья формы и образа бы сложились в то, что можно было ожидать.

Но на них опустило взор откровение.

Рафен и Мерос стояли у подножия великой статуи, изваяния, которое было крупнее самого высокого титана: основание погребено в красном песке, а вершина видна в тени багрового солнца.

— Мой повелитель, — выдохнул Рафен, опускаясь на одно колено. То же самое сделал и Мерос, но, в отличие от другого Ангела, не отвернулся.

Апотекарий смотрел наверх. Он видел, как скалистые отроги превращаются в массивную мантию, которая заканчивалась капюшоном и точёными линиями бесконечно благородного лица. Патрицианское, сверкающее великолепие облика Сангвиния смотрело на них как на суде, скрестив руки на груди, а могучие крылья свисали с плеч словно плащ.

— Как это может быть здесь? — прошептал Мерос.

— И где это здесь? — ответил вопросом Ангел. — Боюсь, что я знаю. Это место — смерть.

А потом Мерос увидел блеск золота и поднял руку, чтобы на него показать.

— Кто это?

Рафен поднял глаза и увидел воителя в золотых доспехах. Он стоял на гряде в нижней части массивной статуи-горы, резной линии, изображающей складку мантии примарха. Впервые Рафен ясно его увидел.

Вокруг прекрасно лицевой маски застыл идеальный круг широкого железного ореола. Замысловато выполненный доспех из золота и меди придавал фигуре мускулистый облик, подобный церемониальному облачению великого магистра, но за плечами лорда Данте был двигатель мощного прыжкового ранца, а у этого воина росли крылья из сверкающей белой стали, блестящие ярко-красным в лучах раздутого солнца. Широкие ленты обетных свитков свисали с пояса и развевались на ветру.

— Нет, — Рафен видел всё ясно, но всё же никак не мог поверить. — Ты легенда, — прошептал он. — Иллюзия.

— Кто осмелился претендовать на величие нашего примарха? — в словах аптекария Рафен слышал такое же изумление. — Никто не имеет права носить золото.

— Сангвинор, — вырвалось у Кровавого Ангела. Рафен много раз слышал истории о золотом хранителе, доклады о битвах столь древних, столь далёких, что они казались лишь сказками вроде фольклора кочевых Племён Крови Ваала Секундус. Он слышал об этом, но никогда не верил по-настоящему.

В галактике было много странных зрелищ, много неизвестных истин, и перед их лицом Рафен прожил свою жизнь без доверчивости. Этому его научил покойный Корис. Видеть ясно, оспаривать всё. История о Сангвиноре всегда оставалась для Ангела лишь историей. Сказанием, которое самые старые ветераны рассказывают в перерывах между битвами, легендой, что укрепляет волю. Метафорой чести и отваги.

И всё же теперь он стоял перед Рафеном. В историях говорили о воплощении всего доброго и благородного в душе ордена, бессмертной силе чистоты, что дарует своё благословение воинам, сражающимся в самых безнадёжных битвах. О золотом ангеле возмездия, что сходит с небес в час величайшей нужды. О непреклонном вечном воителе.

Рафен никогда по-настоящему не верил, ведь он сражался на острие копья в войнах, что потрясли столпы истории Кровавых Ангелов, и никогда не видел лица легенды. И встреча с ней сейчас, здесь, вызвала в сержанте порыв внезапной ярости. Он шагнул вперёд и набрал в лёгкие воздуха, чтобы закричать.

— Чего ты хочешь? — возопил Рафен, чей голос разнёсли постоянные ветра, чтобы эхом отразить от горного склона. — Это твой суд? Покажи лицо!!! Я больше не потерплю иллюзий! Откройся! — он вскинул оружие и прицелился. — Или мне пролить твою кровь, чтобы увидеть истину?

Мерос увидел, как Рафен поднимает пистолет, и ощутил внезапный прилив адреналина. Силуэт в золотом мог значить только одно, быть лишь одним существом — предписания IX Легиона Астартес запрещали облачаться в такие доспехи всем, кроме самого примарха и его личной гвардии. Это мог быть лишь Повелитель Крови, сам Великий Ангел, и перед лицом аптекария воин по имени Рафен наводил на него оружие.

Мерос бросился вперёд и схватил сержанта за руку, отводя её в сторону.

— Что ты творишь? — рявкнул Ангел. — Ты спятил? Ты осмелился достать огнестрельное оружие в присутствии примарха?

— Примарха? — Рафен повернулся к нему и резко оттолкнул аптекария. — Что бы ты здесь не видел, это не Сангвиний, найди его Свет Императора! В лучшем случае эхо, тень величия, выпущенная в миг смерти!

Слова Ангела падали словно град камней, их сила, уверенность, били Мероса словно настоящие удары.

— Что ты сказал? — прошептал апотекарий. Мгновение спустя он уже вцепился в глотку Рафена и затряс его, свирепо глядя в глаза. — Он не мёртв! Примарх не мёртв, как смеешь ты говорить такую ложь! Я видел своими глазами, как он шагает по полю брани на Мельхиоре. И слышал, как его голос зовёт меня в бой!

Аптекария переполнял гнев и смятение, он не мог даже представить, что на Кровавого Ангела нашло, раз он говорит такую глупость.

Рафен боролся.

— Тогда либо тебя забрал Гнев, либо ты лживый глупец! Мой примарх пролежал мёртвым десять тысяч лет и сгинул…

— Неправда! — растущий гнев Мероса сорвался с цепи, и в ответ на вырвавшуюся изо рта Рафена невероятную ложь он ударил. И попал, выбив ржавый болт-пистолет из рук воина. Оружие покатилось по склону дюну и исчезло в песчаной буре.

Несмотря на цепкий, палящий жар внезапный холод окатил аптекария, когда к нему пришло понимание.

— Ты… — он показал пальцем на лицо Рафена. — Тебя нет. И никогда не было! Ты — яд, пожирающий мозг! Ты — отрава искателя душ!

В это был ужасный смысл, за десятилетия службы в медицинских корпусах легиона Мерос слишком хорошо узнал, что тёмные эльдары были мастерами токсинов, а их жестокость проявлялась в неторопливом, разрушающем разум воздействии порченого оружия. Всё, всё вокруг — Рафен, песчаные фантомы и призраки плоти, гора, пустыня и золотой силуэт — всё это было галлюцинациями.

Он был не здесь, а где-то в другом месте, возможно, всё ещё истекал кровью на Нартабе Октус, пока его разум был пойман в тюрьму видений.