Институт экстремальных проблем - Саша Камских

— Светочка! Проснись, пожалуйста, — тихо позвал он, осторожно прикоснувшись к щеке любимой. — Я уже вышел, я здесь, со мной все в порядке. Антошка видит, и голова у него не болит.

Света не шелохнулась, ни веки, ни губы не дрогнули, дыхание не стало заметней. Медведев оглянулся на Олега. Тот кусал губы, глядя на экран ноутбука, к которому был подключен портативный диагностический комплекс.

— Никакой реакции, — ответил он на немой вопрос.

— Сделай же что-нибудь! Позови Шурика, попробуйте вдвоем с ним разбудить ее!

— Светлана просила ни во что не вмешиваться, — покачал головой врач. — Я рискнул поставить всего лишь глюкозу, а Свете стало хуже, пульс замедлился, и пропал контакт со мной. До этого я, пусть слабо, но чувствовал ее, а сейчас стоит барьер, через который я не могу пробиться.

— Попытайтесь, возьмите на помощь Илью, Дениса, они ведь тоже могут быть донорами!

Даже объединив усилия, врач и спасатели ничего не смогли сделать. Барьер, окружавший Светлану, остался непроницаем, и все попытки пробиться через него, передать девушке энергию оказались тщетными. Так закаменевшая в засуху земля не впитывает попавшую на нее влагу; капли воды, опудренные мельчайшей пылью, ртутными шариками перекатываются по иссохшей от жары и безводья поверхности до тех пор, пока не испарятся.

Медведев потерянно огляделся по сторонам и вдруг заметил лежавший на столике маленький шарик. Вадим схватил его и – никто не успел помешать – вложил в руку девушки ажурный костяной мячик, который, как она говорила, накапливал энергию и помогал управлять ее потоками, и, обхватив мертвенно холодную ладонь своей, прижал к сфере тонкие пальцы. Он сделал это очень осторожно, но кость вдруг с тихим хрустом треснула, и шарик распался в мелкую крошку, которая высыпалась из безжизненной руки, а горошина, бывшая внутри, упала на пол и укатилась куда-то в угол. Генка, собравший за спасателями все вещи и наконец появившийся в доме, оказался на ее пути и шарахнулся в сторону.

— Димыч!!! — Середкин крепко обнял друга. — Черт! Получилось! А я не верил!

Медведев молча кивнул головой в сторону Светланы.

— Что?! Никак не придет в себя? — Середкин помертвел.

Вадим еле стоял на ногах, и Олег усадил его на табурет рядом с кушеткой, на которой лежал Антон.

— Командир, — вдруг раздался голос Усова, тихий, но уже не похожий на еле слышный шелест. — Все в порядке?

— Со мной – да, — коротко ответил Медведев, пожав протянутую ему слабую руку.

— А Света? — Антон попробовал приподняться, чтобы разглядеть девушку. — Почему она не пришла в себя? Что с ней?!

— Непонятно, — ответил за Медведева Сашка.

— Вы все боялись за Антона и за меня, — Вадим говорил таким сдавленным голосом, будто его душили. — Но никто, даже я, не задумался о том, что это может быть опасно для Светы.

— Она была сама уверенность! — встрял Денис.

— Ты бы лучше кошками своими занимался! — сердито бросил ему Середкин, повернулся к Олегу и с мольбой обратился к нему: — Скажи, что с ней все в порядке! Что с ней все будет в порядке!

— Она ничего не оставила себе, отдала все… — Илья низко опустил голову, а потом и вовсе отвернулся, чтобы никто не увидел его лица. — Любила всех, поэтому и ее все любили.

— Хватит!!! Да что это за панихида?! Что вы ее хороните?! — не выдержал Худяков. — Собираемся и едем!

Солнце уже к десяти часам утра успело настолько раскалить воздух, что очертания предметов потеряли свою четкость. Светлану и Антона без раздумий было решено везти не на «Газели», где их можно было бы уложить, а в машине Андрея, в которой был кондиционер. В джип Рябова Олег почти силой затолкнул и Медведева, при этом полушепотом переругиваясь с ним.

— Со мной все в порядке, — упирался Вадим, — я не кисейная барышня, поеду с ребятами.

— Ты не кисейная барышня, ты идиот, — врач начал терять свое знаменитое спокойствие. — Еле на ногах стоишь, а выпендриваешься, как здоровый! Полезай в джип!

— Ничего со мной не будет, я и в «Газели» не изжарюсь!

— Слушай, придурок, я не о тебе беспокоюсь, — сквозь зубы рычал доведенный до белого каления Худяков, — да пусть твои мозги изжарятся хоть в «Газели», хоть где! У тебя в башке жарить нечего! Антон может сидеть, а Свету тебе придется держать на руках!

