Нерусская Русь. Тысячелетнее Иго - Андрей Буровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дмитрий Иванович Фонвизин – тоже потомок немецкого дворянина, о чем свидетельствует фамилия его предков – фон Визен. Он потомок офицеров «полков иноземного строя»; когда Фонвизины приняли православие, мне не удалось узнать, но во всяком случае ко временам Екатерины и деятельности Дмитрия Ивановича семья совершенно обрусела.
Причин высокого качества «немцев» можно найти две…
Религиозные войны Реформации сорвали с насиженных мест множество приличнейших людей, которым просто приходилось бежать. Например, дед сподвижника Петра, Якова Вилимовича Брюса – из шотландских дворян и приехал в Россию в 1647 году.
После поражения при Марстон-Муре сторонники парламента не просто завоевали и оккупировали страну; они изводили, как только могли, шотландских дворян. Десятки, сотни родственников и друзей Вильяма Брюса погибли в сражениях и на плахе, прятались в горах или уехали в другие страны. Сохранилась легенда, что ехать в Московию Вильяму посоветовал старый друг его отца, генерал Дэлзелл: он побывал в Московии в Смутное время, прослужил в Московии восемь лет и знал страну не понаслышке.
В числе авантюристов, хлынувших в Московию, были третьи сыновья вполне приличных, культурных дворян, которым элементарно просто не досталось наследства; купцы, капитала которых хватало в Московии, но не хватало для серьезной деятельности в Британии; мастера, которым не нашлось места в родном цеху (по крайней мере места, на которое они претендовали).
Конечно, попадались и жутчайшие типы, от которых лучше держаться подальше, но их оказалось поразительно немного.
В страшные дни «Хованщины» 1682 года полки «иноземного строя» в этом безобразии почти не принимали участия, иностранцы – тоже. Среди агитаторов и Нарышкиных, и Милославских есть только одно иностранное имя – некоего Цыклера, приехавшего на Русь еще в 1671 году. Кончил авантюрист плохо, после очередного заговора против Петра.
А вот иноземцев, убитых буйными и пьяными стрельцами, известно несколько. Самый известный из них – Даниил фон Гаден, врач покойного Федора Алексеевича, обвиненный в отравлении царя. Узнав, что его ищут орущие и махающие бердышами стрельцы, он двое суток прятался в Марьиной Роще, переодетый в нищенское платье, – видимо, были и те, кто его прятал?
Потом несчастный врач снова пошел в Немецкую слободу – надеялся у знакомых взять чего-нибудь поесть. Москва с ее населеним тысяч в 80 была, по сути, маленьким городком; на улице врача опознали, привели во дворец; и как ни клялись царевны, как ни уверяли, что Даниил фон Гаден не повинен ни в чем, потащили в Константиновский застенок пытать. Стрельцы орали, что у него в доме нашли сушеных змей и «черные книги». Дикари не умели читать, а «змеи», скорее всего – это морские черви, которых в те времена использовали для приготовления лекарств. Врач и привез их, чтобы лечить убивавших его идиотов.
Фон Гаден, не выдержав пыток, наговорил самых невероятных вещей. Откровенно оттягивая время, он просил дать ему три дня – на третий день он покажет тех, кто виновен куда больше него самого.
«Долго ждать!» – кричал революционный народ, после чего совершил типично революционные же подвиги: потащил за ноги фон Гадена на Красную площадь, где его изрубили на части. А запись пыточных речей фон Гадена изорвали в куски. Так что все, чего наплел несчастный доктор, мы знаем только из показаний самих стрельцов.
К тому же времени, к 1680-м, иноземцы подготовили целую плеяду русских по происхождению офицеров и генералов: Г.И. Касогов, М.О. Кравков, А.А. Шепелев, В.А. Змеев… В их числе и Василий Васильевич Голицын – сподвижник, правая рука первого русского генерала Григория Григорьевича Ромодановского. Молодой – моложе Касогова и Змеева, примерный сверстник Кравкова и многих полковников, – родился в 1643 году.
В.В. Голицын разрабатывает проект реформы всей системы управления государством… а по сути дела, и реформы общественных отношений.
Все эти люди начали службу в «полках иноземного строя» под командованием иноземцев. Все они прошли путь от младших офицеров до генералов. Силами именно этих генералов и полковников была выиграна тяжелейшая война 1676–1681 годов с Оттоманской империей. Это благодаря им Чигиринские походы вошли в историю как славная страница в истории русского оружия. Это они сделали так, что Турция потеряла под Чигирином треть (!) своей стотысячной армии, а московитская армия – вдвое меньше солдат и офицеров. Это им спасибо, что в 1681 году был заключен Бахчисарайский мирный договор, по которому султан признавал, что Левобережная Украина вошла в состав России.
