Йоха - Ирина Щеглова

Глава 56. Круговорот

Дерево на вершине горы, старая узловатая груша. И как ее туда занесло? Стоит уже сколько лет, не один десяток, наверное! Развесила почерневшие ветви, повыпячивала корни из каменистого уступа. Чем жила она все это время? Открытая всем ветрам, упорно цепляющаяся за жизнь. Слой за слоем сбрасывала листья, а их снова и снова выдувало, и сползали камни, обнажая корни, и сек ливень, и били молнии. Обуглилась макушка, ну и что? Она росла вширь и рожала, рожала бесконечные груши. Кому нужны они в этом пустом краю?

Поднимается кто-то в гору. Скрипят и осыпаются мелкие камешки под ногами…

– Куда ты идешь, человек?

– Просто есть хочу. Может осталось что-нибудь на земле, под слоем сгнившей листвы. Побитые морозцем плоды не такие горькие и терпкие… Там внизу, у твоих дочерей, все подобрали. Ты – моя последняя надежда.

– Что ж, поищи.

– Э, да у тебя тут целое богатство!

– Не торопись! Не погуби семечки! Хотя… Ты ведь понесешь их в себе… Значит, где-то далеко опять вырастут мои дети!

– Хм, мудрое дерево!

– Да уж, не глупее некоторых!

– Ха, ха! А обижаешься, как старая женщина.

– Постоял бы с мое!

– Зачем, я люблю ходить.

– Нет в этом правды! Ты похож на перекати-поле. Нет корней – нет Родины!

– А где твоя родина, Груша?

– Далеко… Там тепло и сыро. Там был большой сад, и наша мать росла вместе со всеми. Я помню себя маленьким зернышком, дремлющим в душистой темноте. Рядом мои сестрицы… Мы питались соком нашего плода и мечтали о большом мире: о теплой, рыхлой земле, о ветрах и дожде… Мы ждали своего часа. И он пришел.

– Кто? Час?

– Глупый! Пришел человек и собрал плоды в большую корзину. Наш дом переходил из рук в руки, пока, наконец, я почувствовала яркий свет и бесконечный воздух…

– Мама! Семечко!

– Сынок, не ешь его. Лучше брось, оно полежит в земле, пустит корешки, и из него родится новая груша.

– Правда?

– Правда…

– А можно, я посажу его во-он на той горе?

– Зачем?

– Вырастет дерево, и его будет видно далеко вокруг. Люди будут приходить и есть груши.

– Милый! Ну хорошо, идем…

Скрипит песок и камешки под ногами, осыпается щебень. Двое поднимаются в гору – мать и ребенок. В кулачке у мальчика – грушевое семечко. Мать помогает ему выкопать ямку острым краем каменного обломка.

– И они заботливо уложили меня, присыпали сверху сухой пылью.

– Полть бы, – сказала мать.

– А зачем ему вода? – спросил мальчик.

– Деревья пьют, как и люди…

– Я услышала, сначала звук, а потом почувствовала вкус настоящей воды! Они отдали мне последнюю. Так я и выросла…

– Ну, здравствуй, Грушевое Семечко! – сказал путник.

– Дерево замерло… А потом вдруг, ласкаясь, как к матери, пропело:

– Здравствуй! Мальчик!

Обнялись они и стояли. Перекати-поле, человек без корней, сеющий жизнь, где придется, и солидная Груша, впившаяся корнями в бесплодный утес… Человек и Дерево.

Глава 57. Рассуждения…

Могущество – это когда ты в состоянии совершить любое чудо, но не считаешь себя в праве этого делать. Потому, что каждое вмешательство в равновесие мира чревато непредсказуемыми последствиями.

Сила похожа на одеяло. Может показаться, что на всех не хватает. Это в том случае, если тянуть все время на себя.

Когда здесь беспрерывно идет дождь, значит где-то засуха. Не думай мы все время только о себе, многих неприятностей вообще не происходило бы. Мир устроен идеально.

Йоха – Йохан – Йоган – Иоган – Иоан – Иван – Ванька!

Йох – Йошка – Йош – Йешуа…

Йоха – Йо! Хо-хо!

Глава 58. Кастанеда по-русски

– Стой! Куда идешь-то?

– Не знаю. Куда глаза глядят…

– Глаза, обычно, глядят вперед, если голова твердо держится на плечах.

– Ага! Или если шея не поворачивается: отложение солей…

– Ишь ты! Умник!

– Какой есть.

– Стало быть, говорить не желаешь?

– Отчего не поговорить, если есть о чем.

– А о чем бы ты хотел?

– А ты что, на разные темы разговариваешь?

– Хм… С хорошим человеком не грех разговор поддержать. Потихоньку кое чему научился.

– Нахватался!

– Да ты, я погляжу, злой человек?

– Почему же?

– А потому: не зная меня, сразу записал в приставалы и неучи. Мол, пристал, старый дурак…

– …?

– Молчишь! Думаешь, долго ли еще рядом идти буду? Нет, с тобой долго не буду. Видать ты еще с тропы на путь не встал!

– Эй! Дедушка! Где же он? Что это он мне такое сказал? Эй! Путник!

