По ту сторону смерти - Эндрю Клейвен

Шторм посмотрел на нее, затем кивнул на фотографию:

— И что же случилось?

— В лагере была одна женщина, которая в конце концов заподозрила неладное. Слепая вера в святого Яго неожиданно дала трещину. В ее душу закрались сомнения; ей стало казаться, что откровения Учителя, его пророчества и предсказания скорого Апокалипсиса — не просто обман, но обман, за которым кроется чудовищный замысел. Из лагеря начали пропадать дети — дети Яго. Иногда исчезали и их матери. Одна женщина сошла с ума и покончила с собой — ее не успели остановить.

Однажды ночью, когда все спали, мнительная послушница заметила, как несколько человек из ближайшего окружения Учителя вышли из лагеря и удалились в джунгли. Она выскользнула из постели и незаметно последовала за ними.

Шторм не спускал с Харпер глаз и слушал затаив дыхание.

— Дрожа от страха, она углубилась в джунгли. Кругом царила кромешная тьма. Кроны деревьев не пропускали даже лунного света. Ночную тишину то и дело прорезали крики диких зверей. Наконец впереди послышались приглушенные голоса. Раздвинув листву, она увидела небольшую прогалину — кто-то держал факел. То, что предстало ее взору, оказалось страшнее самых страшных страхов.

Харпер прищурилась, точно вглядываясь в толщу воспоминаний:

— Перед каменным алтарем стоял Яго… А на алтаре лежал ребенок. Его ребенок. Младенец. Он смотрел на отца сонными, доверчивыми глазами. Вокруг, бормоча таинственные заклинания, стояли самые доверенные последователи Яго. А в глубине поляны два дюжих апостола держали за руки молодую женщину, которая отчаянно пыталась вырваться. Кричали только ее глаза — рот ей предусмотрительно заткнули кляпом.

И вот Яго занес над обнаженным телом младенца кривой клинок и с задумчивой улыбкой…

— Господи Иисусе, — прошептал Шторм. — Постой, не надо, ради Бога!

— Словно пелена спала с глаз мнительной послушницы, — вполголоса продолжала Харпер. — Она повернулась и бросилась назад, в лагерь, чтобы поднять тревогу. К несчастью, в панике она потеряла бдительность — упала, наделала шума и этим выдала себя. Чудом ей удалось избежать погони и добраться до лагеря, где безмятежно спал ее собственный сын.

Тогда-то Яго понял, что игра окончена, и поджег поселение. Большинство сгорели заживо — огонь застал их спящими, — тех же, кто пытался вырваться из адского пламени, настигла пуля Учителя.

Лицо Шторма исказила гримаса боли:

— Похоже на трагедию Джонстауна.

— Да, только произошло это гораздо раньше. Кстати, некоторые полагают, что преподобного Джонса вдохновил «опыт» его предшественника.

— Понятное дело. Должен же он был на кого-то равняться. Иметь образец для подражания.

— Вот именно. Короче говоря, никто не вышел из Форта-Яго живым.

— А как же она? — Шторм кивнул на фотографию. — Эта женщина с ребенком. Это ведь она — как ты там ее называла? — мнительная послушница?

— Возможно. Так или иначе, дальнейшая ее судьба неизвестна.

— Но как же так? Ведь погибло множество людей — кто-то должен был в этом разобраться.

— Ричард, люди часто исчезают бесследно. Особенно такие бродяги.

— Ну да… но как могло случиться, что я ничего не слышал об этом? Почему об этом не писали в газетах? А фотография? Кстати, кто ее сделал?

— Говорят, фотограф из «Дейли телеграф». Элтон Ярвуд. Он куда-то пропал, так и не успев напечатать свой материал. Собственно, никаких материалов и не было. Если что-то и появлялось, то в таких изданиях, как американские «Фортин таймс», «Джорнел Экс», ну и, разумеется, в «Бизарр!». Если же брать общенациональную прессу — и вообще официальные источники, — получается, что никакого Яго не существовало, а следовательно, всей этой истории не было.

— А как же эта фотография очутилась здесь?

Харпер пожала плечами и улыбнулась:

— Мой юный Ричард, у Музея тайн свои методы работы и свои источники пополнения фондов. У тебя еще будет возможность убедиться, что наш друг Йорг — человек весьма находчивый и изобретательный.

Йорг, боготворивший свою покровительницу, просиял.

Шторм вновь переключил внимание на фотографию. Он почти вплотную приблизил к ней лицо и по-птичьи склонил голову набок.

— Постой-ка, — промолвил он. — Ты говоришь, это случилось двадцать пять лет назад?

— Да, приблизительно.

— А мать Софии покончила с собой, когда дочери было пять лет. То есть лет двадцать назад.

— Девятнадцать, — поправила его Харпер.

— Откуда же она могла знать этого Яго, если только он не… — Шторм осекся и вопросительно посмотрел на Харпер, затем снова перевел взгляд на фото.

— Странно, — пробормотал он. — Эта женщина… которая пытается спастись… мне кажется, она похожа на тебя. Харпер?..

Оглянувшись, он с удивлением обнаружил, что Харпер исчезла. Только Йорг нетерпеливо переминался с ноги на ногу, приглаживая пятерней сальные волосы.

— Прошу вас… соблаговолите сюда. — Подобострастно извиваясь, он показал на нишу в каменной стене.

Шторм, прикрываясь ладонью, чтобы защититься от яркого света факела, последовал за ним. В тени ниши, подле треножника, опираясь на трость, стояла Харпер. Церемонно воздев руку, она указала на косую столешницу, где лежал тонкий фолиант в кожаном переплете. Шторм подошел поближе. Харпер открыла обложку, которая с глухим стуком упала на подставку.

— Это еще одна причина, по которой я пригласила тебя сюда. Tolle, lege, мой юный друг. — Заметив недоумевающий взгляд Шторма, она перевела: — Возьми и прочти, мой мальчик.

Они с Йоргом отошли в сторонку и стали о чем-то шушукаться. Шторм склонился над книгой, обхватив ладонями края столешницы. Страница пестрела незнакомыми символами, но рядом, набранный аккуратным типографским шрифтом, был напечатан английский перевод. Шторм начал читать: «Уже год тело Анны покоилось в покрытом плесенью фамильном склепе, а ее муж Конрад был все так же безутешен в своем горе…»

2

На углу у входа в «Журавль» стоял какой-то мужчина. Харпер с первого взгляда прониклась к нему антипатией. Грузный, сутулый, с головой, втянутой в плечи, невыразительными поросячьими глазками, которыми он недобро зыркал: на лоб падала варварски подрезанная рыжеватая челка, верхнюю губу пересекал уродливый шрам, создававший иллюзию презрительной ухмылки. Мужчина держался в тени, прикрывая ладонью огонек тлеющей сигареты. Часы показывали почти половину десятого — значит этот тип торчит у входа уже минут двадцать. То есть с того самого момента, когда Харпер и Шторм вошли в паб.