Дни Стужи (СИ) - Макаренков Максим "bort1412"

И была во всем ее облике, манере двигаться, оттенке ярко-красных губ, матово-коричневой коже трудно определимая чужеродность. Отчего-то вспомнился дремлющий в стойле Уголёк.

Девушка поставила на стол поднос с чайником, чашками, вазочками, маленькими кувшинчиками и другими сосудами и сосудиками, назначения которых Иван не опознал.

Легко поставила. Одной рукой. И, взглянув на Якута, молча ушла. Шаман, посмеиваясь, наблюдал за гостем.

— Что, понравилась девочка?

— Откуда она? — спросил Иван. Исходивший от девушки заряд опасности, смешанной с дикой сексуальностью, до сих пор чувствовался в комнате, словно терпкий запах животного.

— Я нашел ее в очень странном месте, далеко отсюда. Знаешь — один из тех городов, которые считаются брошенными. Там, где миры особенно глубоко проникли друг в друга. От таких проникновений получаются очень интересные… хм… детки, не находишь?

Зачем он показал ее мне? — подумал Иван. — Он ничего не делает просто так. Я ни о чем его не спросил, а он показал мне существо, которое обладает большой физической силой, не принадлежит полностью нашему миру и, видимо, преданно ему, Шаману. Неужели, он меня опасается? Или, тут нечто иное?

— Нет, я не собирался демонстрировать тебе своего телохранителя, — улыбнулся Якут. — И с толку тебя сбивать не хочу. О ней поговорим как-нибудь потом, если захочешь. А сейчас задавай свои вопросы.

— Кто может выморозить целый дом со всеми обитателями? Насухо выморозить. Так, чтобы не осталось даже следа жизненных сил. Чтоб даже в том, — Иван показал в потолок, — мире только пустота оставалась? Положили всех. Кто-то наслал настоящую Стужу. Все трупы промерзшие насквозь, твердые, как дрова. В доме жуткая холодина, и кто-то не поленился оставить мелкие, но поганые ловушки вроде привязанных к месту элементалей, серой плесени и хитро заплетенных теневиков.

— Ты про убийство в доме Столярова? Там, где полицейского положили? Который купцу первой гильдии родственником приходится, — небрежно осведомился Якут, наливая в чашки янтарный чай.

Старый черт знал все и обо всех. Вот откуда он о полицейском узнал? Забавные получались расклады, не зря он старого учителя навестил, решил Иван.

Темнить смысла не было.

— Сам же всё знаешь, — улыбнулся ведун.

Якут покачал головой. Потянулся за чашкой, и Иван лишь сейчас обратил внимание, как высохли, истончились его пальцы. Первые признаки старости? Или в погоне за своей неведомой целью, Шаман забрел туда, куда не стоило соваться?

— Ты был в том доме? — неожиданно спросил вместо ответа Якут и глянул над краем чашки — остро так глянул, живо. С интересом.

— Был. Вместе со Стасом.

— А что вы там делали, Ваня? Почему на место убийства попали?

Хороший был вопрос, правильный. Иван еще до встречи долго думал, как на него отвечать. И, в конце концов, решил, что скажет правду или не ответит вовсе.

— Позвали, мы пришли, — сказал он коротко.

— Вот просто так позвали? Ну-ну…

— О нас знают, Якут, — улыбнулся Иван. — Знают, что мы можем, что умеем.

Якут снова рассмеялся. Был он сегодня непривычно смешлив, это несколько сбивало с толку. Иван готовился к куда более трудному разговору. А Шаман вроде не просто его ждал, а ждал с нетерпением и теперь радовался, что ожидание закончилось. Впрочем, сам себя осадил вязальщик, это хитрая бестия, его настоящие побуждения укутаны в такой плотный кокон уловок, обманок, ловушек и отвлекающих миражей, что и он сам, наверное, уже не всегда сможет различить, где настоящее, а где маска, чучелко, из кустов показанное.

— Знают, говоришь. Эх, знали бы вы сами, что умеете, — и снова потянулся к чайнику. Долил себе и гостю прозрачно-медвяного напитка, пахнущего странно, но приятно. Показал рукой на блюдечки, кувшинчики, угощайся, мол.

