Милицейские истории: невыдуманные рассказы о милиции и без милиции. Миниатюры - Михаил Борисович Смоленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто в СССР был властью!
Поступив на службу в милицию, я считал себя властью. Ну, в крайнем случае, её представителем. И был весьма горд тем, что мне это доверили. Но мои юношеские иллюзии быстро были развеяны. Получив офицерское звание лейтенант милиции, я женился, а через три дня после свадьбы вышел на работу. Там меня ожидал небольшой сюрприз. Я понял, кто у нас в стране настоящая власть. Не успел я выйти на работу, как нас, нескольких участковых, вызвал начальник милиции Сергей Маркианович Шумечков. Когда мы явились, то вместе с ним мы поехали в райком КПСС. Там к нам в машину сел второй секретарь райкома, и мы поехали по участкам.
Сергей Шумечков
По дороге он нас ругал за то, что все наши участки заросли травой, а жители, пользуясь нашим попустительством, её, эту траву, не косят. Вот мы сами и будем косить, если не умеем работать. Обращался он к нам всем на «ТЫ», даже к начальнику милиции, причем тон его был самый, что называется, «хамский». Мы сидели притихшие и смотрели на начальника. Тот делал нам «страшные» глаза и уверял секретаря, что мы сейчас всё исправим. Нас по очереди высаживали у своих участков с напутствием доложить к вечеру, что нами будет сделано. Я лично знал, что делать. Совсем недавно на сборах нам это рассказывали. Прошелся по участку и составил несколько административных протоколов на домовладельцев, перед домами которых росла самая густая трава. Остальные участковые просто пошли домой.
Утром их ругали, меня хвалили, но трава как росла, так и росла. И на моем участке, и на их. Но зато урок о том, кто в стране власть, а кто слуга власти, я хорошо запомнил.
«Крыса» в каптерке
В районном отделе милиции каптерка, комната старшины, была местом хранения разнообразного имущества: форменной одежды сотрудников милиции, знаков различия, лаков и краски, обуви и так далее. В общем, там хранилось все, что необходимо для нормального функционирования государственного учреждения, — кроме оружия, боеприпасов и специальных средств, которые хранились не у старшины, а в комнате дежурного по милиции. Кроме того, эта комната была местом для хранения вещественных доказательств, которые изымались следствием и передавались старшине на ответственное хранение на период следствия, а затем и суда. В судебном решении всегда указывалось, что необходимо было сделать с вещественными доказательствами, хранящимися в отделе: уничтожить или вернуть законному владельцу. Однако все вещи, изъятые из оборота (оружие, наркотики), признанные вещественными доказательствами, по решению суда всегда подлежали уничтожению. Но уничтожались они только после того, как судебное решение вступало в законную силу, так как решение суда первой инстанции могло быть обжаловано и отменено, и опять новый суд и возможны новые экспертизы.
Так и произошло с одним уголовным делом по факту торговли наркосодержащими веществами, в частности «маковой соломкой». Были изъяты около 20 килограммов маковой соломки и переданы старшине на ответственное хранение. Но когда потребовалась новая экспертиза, то выяснилось, что в мешке, где она хранилась, пусто. Мешок завязан и опечатан, но внизу мешка была огромная дыра. Мы (следователь и я, оперуполномоченный уголовного розыска) просто в шоке. Человек полгода под стражей, а вещественных доказательств нет. Судить уже не за что.
— Это как? — выдавил из себя следователь. — Это что?
— Это крыса, — заявил нам старшина. — Прогрызла мешок и сожрала весь мак.
Мы понимали, что хозяин каптерки явно не ангел, но такого не ожидали. Следователь был настолько взбешен, что недолго думая опечатал каптерку и назначил ревизию в рамках своего уголовного дела. Через два часа комиссия начала ревизию, и вечером стало известно, что эта дерзкая «крыса» оказалась законченной наркоманкой. Ею были съедены наркосодержащие вещественные доказательства по семи делам. Кроме того, она оказалась ещё и алкоголичкой, так как более сорока бутылок коньяка и виски, изъятых в рамках уголовного дела, возбужденного в отношении директора кафе «Колос», были разбиты, а содержимое исчезло. На закуску она сожрала новенький костюм «Адидас», две пары джинсовых брюк, туфли и кое-что по мелочи. Скандал был громкий, но без лишнего шума в прессе. Тогда это было не принято.
«Крысе» далее пять лет общего режима.
Коньяк «Ани» — чудо вкуса
Это было в 1987 году. Утром, как обычно, иду на работу в свой районный отдел милиции пешочком, так как мною уже точно установлено, что тремя транспортами от моего дома до работы добираться надо час и более, да еще в давке и «на нервах», а вот пешком — всего сорок минут в любую погоду и спокойненько. Казалось, всё как всегда, но в этот день, уже входя в отдел, я по оживленному «движению» некоторых своих коллег понял, что случилось что-то очень неординарное.
— Миша, ты не представляешь, что тут такое! — пожаловался дежурный, выглянувший из каптерки. — Ребята из ОБХСС ночью задержали целую машину армянского коньяка. И без документов. Разгрузили и заперли у нас в комнате отдыха дежурного.
При этом лицо дежурного было очень настороженное. Это я мягко ещё выразился. И я представил себе его состояние. Бутылок пятьсот. Коньяка. Армянского. И без документов. В отделении милиции, в котором служило двести двадцать мужчин, «поклявшихся» не употреблять алкоголя.
— Пулемету входа поставь, — искренне посочувствовал ему я.
И поднялся на второй этаж, к себе в отделение уголовного розыска. Я был заместителем начальника уголовного розыска, а так как начальник розыска был в это время в отпуске, то его обязанности исполнял я. На утренней планерке я узнал, что коньяк из дорогих сортов. Назывался «Ани». Двадцать пять лет выдержки. Действительно пятьсот шестьдесят бутылок. Армянский. Чудо вкуса. Все мои попытки узнать оперативную обстановку за истекшие сутки разбивались о повторный рассказ, что это «Ани», армянский, двадцать пять лет выдержки — и так далее. Поняв,
