Убийство по-римски - Найо Марш

— Тьфу-тьфу-тьфу! — воскликнула баронесса, как бы страхуясь от сглаза. — С ним все хорошо, он жив и здоров. Все объяснится просто, и мы будем смеяться и радоваться. Наше удовольствие не должно омрачаться. Нисколько.

— Должен признаться, — шутливо сказал Гранту барон, — что я получаю не только эстетическое, но и профессиональное удовольствие от встречи с мистером Барнаби Грантом. Я в издательском деле, мистер Грант. Ха-ха, ха-ха!

— Ха-ха, ха-ха! — подтвердила баронесса.

— Правда? — с вежливым интересом спросил Грант. — Что вы говорите!

— Издательство «Адриаан и Велькер». Я редактор наших иностранных публикаций.

Софи удивленно воскликнула, и Грант обратился к ней.

— Это ваша область, — сказал он ей и затем Ван дер Вегелям: — Мисс Джейсон служит в моем лондонском издательстве.

Последовали новые восклицания и разговоры о совпадении, в то время как Софи пыталась припомнить все, что знала о фирме «Адриаан и Велькер», и после, когда они ехали с Палатина, рассказала Гранту:

— Мы издали переводы нескольких их юношеских и церковных книг. Это преимущественно религиозное издательство, кажется, самое крупное в Европе. Уклон у них кальвинистский, а что касается детских книг, то они до отвращения назидательны. Глава издательства Велькер, говорят, глава какой-то крайней голландской секты. Как легко можете вообразить, они печатают не много современной прозы.

— Не слишком, я думаю, подходящая среда для шумных Ван дер Вегелей.

— Как знать, — неопределенно ответила Софи. — Они же как-то сумели там прижиться.

— О Боже, младенец искушен в жизни! — заметил Грант и покачал головой.

Софи покраснела и умолкла.

Они ехали во второй машине, вместе с уснувшим майором Суитом. Остальные четверо поспешили усесться в первую к Джованни. Леди Брейсли заявила, что плохо переносит автомобили, и заняла переднее место.

Скрежещущий, гудящий, мятущийся поток машин выплеснулся на улицы вечернего Рима. Водители то проклинали друг друга, то, сняв обе руки с баранки, складывали их в пародийной молитве, чтобы спастись от злодейств, совершаемых другими водителями. Пешеходы, ринувшиеся в эту круговерть, оперными жестами оборонялись от надвигавшихся машин. За столиками на тротуарах римляне читали вечерние газеты, крутили любовь, шумно спорили или, упершись подбородком в сложенные руки, с надменной отрешенностью сидели, уставившись в никуда. Голова майора Суита, с открытым ртом, болталась вправо-влево, по временам он всхрапывал. Раз, проснувшись, он заявил, что чего здесь не хватает, так это лондонского бобби[23].

— Да он бы здесь не продержался и трех минут, — сказал Грант.

— Вздор, — сказал майор и заснул снова. Он проснулся при резкой остановке машины, произнес: — Ради Бога простите, не знаю, что на меня нашло, — и мгновенно заснул опять.

Грант с удивлением услышал, что Софи тоже жила в пансионе «Галлико». Он сам переехал туда только накануне и ни разу не выходил к табльдоту. Он спросил, не выпьет ли она с ним коктейль в «Тре скалини» на Пьяцце Навона.

— Оттуда они нас и заберут, — сказал он.

— Чудная мысль. Благодарю вас.

— Так встречаемся в половине девятого?

Он ухитрился договориться с шофером.

Майор вылез у своей гостиницы, Софи и Грант — у «Галлико».

В комнате Гранта было как в духовке. Он принял душ, в состоянии крайнего смятения полежал с час голый, а потом начал одеваться. Одевшись, он сел на кровать, обхватил голову руками. «Если бы только это было окончанием мытарств, — думал он. — Если бы это все вдруг прекратилось!» И выплыла неизбежная цитата: «Чтобы скрыть следы и чтоб достичь удачи, я б здесь, на этой отмели времен, пожертвовал загробным воздаяньем»[24].

Он вспомнил, как Софи Джейсон сидела на Палатинском холме, и вечерний ветерок вдруг поднял с ее лба волосы, и на лице ее появилось счастливое замешательство. «Небанальная девушка, уютная девушка, которая не говорит глупостей», — подумал он и затем спросил себя, точно ли к ней подходит эпитет «уютная». Он перегнулся через подоконник и посмотрел на фасады и крыши и отдаленные купола.

Часы пробили восемь. По мостовой внизу прогрохотал извозчик, за которым тянулась процессия мотоциклов и автомобилей. С верхнего этажа дома напротив донесся внезапный гул голосов, а где-то глубоко внутри здания непоставленный тенор разразился песней. Ниже, на третьем этаже пансиона «Галлико», распахнулось окно, и выглянула Софи в белом платье.

Он смотрел, как она положила руки на край подоконника, свесила пальцы вниз и вдохнула вечерний воздух. Как это странно глядеть на человека, не подозревающего, что за ним наблюдают. Она смотрела в другой конец улицы, туда, где были видны брызги фонтана на Пьяцце Навона, изгибавшиеся радугой при свете огней. Он следил за ней с удовольствием и чувством вины. Подождав секунды две, он проговорил:

— Добрый вечер.

Она замерла на мгновение и затем медленно повернулась и посмотрела вверх.

— Вы здесь давно? — спросила она.

— Только что выглянул. Вы, я вижу, готовы. Пойдемте?

— Если угодно. Так идемте?

На улице было прохладнее. Когда они вышли на Навону, сам плеск воды, казалось, освежил вечерний воздух. Очаровательная Пьяцца сверкала, огни плясали на каскадах воды, фары машин слепили, лампы мерцали в кафе «Тре скалини».

— Вон там столик, — увидел Грант. — Занимаем скорее.

Столик стоял на краю тротуара. Вид на Навону отсюда был весьма ограниченным. Софи это почти не трогало. Ей приятнее было находиться здесь, в тесноте, в толчее, опьяненной, пожалуй сбитой с толку туристскими впечатлениями, чем реагировать на Рим с ученым благоразумием и педантичным хорошим вкусом и сдержанностью, каковыми, в любом случае, она вовсе не обладала.

— Это магия, — сказала она, улыбаясь Гранту. — Все это. Магия. Я могла бы это пить.

— Пить вы сейчас будете единственно возможным образом, — сказал он и заказал коктейли с шампанским.

Сначала им мало что было сказать друг другу, но это их не заботило. Грант сделал одно-два замечания по поводу Навоны.

— В древности это был цирк. Вообразите всех этих прогуливающихся юнцов без одежд, в забеге при свете факелов или мечущих диск в полуденный зной. — И после долгой паузы: — Знаете, эти фигуры в середине фонтана — олицетворения четырех великих рек? Это проект Бернини. Вероятно, он сам ваял коня, у которого был точный прототип. — И позднее: — Огромная церковь построена на месте бывшего борделя. Бедную святую Агнессу там раздели догола, и в порыве стихийной скромности у нее мгновенно выросли роскошные длинные волосы, прикрывшие наготу.