Невеста Данкена - Линда Ховард

Он бросил губку в раковину, снял шляпу и кинул на пол. Рука на спине Маделин сжалась и привлекала ее к нему, он наклонил голову и накрыл ее рот своим.

Это был тот же поцелуй, которым он целовал ее в аэропорту и которым не целовал с тех пор. Его рот был жадным и горячим, настойчивым в своих требованиях. Его язык проник внутрь, и она встретила его своим собственным, приветствуя, соблазняя, желая большего.

Она отступила под его неистовой атакой, голова упала на плечо Риза. Он настойчиво продолжал, снова захватив ее рот, просовывая руку под рубашку и накрывая ее грудь. Он нежно мял упругий холмик, потирая сосок своей грубой ладонью, пока она не захныкала в его рот от изысканной боли. Она повернулась к нему, обнимая за шею. Возбуждение томилось внизу ее живота, напрягая каждый мускул тела и вызывая между ног болезненное напряжение.

С грубым звуком страсти он прислонил ее спину к своей руке и задрал топ наверх, обнажая груди и окутывая их своим теплым дыханием, когда нагнулся к ней. Риз обвел кончиком языка один розовый сосок, превращая его в сжатый, плотный, красноватый комочек. Он переместил ее тело, приблизив к своему рту другую грудь, и обошелся со вторым соском точно так же, с удовольствием наблюдая, как он тоже напрягся.

Маделин ухватилась за него.

– Риз, – умоляла она низким, дрожащим голосом. Она нуждалась в нем.

Это была горячая магия, откровенная чувственность, которую Маделин ощутила в нем с первой минуты. Это было теплое обещание, которое она чувствовала, находясь под ним ночью, и она хотела большего.

Он сильнее втянул в рот ее сосок посасывающим движением, и она снова выгнулась, двигая бедрами. Лежа поперек его коленей с телом, поднятым к его рту, Маделин ощущала себя, подобно предложенному десерту, и наслаждалась способом, которым его губы, зубы и язык работали над ее грудью.

– Риз, – промолвила она снова. Это было немногим больше, чем стон, полный желания. Вся его мужская сущность отвечала на этот женский крик жажды, подстегивая выплеснуться глубоко внутри нее и облегчить эту голодную боль, которая заставляла ее изгибаться в его объятиях и призывать его. Его чресла пульсировали, тело излучало жар. Если она желала быть заполненной, он желал заполнить ее. Двух сдержанных спариваний, которые он имел с нею, было недостаточно, они никогда бы не удовлетворили жажду, усиливавшуюся всякий раз, когда он смотрел на нее.

Но если он когда-либо уступит ей, то ни за что не сможет вернуть контроль. Эйприл преподала ему горький урок, который он повторял каждый день, когда работал на своих уменьшенных акрах земли или когда глядел, как отслаивается краска на доме. Маделин не сможет обобрать его, но он не мог рисковать и ослабить свою защиту.

С усилием, от которого выступил пот над бровями, он оторвал рот от ее невыносимо сладкой плоти и поставил Маделин на ноги. Она зашаталась, ее глаза были затуманены, топик закручен кверху, открывая упругие круглые груди. Она не понимала и потянулась к нему, предлагая наркотическую чувственность, которую он не позволит себе взять.

Он поймал ее запястья и прижал руки к бокам, вставая на ноги, отчего их тела прижались друг к другу. Он снова услышал ее тихий стон, и она позволила своей голове упасть ему на грудь, о которую потерлась щекой назад и вперед, нежной лаской, заставившей его проклясть собственную рубашку, скрывающую его обнаженную кожу.

Если он не выйдет отсюда сейчас же, то не выйдет никогда.

– Мне нужно заняться работой. – Его голос был хриплым от напряжения. Она не двигалась. Она таяла рядом с ним, стройные бедра начали тереться об его, что тут же передалось его мужскому естеству и вызвало ощущение, будто штаны вот-вот разорвутся от давления.

– Маделин, остановись. Я должен идти.

– Да, – шептала она, поднимаясь на цыпочках, чтобы прижаться губами к его горлу.

Его руки с силой сжались на ее бедрах, на одну судорожную секунду притянув ее к своему тазу, будто собирался размолоть себя в ней; затем он отодвинул ее. Риз поднял шляпу и вышел из ванной прежде, чем она успела опомниться и снова прижаться к нему, потому что был чертовски уверен, что на сей раз не нашел бы сил остановиться.

Маделин смотрела ему в след, смущенная его внезапным уходом и страдающая от потери контакта. Она покачнулась; потом к ней пришло понимание, и она издала хриплый крик гнева и боли, вытянув руку, чтобы ухватиться за ванную и не упасть на колени.

Будь он проклят, проклят, проклят! Он довел ее до состояния крайнего возбуждения, после чего оставил опустошенной и изнывающей от боли. Она знала, что он хотел ее; она чувствовала его твердость, чувствовала натянутость мускулов. Он мог отнести ее на кровать или даже получить тут же, в ванной, и она бы приветствовала это, но он оттолкнул ее.

Он был слишком близок к потере контроля. Подобно вспышке молнии, к ней пришло озарение, и она поняла, что случилось, поняла, что в последнюю минуту он должен был доказать себе, что все еще может убежать, что не хочет ее настолько, чтобы не суметь справиться с собой. Сексуальность его натуры была настолько сильна, что прожигала насквозь те стены, которые Риз воздвиг вокруг себя, но он все еще боролся с этим и пока побеждал.

Маделин медленно сошла вниз, держась за перила, потому что собственные ноги напоминали ей сейчас переваренную лапшу. Если у нее вообще есть хоть какой-то шанс, она должна найти способ разрушить этот железный контроль, но она не знала, выдержат ли такое ее нервы или чувство собственного достоинства.

Он уже уехал, грузовика нигде было не видно. Маделин беспомощно огляделась, не в состоянии сообразить, что ей нужно сделать, пока глаза не остановились на лежащем на полу мертвом цыпленке.

– Тебе это даром не сойдет, – сказала она с мрачным обещанием в голосе и начала неприятную процедуру по приготовлению чертовой курицы.

Глава 6

Вечером, когда Риз вернулся, Маделин не поднимала глаз от миски картофеля, в которой готовила пюре. Сила, с которой она давила на овощи, далеко выходила за пределы необходимой и содержала в себе некоторую долю свирепости. Один взгляд на замкнутое выражение ее лица сообщил, что она, вероятно, представляет, будто использует этот картофельный пресс на нем. Риз был глубоко озадачен. Он ожидал увидеть ее холодной, возможно, даже немного обиженной, но не предполагал, застать Маделин, все еще находящейся в точке кипения. Чтобы поддерживать гнев столько часов, нужно много энергии. По-видимому, ей требовалось столько же времени, чтобы остыть, сколько требовалось на то, чтобы завестись.

– Мне понадобится приблизительно пятнадцать минут, чтобы помыться, – сказал он.