Милицейские истории: невыдуманные рассказы о милиции и без милиции. Миниатюры - Михаил Борисович Смоленский

нужен новый транспорт, и связь, и поддержка населения. Ничего этого не было. Что было потом в милиции, что стало со страной и с нами в этот период — описывать не буду. Не хочу. Гордиться там нечем. Нет, конечно, мы продолжали работать, некоторые даже честно. Но одни стали увольняться из милиции, уходя в бизнес, а другие стали делать то, чего мы все и опасались.

Зверь по имени «клофелин»

В больницу скорой помощи были в небольшой промежуток времени доставлены несколько человек с тяжелыми отравлениями клофелином. Причем одного из доставленных врачи спасти не смогли, и он умер. Место, где они были отравлены клофелином, удалось вычислить. Ресторан «Московский», расположенный в одноименной гостинице на улице Энгельса (ныне Большая Садовая).

Напоив жертву алкоголем с добавлением клофелина, преступники её быстро усыпляли, а потом уснувшего под таким «коктейлем» человека выводили из ресторана, обыскивали и, забрав деньги и ценные вещи, бросали в ближайшем подъезде. А далее — как ему повезет. Успели его обнаружить жители подъезда, вызвать скорую помощь и потом откачать — выживает, а если не успели — умирает. Один раз и не успели. Лежит пьяный в подъезде, ну и что? Кому он нужен? Кто обеспокоится его участью? И ещё: вместе с ценными вещами у жертвы забирали ключи от дома и часто паспорт, в котором был адрес жертвы. И пока человек лежал в подъезде без сознания, преступники быстро ехали к нему на квартиру и там совершали кражу, если дома никого не было.

Мы в уголовном розыске, осознав серьезность ситуации, установили график посещения этого ресторана, и каждый вечер до самого закрытия там был один из оперуполномоченных и с ним внештатный сотрудник. Уже через два дня мы определили круг подозреваемых и решили их брать с поличным. Но возникла проблема. Мы не могли ждать, пока они «угробят» ещё кого-то из граждан, но нам был нужен «момент истины». В одной из книг о войне я это прочел. Это когда берешь преступника в момент совершения преступления, и он, находясь в состоянии сильного нервного возбуждения, «раскалывается», то есть дает признательные показания о своей преступной деятельности, чего никогда бы не сделал в обычном состоянии. А у нас была реальная опасность, что мы их задержим, а доказывать нечем. Выжившие жертвы только помнили, что познакомились с девушкой, выпили — и все. Остальное было уже «без них». Как свидетели они нуль. Не помнили даже, как эта самая девушка выглядела. Ведь преступники, как правило, выбирали свои жертвы из числа уже пьяных людей, которые часто приходили в ресторан «догнаться», то есть добавить алкоголя к ранее уже ими выпитому. Ну и с девочкой познакомиться, благо жена отсутствует по какой-то причине. Таких «скучающих» граждан преступники и вычисляли для определения их в жертвы. Раскусив эту нехитрую технологию, мы этим и воспользовались.

В один прекрасный день около 21–00 в ресторан вошел крупный мужчина средних лет, в неплохом костюме и золотых часах. Обручальное кольцо на правой руке и золотой перстень на левой. Был он выпивший и, едва войдя, сел за столик, заказал сразу бутылку водки и немного закуски. А официанту, принесшему заказ, поведал, что работает в мебельном магазине, удачно сегодня день прошел в финансовом плане, а тут и жена к мамаше своей, слава богу, укатила на целых три дня. Так что он не прочь хорошо отдохнуть и немного расслабиться. И спросил официанта, не может ли он найти ему на ночь хорошую девочку. Он в долгу не останется. Официант мигом «подсуетил» ему пышногрудую блондинку, принес для неё бутылку шампанского и ловко откупорил. За столом раздался счастливый смех, послышался звон стукающихся бокалов, шумные выкрики повеселевшего мужчины. Правда, через некоторое время количество алкоголя победило, и мужик начал как-то тихо оседать, обмяк, речь стала не совсем связной, а глаза стали закрываться. Он явно собирался уснуть. Понимая это, официант попросил его произвести расчет, и мужик привстал, доставая из кармана деньги. Приличную пачку. Судя по её красному цвету, это были десятирублевые купюры. Рублей 700–800, не меньше. Большие деньги. Вытащив две бумажки, сунул их официанту и, тяжело вздохнув, буквально запихал деньги обратно в карман брюк, при этом почти рухнув обратно на стул, положил руки на стол и уронил на них голову.

Я сидел и наблюдал эту сцену. У официанта услужливое выражение на лице мгновенно поменялось на какое-то властно-хищное, и он сделал рукой почти неприметный жест. Блондинка не резко, но достаточно быстро встала и отошла от столика. Появились двое мужчин, одетых как-то серо и неприметно. Подхватили пьяного под руки и повели к выходу. Мужик уже и не соображал ничего. Вытащив номерок из его кармана и получив по нему его пальто в гардеробе, парочка, не надевая пальто на него, под руки вывела мужика из ресторана, и все вместе повернули направо от двери в сторону Семашко. Прекрасно. Занавес. Эту сцену вместе со мной наблюдал официант, и, когда группа, вышедшая из ресторана, как тень промелькнула с наружной, уличной стороны большого витринного окна, он повернулся лицом к залу, сменил выражение лица с властного на приторно-услужливое и двинулся было в зал продолжить свою работу.

Как вы пронимаете, сделать он это пытался совершенно напрасно. Мы ему завернули руки так, что он взвыл. Но никто не прореагировал на крик и на его вывернутые руки. Надели наручники, затянув их так, что он опять взвыл, но как-то более тягуче. После этого мы молча вытащили его из ресторана, перевели через улицу Энгельса и углубились в парк им. М. Горького, благо осенью примерно в 22–00 в нем уже не только людей, но и собак бродячих не было. Затащили его в кусты, поставили на колени и спокойно рассказали ему алгоритм дальнейших наших действий. «Ваша банда, — тихо говорю ему, — угробила подливаемой вами мерзкой отравой уже шесть человек, среди которых есть родственник одного очень большого начальника. Нас попросили вас найти и просто убить. Суда не просили. Даже похищенные вещи не хотят видеть». Всё это я высказываю сухим монотонным голосом, без капли эмоций, медленно достаю пистолет, не спеша передергиваю затвор и приставляю ему ко лбу. И, видя уже искаженное страхом лицо, делаю глубокую паузу и, не меняя интонации голоса, спокойно говорю, что очередное звание меня больше порадует, чем мозги, разбросанные по траве.

Он ухватился за протянутую ему соломинку, как черт за грешную душу, и за пять минут сказал всё: и как зовут тех