Елисейские Поля - Ирина Владимировна Одоевцева

пошла за ней в спальню. Шесть маленьких постелей вытянулись рядами вдоль белых стен.

Жаклин была занята очень серьезной работой, она расставляла свои туфли в камине.

— Это твоя новая подруга, — сказала ей мать. — Поиграй с ней до обеда.

И она вышла, оставив их одних. Жаклин подошла к Вале:

— Видишь, сколько я туфель в камин поставила, — шесть пар. Чтобы было куда подарки класть. А тебе свои туфли не стоит ставить, тебе все равно ничего не подарят.

— Я и не поставлю.

— Ты, должно быть, очень злая, раз тебя привезли сюда в сочельник.

Валя покачала головой:

— Нет, я не злая.

— Отчего же тогда? На Рождество все девочки уезжают домой.

— У меня мачеха, — объяснила Валя.

И Жаклин сейчас же приняла объяснение:

— Мачеха! Это плохо!

Ее круглое, румяное лицо на минуту потемнело. Ей стало жаль Валю.

— Бедная ты! Они злые, мачехи.

Еще минута — и они обнялись бы. Еще минута — и они стали бы друзьями.

Но Жаклин спросила:

— Как тебя зовут?

— Валя.

— Валя. — Жаклин оттопырила губы. — Такого имени нет.

— Valentine, — поправилась Валя.

— Valentine? — Глаза Жаклин вдруг насмешливо прищурились, руки уперлись в бока, и она громко и фальшиво запела песню Шевалье, бог знает кем привезенную на нормандскую ферму.

Elle avait de tout petits petons[51]

Valentine, Valentine…

Валя, красная от обиды, заткнула себе уши пальцами. В открытую дверь просунулась голова мадемуазель Корнбиш.

— Жаклин, как вам не стыдно дразнить новенькую.

Жаклин оборвала пение:

— Стыдно? Это ей должно быть стыдно. Подумайте, мадемуазель. Ее зовут Valentine! — И Жаклин захлебнулась от хохота.

— Перестаньте! Это такое же христианское имя, как и все остальные. И ничего смешного тут нет.

К концу недели стали съезжаться ученицы. Каждой из них Жаклин сейчас же рассказывала:

— У нас новенькая! Русская! Совсем дикая!

— Как дикая? Кусается?

— Нет. Но она почти не умеет говорить. По-своему, как лягушка квакает. И зовут ее Valentine.

Ученицы по-разному отнеслись к Вале. Жанна и Ивонна, толстые дочери булочника, не обратили на нее никакого внимания. Маленькая Бланш сейчас же заинтересовалась вопросом, хорошо ли Валя прыгает через веревочку, и, получив ответ, что нет, равнодушно отвернулась от нее. Аристократка Жизель де Бельвиль — гордость пансиона мадам Боно — почувствовала к Вале симпатию.

— Какие у тебя красивые локоны! И платье красивое. Ты богатая?

Валя покачала головой:

— Нет.

Это понравилось Жизель. Она сама происходила из совершенно разорившейся семьи.

— Мой отец был офицером, — сказала она самодовольно. — А твой?

— И мой тоже.

Это уже было хуже. Жизель гордилась тем, что ее отец офицер.

— Мой дед был полковник. — Голос ее задрожал от обиды. — А твой?

— Мой дед был генералом.

Этого уже не могла перенести Жизель.

— Неправда! Твой отец свинопас. Ты врешь! — закричала она.

Но Валя не сдавалась:

— Должно быть, ты сама врунья.

В спор вмешалась мадам Боно:

— Valentine говорит правду. Ее дед действительно был генералом. Но ведь она русская! Русский генерал — это совсем не то, что французский.

— Это то же самое, что французский свинопас, — обрадовалась Жизель.

— Ну зачем же свинопас? — уклончиво ответила мадам Боно.

Так и с Жизель не вышло никакой дружбы.

Но Валина жизнь в пансионе мадам Боно все-таки наладилась и даже потекла довольно гладко.

Валя прилежно училась. Мадемуазель Корнбиш ставила ее в пример дочерям булочника и даже самой Жизель.

— Смотрите, русская, а умнее вас. Удивительно способная девочка.

И хотя дружба с ученицами не удалась, зато удалась дружба с деревьями, с травой, с облаками.

Валя впервые жила в деревне, и все кругом казалось ей прелестным и таинственным. И сад, и пруд, и высокие темные ели у пруда.

Она тихо бродила по светлым дорожкам, садилась на белый большой камень под ель и, глядя на блестящую, неподвижную воду пруда, ждала. Вот сейчас выйдет из воды Царевна-лягушка в золотой короне. Сердце замирало от восторга и страха. Вот сейчас! Но минуты проходили, и в небе проплывали белые, прозрачные облака, и ветер студил руки, а Царевна-лягушка все не показывалась. И Валя шла домой. Только раз она увидела на берегу пруда большую коричневую жабу. Жаба посмотрела на Валю круглым злым глазом и тяжело шлепнулась в воду.

Надо было взять жабу на руки, прижать ее к сердцу, поцеловать жабий рот. Но Валя испугалась, Валя убежала.

Весной на деревьях появились нежные, пушистые листья, небо стало выше и голубее, и ветер — теплым. Валя каждое утро обходила весь сад, заглядывала под кусты и деревья — нет ли чего нового. И новое всегда было.

Куст сирени протягивал к ней ветки.

— Обратите, пожалуйста, внимание на мои почки. Приходите посмотреть на меня через два дня, и увидите, что из этого выйдет. А пока до свиданья, — вежливо говорил он.

Через два дня Валя прыгала от восторга вокруг куста. Он весь покрывался легкими лиловыми цветами.

— Спасибо, что вы так красиво расцвели, — говорила Валя.

— Очень рад, что нравлюсь вам.

Белые бабочки кружились вокруг розовых яблонь. Яблок было так много, что все было розовым, куда ни взглянуть. Цветы яблонь срывались с веток и, как розовые бабочки, кружились в солнечном воздухе. И Валя уже не знала, которые настоящие — розовые или белые бабочки.

Валя была счастлива, она играла с деревьями, с цветами, с птицами.

Так прошла весна и наступило лето. Отец писал из Парижа: «В сентябре я приеду к тебе, моя милая деточка. Я очень устал за эту зиму. Приходится много работать. Я так рад, что скоро отдохну. Заберу тебя, и вдвоем поедем к морю. Будем целыми днями вместе. Я научу тебя плавать. Как весело будет, Козличек».

— Скоро папа приедет, — сообщила Валя мадемуазель Корнбиш. Непременно надо было поделиться с кем-нибудь своей радостью.

— И отлично, — сказала мадемуазель Корнбиш. — Он будет очень доволен вашими успехами. Он может гордиться такой дочерью.

Мадам Боно кивнула:

— Да, Valentine, вы выросли и поздоровели. А каким заморышем приехали. Совсем другой стали. Ваш отец будет очень доволен, когда вас увидит.

Но отцу не пришлось увидеть Валю.

Однажды, во время урока географии, в классную комнату неожиданно вошла мадам Боно. Она была взволнована и держала письмо в руках.

— Valentine, дитя мое, — сказала она слащавым голосом. — Бедное мое дитя, ваш отец умер.

Валя подняла голову, рассеянно посмотрела на мадам Боно.

— Valentine, ваш отец умер. Разве вы не понимаете?

Нет, Валя поняла. Кто-то умер. Но она думала не о том.

Она сейчас бегала с папой по берегу глубокого моря, и теплый серебристый песок скрипел под ее босыми ногами.