Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт

– Он предложил мне выйти за него замуж…

– Он не женат разве?

– Женат, конечно.

– Ах, с другой стороны, кому и чему это когда-нибудь мешало? Женат – разведется. А ты, кстати, тоже не разведена. Но разве это имеет значение? Поживите пока вместе. Зачем спешить с регистрацией? Может, через полгода вы возненавидите друг друга… Хотя не думаю, в вас есть что-то, не знаю даже, как поизящнее выразиться… что-то общее, что-то очень гармоничное, что ли. Вы замечательно сочетаетесь внешне при полном несходстве красок, изумительно дополняете друг друга. Впрочем, я еще успею проверить свое мнение… ты ведь не станешь сторониться меня в его присутствии?

– Севка, что ты несешь? Когда я тебя сторонилась?

– А тебе еще никто не намекал, что Мишку лучше держать от меня подальше? – с горечью спросил Сева.

– Намекали, ну и что? Мне на это глубоко плевать!

– Ты настоящий друг, Маришечка, и я хочу, чтобы ты знала: Мишка мне как родной сын, а ты как сестра.

– Севочка, я знаю. Не надо ничего объяснять, поверь, я считаю тебя лучшим другом, да ерунда, не считаю, а ты и есть мой лучший друг.

– Маришечка, я бы с удовольствием увез куда-нибудь на денек Мишку, но боюсь, тут могут пойти разговоры, ты же понимаешь… зачем зря подставляться… Тебя могут не понять.

– Не в этом дело, – улыбнулась Марина, – просто Мишку сейчас не оторвешь от…

– Не очень удобно, когда оба Мишки, да? Называй старшего Майклом, и дело с концом.

– Вот еще!

– Ты пойдешь за него замуж?

– Сева, я ничего не знаю, я чувствую себя так странно… Все настолько неожиданно…

– Да почему неожиданно? Я, например, был уверен, что он тебя разыщет, Мишка мне все уши прожужжал, какой это герой-путешественник…

– Меня пугает эта Мишкина восторженность, я не хочу, чтобы он разочаровался.

– А сама разочарований не боишься?

– Еще как боюсь! Я вообще вдруг поняла, что у меня сейчас самое сильное чувство – страх!

– Ну, Маришечка, волков бояться – в лес не ходить. Ты доверяешь моей интуиции?

Она молча кивнула.

– Мне кажется, что все у тебя с ним будет прекрасно, просто великолепно, в нем есть что-то настоящее, по крайней мере, мне так показалось по первому впечатлению. Ну хватит болтать, иди приведи себя в порядок, скоро обед, Мишка, наверное, уже умирает с голоду.

Марина медленно побрела к себе в номер. Невероятно, даже поверить трудно, что Михаил Петрович, Миша, здесь, в этом отеле, что в любой момент я могу увидеть его, подойти, прижаться, услышать его запах… И не только здесь, в Турции, но и вообще… Выйти за него замуж, наконец… А хочу ли я этого? Хотеть хочу, но главное для меня – хорошо ли это будет для Мишки? Не избалует ли он ребенка, чтобы завоевать его? Это же самый простой и даже примитивный способ – завалить подарками, тем более что денег у него, по-видимому, достаточно… И вообще… Он же все-таки чужой… Я совсем его не знаю. Он так легко расстается с женой из-за нескольких встреч с совершенно чужой женщиной. Или он не ощущает меня чужой? По его словам, он все эти годы меня помнил, даже кота завел с моими глазами… Это забавно…

Она, как всегда, думала стоя под душем, потом вытерлась и хотела одеться, но тут в дверь постучали. Она накинула халатик.

– Мам, открой!

Она распахнула дверь. За Мишкиной спиной стоял Михаил Петрович.

– Ой, я не одета, простите! – Она поймала на себе его взгляд, такой жадный и откровенный, что у нее закружилась голова и ослабли ноги.

– Мама, дядя Миша сказал, что я классно играю в пинг-понг, правда, дядя Миша?

– Истинная правда, у него зверская подача!

– Ну и кто выиграл?

– Два-два! Мы бы еще сыграли, но пришел Сева и сказал, что пора обедать! А ты еще не одета!

– Марина, я доставил вам сына… Вы позволите мне за обедом присоединиться к вам?

– Ну разумеется, не сидеть же вам одному.

– Вам четверти часа хватит, чтобы собраться?

– За глаза! – закричал Мишка. – Мама вообще все быстро делает!

– А ваш номер далеко? – охрипшим голосом осведомилась Марина.

– Нет, по коридору налево и за угол, триста шестнадцать. Но я за вами зайду, можно?

– Да, спасибо.

Он ушел.

– Мам, ты знаешь, он, оказывается, привез мне из Марселя парусник! Угадай, как он называется?

– Откуда ж мне знать?

– Ну мама, подумай, па-рус-ник из Мар-се-ля, тебе это ни о чем не говорит?

– О чем мне это должно говорить, не понимаю!

– Мам, ты что, забыла? Кто жил в Марселе?