А сам откинулся в кресле, закрыл глаза, задумался. В таком состоянии он мог находиться не то что часами, сутками. Иван вспомнил, как один раз он вот так застыл на берегу безымянной лесной речки. Сел, прислонился к стволу дерева, сцепил руки на животе и погрузился в себя на трое суток. Иван, тогда совсем пацаненок, перепугался страшно. Бегал вокруг учителя, чем-то укрывал его на ночь, собирал хворост, чтобы не погас костер, и боялся, что придет кто-нибудь чужой, мало ли разбойников или другой нечисти по лесам шляется. Хуже всего было ночью. Якут так и сидел неподвижно, а Иван забился в кусты, сжимая нож, и смотрел, как бродят вокруг костра прозрачные тени, как течет, переливаясь всеми цветами радуги, воздух и доносится откуда-то издалека речь на непонятном языке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Они не отсюда, — раздался вдруг голос Якута. — Я видел такое. Далеко. За Уралом. Начисто вымороженные селения. Помню, солнце светит, лето. Жарко, пчелы гудят, словом, благодать. И посёлочек виднеется. Несколько домишек, крепких таких, знаешь, основательно в землю вросших, но не обветшавших. Знал я, что люди там непростые обитают, гостил у них иногда. Особенно, если встретиться надо было с теми, кто по другим Тропам ходит.

Иван вспомнил тех путников, что выходили к ночным кострам Якута, и молча кивнул.

— Только, чую, тихо слишком. А потом присмотрелся, трава вокруг белесая, словно инеем припорошена. Подошел — так и есть. От поселка холодом тянет, и тишина… нехорошая такая. Поморозило всё напрочь. В избах люди — так и не проснулись. Живность вся, даже вода в колодцах — насквозь ледяная. Я тогда одну избу от пола до потолка перерыл. Интересный там человек жил, и была у него в доме вещица, которую оставлять без присмотра совсем не стоило. Так вот, не оказалось там этой вещицы.

— Что за вещь? — спросил Иван.

Якут поморщился:

— Какие-то после События интересные свойства приобрели. Другие — в наш мир попали. Словом, все они могут как-то на нашу Явь влиять. Так вот. Я по следам пошел — кое-что получилось учуять. Они от леса начинались. Шли там люди. Но не только. Вместе с ними нелюди шли. Сам знаешь, в Диких Степях всякого после События хватает, есть и не совсем люди, и те, кто людьми никогда не был. Так вот, с такими следами я ни разу не сталкивался. Потом еще пару раз я на такие следы натыкался. И тоже в местах, где грань между мирами потоньше, где люди особенные жили.

— И везде к о е — ч т о интересное пропадало, так? — предположил Иван.

Якут молча кивнул. Отпил глоток из чашки, и заговорил снова:

— Я тогда интересоваться начал, что к чему. Уж больно эти места разные были. Гнездо Черных Вдов, например. Нехорошее такое местечко, о нем мало кто знал. А вот, поди ж ты, и его извели, и кое-что оттуда забрали.

Иван решил не уточнять, что понадобилось у Черных Вдов Шаману, и откуда он сам об этом месте узнал. Черные Вдовы свои секреты берегли ревниво, а особо тайные поселения устраивали в таких недоступных местах и охраняли так, что случайный человек попасть туда просто не мог. Значит, Якут случайным не был. Возьмем на заметку.

— Скажи, а вот эти ловушки, что мы в доме нашли, там тоже были?

Якут покачал головой:

— Нет, Ваня, ничего подобного не было. Да и зачем это нужно в таком глухом углу? А вот тут, значит, оставили. На послание это похоже, скажу я тебе. Чтоб понял, кто надо.

— А кто эти — кто надо?? — настойчиво спросил Иван. Он уже почувствовал, что Якут знает больше, чем говорит. Что-то еще знал старый шаман, что-то, о чем хотел сказать. Но почему-то молчал.

— Ты сказал, что начал узнавать об этих нелюдях? Что ты узнал, Якут? Скажи мне.

— Не лезь в это дело, Ваня, — неожиданно мягко ответил Якут. — Темное это дело. Чёрное. Очень.

— Я знаю, что черное, Якут. От него смердит за версту. Но мы со Стасом уже влезли в него по самую маковку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И неожиданно спросил:

— Ты Столярова Петра Фаддеича знаешь? Купца первой гильдии?

Шаман молчал. Бесшумно пил чай, глядел на Ивана поверх чашки, живо так смотрел, с интересом. В обычно непроницаемых глазах скользили едва заметные светлые искорки.

Иван чувствовал, как медленно скользят вокруг него легкие тени, наполняющие комнату. Солнце светило в окно, похрустывал снаружи снег под чьими-то ногами, золотились корешки старинных книг, заполнявших шкафы от пола до потолка, пахло теплым деревом и хорошей старой кожей.