— Так бы сразу и сказал! — напоследок огрызнулся Вадим и не без помощи Андрея забрался на заднее сидение.

Медведев чувствовал себя неловко перед ребятами, которым всю дорогу предстояло париться в старом микроавтобусе, и сердился на врача, не желавшего признать его здоровым. Злость пропала, когда Олег с Андреем передали ему на руки Светлану. Вадим бережно прижал к груди девушку, завернутую поверх кимоно в тонкую простыню.

— Вы что, не могли убрать эту сбрую? — вполголоса, будто боясь разбудить любимую, спросил он у Рябова. — Она ведь мешает!

— Вадим, посмотри внимательнее – серебро словно вросло в кожу, так просто ни одну цепочку не снять.

Андрей осторожно прикоснулся к широкой серебряной полоске, охватывавшей лоб Светланы. Медведев точно так же тронул ее одним пальцем и нахмурился:

— Что за чертовщина!

— Вот в клинике и будем разбираться, а пока, по-моему, лучше ничего не трогать, — бросил Олег. Он вместе с Сашкой устраивал на переднем сидении Усова, который пришел в себя и слабо отбивался от врача, крепко державшего его в своих медвежьих объятиях. — Антон, не дергайся, — попросил его Худяков, — ты поедешь вместе со Светой и Вадимом и будешь контролировать обстановку, потому что я не знаю, чего можно ждать от этого психопата, — он покосился на Медведева, который, сделав каменное лицо, решил проигнорировать услышанную характеристику.

По колдобинам грунтовой дороги двигались очень медленно. Андрей на каждом ухабе сжимал руль так, что белели пальцы; он хотел бы поднять машину в воздух, чтобы ни Света, ни Антон не ощущали толчков. При малейшей неровности на дороге сердце Вадима замирало то от боязни причинить неудобство любимой, то от надежды, что она очнется. Но ничего не происходило, глаза девушки все так же были закрыты, дыхание не становилось глубже, а холодная кожа вызывала в памяти кошмар, приснившийся года полтора назад, когда Медведев навещал родителей. Тогда ему привиделось, что Светлана превратилась в ледяную статую, а он всеми силами пытался ее отогреть. Вот и сейчас Вадим старался покрепче прижать ее к себе, представлял, что делится с любимой жизненными силами так же, как она не раз отдавала энергию ему. Сам Медведев чувствовал, что усталость куда-то исчезла, будто не было бессонных ночей и изматывающего пути через лабиринт, он не ощущал ни боли, ни голода, ни жажды, более того, пробудилась его мужская природа, что, впрочем, обрадовало Вадима лишь в первый момент. Очень скоро радость перешла в досаду. «Вечно у тебя все некстати, скотина! — ругал себя Медведев. — Маньяк! Кобель! Животное!» Вадим чувствовал отвращение к себе, мысленно извинялся перед Светланой, пытался сосредоточиться на своей тревоге за нее, но тело не слушалось приказов рассудка, напряжение все нарастало и нарастало, возникла мучительная боль, и в конце концов Медведев не выдержал:

— Останови! — попросил он Андрея.

Тот сразу затормозил.

— Вадим, что с тобой?! — Рябов увидел в зеркале заднего вида искаженное лицо Медведева и испугался. — Света?! — парень в ужасе повернулся назад.

— Нет, с ней ничего не произошло… Спит… — Вадим постарался успокоить Андрея и тут же ему пришлось объясняться с Олегом, выскочившим из остановившейся «Газели»: — Ничего не случилось, просто мне нужно выйти.

Худяков принял Свету из рук Медведева, кинувшегося в густой подлесок. Он проводил Вадима внимательным взглядом.

— Андрей, подержи-ка Светлану, — попросил он Рябова и передал девушку ему.

Медведев стоял полусогнувшись, упираясь головой в ствол молодой березы.

— Что случилось? — за спиной раздались треск ломавшихся веток и голос Худякова.

— Ничего, — прохрипел, не оборачиваясь, Вадим.

— Знаю я твое «ничего»! — Олег схватил его за здоровое плечо и рывком развернул к себе.

Медведев сумрачно глянул на врача и молча разделся. Худяков не сдержался и присвистнул:

— Однако! И давно это с тобой?

— Как только выехали, так сразу и началось. Сначала еще ничего было, терпимо, а сейчас, по-моему, все просто лопнет. И болит адски…

Где-то за кустами раздался встревоженный голос Середкина:

— Димыч, ты где? Что случилось?

— Не лезь сюда! — рявкнул Вадим.

— Да ладно тебе, если надо отлить, то так бы и сказал, все ведь свои… — Генка с примирительным бурчанием выдрался из подлеска и остановился, озабоченно глядя на густой кустарник. — Ты там надолго не задерживайся, а то клещей нацепляешь!