– …, – нет ответа. Узкая тропинка вьется в траве. Кричат птицы. Над лугами поднимается пар. Скоро будет совсем жарко…

– Стоп, стоп, стоп! Где-то здесь есть дорога. Этот дед говорил же… Он свернул куда-то. Куда? А может, это я свернул, а он все время шел прямо… Не позвал меня, обиделся, подумаешь! Выберусь сам. Вон, женщина какая-то, у нее спрошу:

– Здравствуй, милая!

– Здравствуй… – (Э, да она молодая совсем! )

– Далеко ли до дороги?

– А куда тебе?

– Мне? Мне дорога нужна.

– Ты стоишь на дороге… – (Ты смотри, загорелая какая! )

– Тут дед какой-то про большую дорогу говорил.

– А, это он врал. Нет тут дороги, одни болота.

– Так, как же выйти?

– Не знаю, я только тут и живу, никуда не ходила.

– Где живешь? – Я оглянулся.

– А во-он там, – она махнула крепкой, круглой рукой в сторону, и я, проследив за ней глазами, увидел бревенчатый домик, спрятавшийся в деревьях.

– Одна живешь? – Она пожала плечами, и я невольно залюбовался их совершенной формой…

– Когда как…

– А родители где же?

– Там, – она опять взмахнула рукой. «Красивая!» – подумал я.

– Где тут попить можно? – Она рассмеялась, показывая ровные белые зубы и ямочки на щеках:

– Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, переночевать негде!

– Нет, я серьезно! Просто пить хочу, – меня немного смутила ее догадливость «Как будто мысли читает»

– Пойдем в дом, молока налью! – И я спешу за ней по некошеной траве, забыв даже о той тропе, по которой шел.

– Не боишься одна?

– А я не одна, ты же вот зашел…

– А если плохой человек?

– Это как?

– Ну, злой, грубый…

– Нет, у нас тут таких не бывало! – Она подает мне глиняный кувшин с молоком, и я пью ледяную, белую гущу.

– Останешься? – спрашивает она.

– Не могу, надо идти.

– Куда?

– Надо же, я забыл, куда шел! С этим дедом, с этой тропой… Все эти разговоры совсем выбили меня из колеи. Точнее, они сбили меня с дороги.

– Послушай, что ты ко мне привязалась?! – раздраженно спрашиваю я.

– Я? К тебе? – в ее глазах стоят слезинки. Глупые бабы!

– Ну, прости! Просто вы меня сбили, сбили с дороги, понимаешь?

– А куда ты шел?

– Теперь не помню… Видимо, куда-то по очень важному делу.

– Не помнишь? Значит, никуда ты не шел, просто брел наугад!

– Вот! Точно! Я шел, куда глаза глядят, а они глядели прямо… Там что-то было еще про больную шею…

– Ну да. А еще говорят: от дурной головы, ногам работа! – Засмеялась она.

– Все! Хватит! Я резко хлопнул дверью и вышел на крыльцо. Определяю, куда глядят мои глаза и иду широким шагом, не оборачиваясь, путаясь в стеблях луговой травы…

Кто ты, человек? Человеческое отродье…

Эй! Эге – гей! Кто здесь?

Кто здесь? Кто? Здесь? Хо-хо-хо!

Эй, ты, идиот!

Ты идиот… ты…

Эй, ты где?

Где… ты…

Хоть покажись, я же тебя не съем!

Съем! Ам, ням-ням! Вкусный человек! – Я слышу звук, напоминающий шорох, издаваемый бревном, которое волокут по сухим листьям. Холодно! Сырость пробирает до костей, мокрая одежда липнет к телу. Такое ощущение, что кто-то касается тебя стылыми, влажными ладонями… Бр-р! Гадость какая!

М-м-м… Человечек!

Ты чего меня облизываешь?

Не меша-а-ай! – Я дергаю ногой, попадаю во что-то мягкое и осклизпое. Тут же кто-то, или что-то пребольно кусает меня за ногу. В мозгу вспыхивает мысль: «Змея! Откуда?»

А-а-а…! – Ору, что есть мочи. Над ухом шелест:

Чего ореш-ш-шь!?

Меня кто-то укусил!

Это не кто-то, а я… – «Так, галлюцинации! Говорящие змеи!» – Прогоняю эту мысль, но уже всем телом ощущаю тяжелое давление чешуйчатых колец. И опять ору:

А-а-а!

Говорят, женщины в момент настоящей опасности испытывают сильнейший шок. Они просто столбенеют и все. Умирают, как кролики, молча. Я так не умею. И я ору и ору, полузадушено, пока не теряю сознания.

Фу! Какой глупый! Неинтересно, – огромное тело распадается, хватка ослабевает, и в разные стороны, фыркая, отплевываясь, бегут по кустам с треском и топотом сотни маленьких тел, перекликаясь и аукаясь. А меня начинает рвать, прямо под себя, на мокрую траву. Я выворачиваюсь весь, и выбрасываю, и выбрасываю из себя сгустки страха и остатки пищи.

Какой грязный!

Вонючий!

Пакость! Пакость!

Оставьте меня, – прошу я.

Ты сам пришел! Сам пришел! Нашумел, напачкал…