Бешеный медведь - Роман Злотников

Глидер Данченко взмыл в воздух и пропал в тучах. Леонидов повернулся к Бергеру:

— Ну что, Константин Карлович, сдавай дела. Я пришлю заместителя. Ты уж сделай мину пообиженней, можешь пару раз чертыхнуться.

— На чем предположительно погорел наш «арестант»? — спросил Лиховцев.

— Свалим на него дело о новых «онаграх», на котором Маргелова взяли. Мол, Бергер прошляпил «крота»…

Спустя час Бергер, под сочувственным взглядом капитан-лейтенанта Смидовича, укладывал личные вещи в коробку, освобождая свой кабинет для преемника. Предстояло тоскливое ожидание — клюнет кто-нибудь на приманку или проигнорирует.

Пнув ящик стола и чертыхнувшись, Бергер, не глядя на Смидовича, вышел из кабинета. Если, как они предполагали с Леонидовым, за ними, Данченко и Лиховцевым установлено скрытое наблюдение средствами, которые обнаружить не удалось, арест Бергера станет известен. Охранять его будут для видимости, не так строго — только стационарный пост возле дома, и лучше возможности для того, чтобы вступить в контакт, и придумать нельзя. Был, правда, вариант, что контакта не будет, — обработают, как Амбарцумяна, но в этом случае оставалось надеяться только на группу быстрого реагирования, которая с сегодняшнего дня вступила на дежурство и ждет от Бергера сигнала.

Сквозь синеватые фильтры земля внизу казалась подернутой вечерней дымкой, хотя день был в самом разгаре. Модуль заходил на посадку на единственный космопорт Нового Города, расположенный возле столицы планеты — Рюрика.

Поднятая посадочными двигателями пыль окутала модуль, опоры утвердились на поверхности. Зашипел воздух — в шлюзе выравнивалось давление, внутрь хлынул жаркий воздух пополам с пылью.

Глава делегации, представитель влиятельнейшей международной организации «Открытое общество и его друзья» мистер Сигизмунд Нойштадт скривился, помахал рукой перед лицом и ступил на первую ступеньку трапа. Замерев на мгновение, он огляделся вокруг. Сквозь бетонные плиты полосы пробивалась пожухлая трава, выцветшее небо, казалось, исходило жаром, а на солнце было вообще невозможно смотреть.

К модулю подошел плечистый загорелый мужчина в полувоенной форме — маскировочной куртке и брюках и высоких ботинках на шнуровке. У мужчины была коротко подстриженная густая борода, перебитый нос и светлые с прищуром глаза.

— Господин Нойштадт? Добро пожаловать на Новый Город, — прогудел мужчина, протягивая руку.

— С кем имею честь? — спросил Нойштадт, который неплохо говорил по-русски, не без сомнения вкладывая пальцы в ковшеобразную ладонь.

— Иван Зазнобин, представитель губернатора. Прошу, господа, глидер ждет, — он кивнул остальным членам комиссии, на секунду задержав взгляд на единственной женщине в составе делегации. Иван припомнил список — мисс Абигайль Клейн, представитель Института Кардигана. Кафедра социологии. Хороша деваха. А он-то думал, что это вновь будет толстое бесполое существо, постоянно жующее гамбургеры, стреляющее по сторонам настороженными взглядами и готовое при малейшей неосторожности вцепиться в любого мужика с обвинениями в махровом мужском шовинизме и сексизме. В свое время он насмотрелся на этих американских общественных деятельниц…

Представитель тред-юнионов, Сэмюель Мэтьюз, брезгливо осмотрелся. Независимый, как он себя называл, журналист, Маурицио Сальяри спрыгнул на землю и подтолкнул Мэтьюза локтем.

— Говорю вам, смотреть тут не на что, а уж по вашему профилю, так и вообще делать нечего. Дикари. Вряд ли они знают, что такое профсоюз.

— Посмотрим, — мрачно сказал Мэтьюз и, грубо отпихнув локтем мисс Клейн, грузно спустился по трапу.

Абигайль была в подчеркнуто строгом костюме темных тонов, с юбкой чуть выше колена.

Уго Джурич, официально являющийся представителем «Фридом Хаус», но, как всем в делегации давно было известно, являющийся скорее «засланцем» «Ситигрупп» (а кто у них здесь был представителем только того, кем представлялся?), одетый в свободного покроя куртку, джинсы и шикарный Стетсон, огляделся по сторонам и фыркнул:

— Похоже, здесь нам ловить особо нечего. Вряд ли в этой дыре есть так уж много платежес… то есть я хотел сказать — людей, осознающих свое угнетение. И готовых бороться против него. Хотя… — он залихватским движением сдвинул Стетсон на затылок и, вскинув ладонь ко лбу, уставился в сторону гор, в которых, наверное, уже были заложены рудники, — нам надо бороться за свободу даже тех людей, которые не осознают своего порабощения!

Все понимающе переглянулись. Да уж, если «Ситигрупп» не найдет здесь своего интереса, то русским придется долго отплевываться от наездов «Фридом Хаус». Впрочем, вполне возможно, что у этого осколка русских еще оставалась надежда присоединиться «к семье демократических народов». На девственных планетах всегда неплохо с сырьевыми ресурсами…

Комиссия добиралась в систему Орешек, как переселенцы переименовали систему Лотар, почти две недели, да еще сутки ушли на переговоры с губернатором о разрешении визита на единственную освоенную планету — русские никак не могли взять в толк, с какими целями комиссия прибыла. Однако Нойштадту удалось убедить губернатора Решетникова, что кроме пользы визит ничего не принесет (или, вернее, отказ принять группу принесет достаточно вреда). Впрочем, им дали понять, что носиться с их группой как с писаной торбой никто не собирается. Так что в лучшем случае они могут рассчитывать на одного сопровождающего…

Сверху столица планеты представляла собой скопище вроде бы неряшливых одно- и двухэтажных домиков, утопающих в пожухлой зелени. Планировка улиц, на взгляд Мэтьюза, привыкшего к прямым стрит и авеню, также оставляла желать лучшего. Центр города был опоясан кольцевым монорельсом, поднятым над землей на высоту около двадцати футов. Зазнобин, давая пояснения, сказал, что советом города решено, что в центре движение машин будет ограничено.

— А как же передвигаться? — спросил полноватый и слегка обрюзгший Мэтьюз.

— Ну… пешком или, скажем, на лошадях, — пояснил Зазнобил.

Мисс Клейн, приглядываясь к нему, никак не могла решить, как относиться к этому представителю аборигенов. Слишком простое на ее взгляд лицо, одежда, подходящая больше какому-нибудь траперу, а не представителю губернатора, но, с другой стороны, в его взгляде чувствовались ум и уверенность в себе. И в движениях… Зазнобин был единственным, кто подал ей руку, помогая усаживаться в глидер. Она даже поначалу и не поняла, что он хотел. А поняв, едва не фыркнула на этого мужлана. Еще бы, подобное отношение к женщине предусматривает, что этот мужчина считает ее зависимой, неспособной самостоятельно о себе позаботиться, а следовательно, стоящей ниже его на социальной лестнице. Во всяком случае, именно так это квалифицировалось в привычной ей модели поведения. Но жест Зазнобина был настолько простым, привычным и совершенно естественным, без какого то ни было намека на все, что ей вдалбливали в голову буквально с младых ногтей, что Абигайль осеклась и просто подала руку. И свои, поспешившие занять места, будто мест могло не хватить, показались на фоне этого аборигена скорее не мужчинами, а этакой разновидностью разожравшихся свиней…