Зеркало Велеса - Александр Прозоров

И тут зверек неожиданно подпрыгнул, решив перемахнуть какую-то кочку. Стремительный штрих, рассекавший воздух, достиг ее тела, рывком швырнул вперед – косуля рухнула на снег, привстала, упала снова и больше уже не шелохнулась.

Андрей опустил лук и коротко выдохнул:

– Есть!

– Я достану! – тут же предупредил нагнавший его Белый. – Сам не ходи. Сейчас, слеги срежу и вернусь… Куда же тебя понесло, барчук? Это же Суриковская вязь! Топь бездонная! Забыл?

– Так ведь зима же, Пахом. Замерзло все.

– Суриковская вязь, барчук! Она никогда не замерзает, в самые лютые холода парит. А где не парит, там завсегда все и проваливаются. Болотник, вестимо, здесь обитает. И навки зловредные. А може, ключи теплые бьют. Уж сколько народа тут сгинуло – не счесть! Видишь, где деревца – там человеку встать еще можно. А где тишь да гладь, туда и смотреть боязно. Везде топи. О прошлом веке, сказывают, зимой гать в сторону княжеской усадьбы положить пытались – так даже гать в болото ушла, и смердов трое утопло. А морозы трескучие стояли, иначе и не посмел бы никто.

– Давненько я таких выстрелов не видел, сын, – нагнал их Василий Ярославович. – Давно… Тут ведь сажен полтораста было, не менее. Да, такую удаль и при великокняжеском дворе показать не зазорно. Медведя задавить любой увалень способен, а вот за полтораста сажен косулю в прыжке подловить… Да, сын, пора тебе в новики бриться. Достоин!

Пятый крест

В поход с Василием Ярославовичем отправилось тридцать холопов, пять саней и больше полусотни коней – три десятка под седлами и еще столько же заводных, что шли вовсе налегке. Весь груз – мешок с морожеными половинками куриц, еще такой же с судаками, несколько сумок овса и запас крупы – поместился на санях. Да и те все равно оказались почти пустыми.

Проводы были короткими. Боярыня всплакнула на крыльце, по очереди поцеловала Андрея и мужа, перекрестила их и закрыла лицо ладонями. Холопы в это время уже выезжали за ворота. Хозяева поднялись в седло и двинулись следом.

Тропить снежный наст путники не стали – свернули за воротами к реке, скатились на лед и двинулись вниз по течению. По узенькой речушке ехать приходилось по одному, а сани едва вмещались от берега до берега. Но уже через два часа пути, верст через десять, путь реке преградила наезженная дорога метров десяти шириной. Река нырнула под бревенчатый мост, а путники выбрались на тракт и повернули налево. Теперь холопы сомкнулись по двое в ряд, разбившись по полтора десятка, впереди и за санями, и отряд сразу обрел внушительность: поблескивали вскинутые к небу наконечники рогатин, грозно свисали с ремней сабли, многозначительно покачивались на боках коней щиты.

Андрей тоже ехал с копьем в руке. Комель древка опирался на петлю, спущенную с седла рядом со стременем, рукой в меховой рукавице он только придерживал ратовище, так что особых хлопот это громоздкое оружие ему не доставляло. Как и куяк, что Пахом заставил надеть в поход поверх и без того тяжелой кольчуги. Куяк представлял собой безрукавку из густого черного каракуля, обшитую спереди прямоугольными стальными пластинками, что наползали друг на друга подобно рыбьей чешуе.

Валенки, меховые штаны, войлочный поддоспешник, каракулевый куяк, налатник, меховые рукавицы, лисий треух… Зверев думал, что сварится в первые же минуты. Однако медленная езда со скоростью саней была совсем не тем, что тренировки под присмотром настырного Пахома. Андрей, конечно, не мерз – но и особенной жары не испытывал.

Отряд двигался через разрезанный дорогой лес со скоростью километров десять, если не медленнее. Одинокого странника обогнали – но вот несколько верховых промчались вперед, как мимо стоячих. Верста за верстой, час за часом. Пуповский шлях – промелькнуло в разговорах холопов название тракта. Стратегическая артерия, получается. А по виду – обычный проселок. Тоска…

– Пахом! – отстав от боярина, пристроился рядом с дядькой Андрей. – А почему у нас на весь отряд всего пять луков? У нас с отцом, у тебя и еще у двоих?

– Дык, барчук, лук-то того… Серебра стоит, и немалого. За него деревню вроде Бутурлей купить можно. А ты хочешь, чтобы у каждого холопа но такому было? Да и не всякий натянет. Тугой лук, сам ведаешь. Да и попасть из него умение потребно. Ты этому с измальства обучен. Взрослого же учить поздно, не совладает.

– Почему же так дорого, Пахом? Это же просто деревяшка!

Дядька и ближние холопы засмеялись.

– Четыре года тому назад, барчук, – присоединился к разговору безбородый холоп, что ехал рядом с Белым, – мы возле Рыльска пашу османского в полон взяли. Так он сказывал, у них в стране мастерству луки клеить даже султанов обучают. Такое искусство важное и тайное, что каждый правитель знать обязан.

– И где этот паша теперь?

– В Москве единоверцы выкупили. Боярин дорожиться не стал, вот купцы какие-то и забрали. Мыслю, у себя он им втрое больше серебра за свободу свою отсыпал. Так он сказывал, тайное искусство эти луки мастерить – просто страсть. Что клеют их не просто клеем рыбьим, из костей, а особым, токмо из неба волжского осетра сваренным. Как варить – секрет. Лаком от воды покрывают их таким, что от сгибания не трескается. Как его сделать – тоже тайна.

– Подумаешь, тайна! -обиделся другой холоп. – Нетто наши мастера в Москве али Суздале хуже делают? Надобно токмо, чтобы плечи у лука неотличимыми, совсем одинаковыми были. Для того их не из стволов, а из ветвей делают. Кленовых, яблоневых, ясеневых иль дубовых. Ветку такую вдоль расщепляют, и комельками к кибити клеют. Дабы волокна в разные стороны от середины к концам плеч шли.

Распаривают, вестимо, дабы форму нужную придать. Опосля спереди жилы клеют одинаковые, а сзади пластинки роговые али из копыт вырезанные прилепляют. Ну, кожей сверху покрывают тонкой и лаком. Выдерживают года три, дабы схватилось все, – и готово.

– Языком молоть «готово», – огрызнулся Пахом, – А как руками делать – это и жилы, и пластины для каждого плеча одинаковые подобрать надобно, и без зазоров сделать, каждую костяшку вплотную, и клей такой, чтобы не рассыпалось. В общем, много секрета в ладном луке скрыто, барчук, не в каждой деревне тебе его сделать смогут, и не в каждом городе. Это не меч, что всякий кузнец выковать возьмется. Мастеров мало, воинов много. Оттого лук каждый и стоит, как полста мечей.

– Хороший меч тоже не каждый кузнец сладит, Белый, – ответил безбородый холоп.

– Хороший – не каждый, Агей. Да ведь лук даже плохой мало кто склеит. А уж добрый, тугой да точный…

Так, за разговорами, тракт и уходил за спину верста за верстой. После полудня путники остановились на короткий привал. Поели холодных пирогов, запивая холодным же пивом, переседлали коней на заводных и двинулись дальше. Только в поздних сумерках свернули они на поляну возле какой-то реки. Пока одни из холопов рубили прорубь и поили лошадей, другие развели костры и вскоре заварили гречневую кашу с салом, соблазнительный мясной аромат от которой сильно не соответствовал ее вкусу.