– Мишка, ну не помню я, сдаюсь!

– В Марселе жил Эдмон Дантес! А парусник как называется?

– О господи, «Фараон», что ли?

– Наконец-то!

– Подумаешь, велика важность забыть «Графа Монте-Кристо»!

– Мам, а ты рада, что дядя Миша приехал?

– Главное, что ты рад.

– Нет, скажи, ты рада?

– Ну, в общем, да…

– Мам, он клевый! Мне кажется, мой папа был такой…

Марина промолчала, только потрепала сына по волосам и чмокнула в макушку.

– Мам, дядя Миша обещал покатать меня на яхте, если ты разрешить. Ты разрешаешь?

– Что он еще тебе обещал?

– Съездить в аквапарк, прокатиться на банане! – восторженно докладывал Мишка.

– На банане ты уже катался с Севой.

– Ну и что? Сева не в счет! С ним неинтересно.

– Не выдумывай, ты же был в восторге.

– А с дядей Мишей я буду в офигительном восторге, понимаешь?

О господи, он уже совершенно околдовал мальчишку. С этим надо что-то делать.

– Я, кажется, сваляла грандиозного дурака, мама.

– Ты о чем, Вика? – рассеянно отозвалась Нина Евгеньевна, занятая огромным сканвордом. Она чувствовала, что дочь чем-то озабочена, но сама задавать вопросы не хотела. Теперь Вика наконец созрела для разговора.

– Мишка опять влюбился, и, боюсь, на сей раз это может плохо кончиться…

– И кто эта женщина?

– В том-то и беда, что я пока не выяснила. Рано или поздно я, конечно, все узнаю, но боюсь, как бы не было слишком поздно…

– По-твоему, на сей раз это серьезно?

– Боюсь, что да… И к тому же я сделала страшную глупость, я сказала ему, что знаю обо всех его прежних бабах…

– Вика, ты сошла с ума! – огорченно сжав пальцами виски, простонала Нина Евгеньевна. – Разве можно говорить мужчине такие вещи? А ты что, действительно знала обо всех его бабах?

– Представь себе!

– Но зачем тебе это было нужно? Ты что, собирала о них сведения?

– Можно сказать и так, – криво усмехнулась Вика. – Надо всегда знать противника, понимать, с кем имеешь дело и чего можно ожидать от той или иной бабы. Между прочим, именно благодаря этому мы прожили столько лет!

– Господи, Вика, но ведь это ужасно! К тому же ты тоже не образец супружеской верности, отнюдь.

– Ну и что? А по-твоему, я могла бы выдержать эту жизнь? Я бы давно превратилась в полоумную истеричку. А так я знала: он мне изменяет – я ему. Но все эти мужики были мне не больно-то нужны, я всегда любила этого мерзавца, и теперь еще люблю, но сейчас мне страшно, мама. Я растерялась… Он куда-то уехал, вероятно с ней, но куда, я пока не узнала…

– Вика, перестань! Не надо ничего узнавать, не надо! Ты, конечно, чудовищно сглупила, признавшись ему… Скажи на милость, а тебе бы понравилось, если б ты вдруг узнала, что за тобой много лет вели слежку? Отвратительно, недостойно! Мне за тебя стыдно!

– Ах, мама, это все интеллигентское чистоплюйство, у жизни свои законы, и довольно суровые.

– Брось, это старая ошибка – цель далеко не всегда оправдывает средства! Я понимаю, ответить ударом на удар – тут есть определенная логика, но устанавливать слежку за мужем гнусно, а уж сообщать ему об этом – просто верх идиотизма! И Миша будет совершенно прав, если уйдет от тебя! Он, несмотря на свои похождения, хороший, порядочный человек, в конце концов, все мужчины полигамны, но то, что сделала ты… Непростительно!

– Мама, что непростительно, хотелось бы понять, то, что я, как говорится, держала всегда руку на пульсе, или то, что ему об этом сказала?

– Первое – низость, второе – глупость, и ваш брак обречен.

– Это мы еще посмотрим! В конце концов, он всегда возвращался ко мне от всех своих баб, это ведь так удобно – иметь хорошо налаженный дом, крепкую семью, уверена – никуда он не денется! Не такой уж он охотник до смены жен, иначе не прожил бы со мной двадцать семь лет. А теперь ему уже пятьдесят один, опасный возраст, если начнутся передряги с разводом, с разделом имущества, а уж тут я ни копейки не уступлю, то его запросто может хватить инфаркт, и он останется в семье, кому он, больной, нужен…

– Господи помилуй, Вика, во что ты превратилась? Подумай, что ты несешь? Мне стыдно за тебя, за себя, я, старая идиотка, всегда считала ваш брак удачным. Это не брак, это катастрофа, настоящая катастрофа! Ах, Вика, я в отчаянии!

– Брось, мама, это все слова, слова, слова, как говорил Гамлет, а суть в том, что у меня не выдержали нервы и я проболталась. Хоть ты меня не мучай, а то Туська от меня воротит нос, муж куда-то смылся, если еще и ты…