Судьба этих людей тяжела: ни один русский поручик, капитан или майор из армии царя Федора (из армии, выигравшей войну 1676–1681 годов!!!) при Петре генералом не стал. Карьера у всех у них, независимо от их личных и служебных качеств, сложилась крайне скромно. А генералами в начале XVIII века стали пьяницы из Всешутейного собора. Впрочем, об этой гадости я подробно пишу в другой книге [72] .
Ухудшение качества иноземцев
Петра до сих пор провозглашают эдаким «агентом влияния» Европы. Но ведь ни трубка во рту, ни пьянки до блевотины в Кукуй-слободе, ни дружба с активным педерастом Францем Лефортом и другими подонками иностранного происхождения никак не говорят о стремлении делать что-то полезное. В конце концов, в Европе есть офицерские собрания, академии наук и цеха ремесленников, а есть и низкопробные кабаки, публичные дома и притоны бродяг и уголовников.
Если Петр – агент влияния, то разве что немецкого портового кабака. Он – что-то вроде туземного вождя из Африки, которого спаивают ромом боцманы полупиратских кораблей, чтобы дикарь дал бы им побольше рабов и слоновых клыков.
Еще одна классическая байка в стремлении возвеличить алкоголика и сифилитика на троне – про привлечение Петром невероятного количества иностранцев. Факты свидетельствуют против этого суждения: ко времени восшествия Петра на престол в слободе Кукуй на Москве жило уже больше 20 тысяч человек, а за все время его правления въехало в Российскую империю не больше 8 тысяч. Немало, но и никакой революции. Тем более что все стеснительные ограничения прежних лет – типа проживания на Кукуе, правового неравенства с православными Петр как раз и отменил.
Кстати, после смерти Петра в 1725 и до 1740 года в Россию въехало еще около 4 тысяч европейцев… А по-настоящему большая иммиграция, сравнимая с эпохой первых Романовых, началась только со времен Екатерины.
Почему иноземцы не так уж рвались в империю Петра, становится понятно из брошюрки, выпущенной в 1704 году Мартином Нейгебауэром, бывшим офицером московитской армии и приближенным царя. Брошюра называлась торжественно: «Письмо одного знатного немецкого офицера к тайному советнику одного высокого владетеля о дурном обращении с иноземными офицерами, которых московитяне привлекают к себе в службу».
В ней Нейгебауэр писал, что иноземных офицеров в Московии бьют по лицу, секут палками и кнутами. Полковника Штрасберга городовой воевода бил батогами только за то, что тот не захотел ослушаться царского указа. Полковника Бодивина казнили только за то, что его слуга заколол шпагой царского любимца, фельдшера. Майора Кирхена царь лично бил по лицу, плевал на него только потому, что тот, прослужив майором год, не захотел становиться капитаном, уступая место некоему русскому. Все имущество Франца Лефорта взяли в казну, оставив наследникам только долги покойного.
В какой степени можно доверять этой брошюрке, трудно сказать. Сам Нейгебауэр был уволен из московитской армии за то, что ругал русских варварами и собаками и высокомерно поучал придворных за то, что они неправильно воспитывают царевича Алексея.
Характерна реакция московитов: в 1705 году отправлен в Германию «служилый иноземец», некто Гюйссен с опровержением: «Пространное обличение преступного и клеветами наполненного пасквиля, который за несколько времени был издан в свет под титулом «Письмо одного знатного немецкого офицера к тайному советнику одного высокого владетеля о дурном обращении с иноземными офицерами, которых московитяне привлекают к себе в службу».
В этом сочинении Нейгебауэра называли «архишельмой» и другими сильными словами, его характер и поведение в Московии расписывалось самыми черными красками, вплоть до обвинения в измене, воровстве и так далее. По существу же обвинения, брошенные Мартином Нейгебауэром, не опровергаются. В «ответе» только рассказывается, что обиженные в Московии сами виноваты в подобном обращении.
Нейгебауэр опять отвечает в совершенно отвратительном духе – что Гюйссен сам вор и получил место через посредничество любовницы Меншикова… Но эта «полемика» для нас уже малоинтересна.
Для попыток понять происходящее несравненно важнее вот эта деталь – попытка не опровергать, что кого-то казнили, а кому-то плевали в лицо, а «переводить стрелки» на самих обиженных, очень подозрительна. Невольно приходишь к выводу, что обвинения Нейгебауэра могли иметь основания… Тем более что, если тот солгал, нет ничего проще – устроить турне по Германии и майору Кирхену, и полковнику Штрассбергу, и уж тем более «покойнику» Бодивину – пусть они пьют во всех кабаках, выступают на всех офицерских и дворянских собраниях во всех княжествах и такой приятной службой доказывают лживость выдумок Нейгебауэра… Однако это сделано не было, и тут тоже возникают вопросы…