Дни Стужи (СИ) - Макаренков Максим "bort1412"

Иван со свистом втянул воздух и покачал головой,

— Нет. Ничего, вообще, ничего, это и странно. Его как будто высосал кто. Выпил до дна. Ладно, попробуем с барышней.

Даже после смерти лицо Вареньки было смазливым и чуть капризным. Даже сейчас она надувала губки, требуя к себе особого внимания и нежного обращения.

— Так, что тут у нас, — ведун кончиками пальцев помассировал виски покойницы, снова закрыл глаза, замер.

Серо. Очень холодно, серо и все размыто, мутно. Борюсик… обманул, обещал что поедут туда, где тепло. А этот милый господин, какие у него сильные руки, но почему же так холодно и больно слева, где сердце…

Иван сосредоточился, послал безмолвную успокаивающую волну перепуганному ничего не понимающему духу. Он видел, что дух этот распадается, растекается завитками синеватого дыма, теряет форму, исчезает. Иван закружил вокруг синеватого сгустка, послал лиса ловить ускользающие завитки, но ничего не помогало.

Дух не мог держать форму, кто-то выкачал из него все силы, всё, что составляло нехитрую душу Вареньки Грудневой, и Ивану оставалось лишь впитать последние обрывки воспоминаний и страхов девушки.

Рука в дорогой перчатке, ощущение холода и сожаление. Очень четкое, вспыхнувшее в мозгу сожаление о том, что ее так глупои дёшево обманули.

Иван снова длинно выдохнул, возвращаясь, помотал головой.

Стас вопросительно посмотрел на друга. Тот развел руками,

— Снова, ничего.

Он хлопнул по плечу Семена,

— Спасибо тебе, вовек не забудем твою доброту.

И друзья выбрались на свежий воздух, провожаемые нетерпеливыми взглядами служителей. За закрывшейся дверью послышался звон стекла и нетерпеливое бормотание.

Глава 7 Зимние визиты

Иван сидел в кресле, пил ароматный чай с травами и листал толстую тетрадь в твёрдом переплёте. Тетрадей таких у Ивана было больше десятка — своим мелким аккуратным почерком ведун заносил в них все, что считал важным. Записывал и зарисовывал. От некоторых рисунков даже Стас приходил в оторопь.

Оторвавшись от страницы, напарник отсалютовал Стасу позёвывающему кружкой и кивнул в сторону стола:

— Налетай. Хлеб горячий, шоколадное масло свежее, сливки — просто сказка. И еще Эльдар привез мандарины.

Стас улыбнулся — вот, значит, откуда запах детства.

И все же нашел в себе силы помотать головой,

— Я чуть позже. Сначала наружу.

Закрыв дверь, он скинул шубу и, не давая себе времени на раздумье, рыбкой нырнул в ближайший сугроб. Блаженно взвыл, набрал полные пригоршни снега и растерся — выгоняя сонную дурь, ненужный полуночный кошмар, липкий душный воздух морга. Ощущал, как наливается жаждой движения тело, становятся ясными и точными мысли, как отступают они, превращаясь в п о н и м а н и е себя, мира, тончайших взаимосвязей между явлениями, существами и событиями.

Выбросив руки в стороны, он почувствовал и проследил, куда летит каждая капля, сорвавшаяся с пальцев. Стремительно развернулся, переходя в защитную стойку, и тут же атаковал невидимого противника, выбрасывая в коротком жестком ударе правую руку. Тут же добавил локтем и сразу снизу в печень. Коротко отшагнул, развернулся, подсек противника.

Ушел от ответной атаки и вновь перешел в наступление.

С тех пор, как охромел, он не давал себе пощады — постоянно двигался, разрабатывал ногу, искал все новые варианты правильного перемещения для боя, и для обычной жизни. Потому, в схватке ноги берег и наработал удар, которым пробивал крепкую дубовую доску.

Вернувшись в гостиную, он с наслаждением обтёрся, отпил из протянутой Иваном кружки и кивнул на раскрытую тетрадь:

— Нашел что-нибудь?

Вязальщик задумчиво покачал головой:

— Увы. Есть похожие техники, есть целые школы, да ты и сам знаешь. Но, чтобы именно так — нет. Не нашел.

Стас молча кивнул. Говорить с набитым ртом он не хотел, да и не мог бы при всем желании, свежайший горячий хлеб действительно был неописуемо вкусным. В три приема содрав шкурку с мандарина, он отправил в рот сразу половину и зажмурился от удовольствия, когда в нёбо ударила освежающая кисло-сладкая волна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Прожевав, отдышался и сказал:

— Эльдару за такую благодать надо что-нибудь очень хорошее сделать. Давай ему оберег, что ль, соорудим. Настоящий, такой… на века чтоб!

— Давай, — легко согласился Иван, — ты ему уж сколько обещаешь.

— После этих мандаринов точно сварганю. Теперь к нашим делам скорбным вернемся. Лично я одеваюсь и двигаю к порубежникам. Очень мне интересно Старшого порасспрашивать. Да и Федула, ежели увижу, прижму непременно. А, может, вместе двинем?

— Не стоит. Я тоже по знакомым похожу. Дошел до меня слух, что один старый знакомец в нашем стольном граде осел. А он очень, очень непростой. Да и не будет при мне Старшой с тобой разговаривать так, как тебе надо.

Стас помрачнел:

— Это ты прав. Но все равно, осторожнее, давай. Знаю я твоих знакомых. В общем, по сторонам смотри, Хасан на нас злобу затаил лютую, да и других желающих нас в Нижний мир отправить хватает.

Иван только рукой махнул — сам, мол, все понимаю.

Наведаться к порубежникам получилось только к полудню. Сначала Стас отправился проведать полоза, дать скотинке тепла и ласки. Полоз умильно жмурился и напоминал помесь кошки с огромной ящерицей. На сердце даже потеплело и, уходя, Стас потрепал животинку по черной чешуйчатой шее.

Неторопливо поднявшись по огромным, нечищеным с начала зимы, ступеням, Стас вышел на Северянинский мост.

Здесь Ярославский тракт превращался в широкий Московский проспект, вливался в Москву под шорох полозьев и поскрипывание колес, гомон и ропот. Конское ржание и посвист полозов. Даже ночью тракт не смолкал — в Москву, и из Москвы везли товары и письма, торговые договоры и секретные бумаги, и еще неисчислимое множество вещей, которые нужны для жизни огромного торгового города.

Стас перебежал через мост и неторопливо пошел по обочине, дожидаясь подходящей повозки. Вскоре с ним поравнялись открытые сани, которые тянула пара поджарых темно-коричневых полозов, укрытых попонами со знакомым знаком. Управлял санями крепкий чернявый мужик в форме порубежников и лихо сдвинутой на бок огромной мохнатой шапке.

— Здорово, воин! — гаркнул Стас.

Возница даже не вздрогнул. Повернул неторопливо голову, сощурился, оглядывая Стаса.

— И ты здрав будь. Пошто кричишь?

— В попутчики напрашиваюсь. Ты ж к порубежникам московским едешь? Довези, будь другом.

Мужик в санях все так же внимательно смотрел на мага, и тот сделал шаг к саням.

— Стас Хромой? — коротко спросил вдруг возница.

— И так называют, — коротко усмехнулся Стас, — а вот тебя я не знаю.

— Игорь. Из ярославских я. Садись, давай, довезу, — кивнул он на место, рядом с собой.

Усмехнувшись, Стас легко забрался в сани, уселся, расправляя полы шубы.

— А ведь ты меня по Уставу подвозить не должен. А ну, как я двойник? Или морок наведенный.

— А на то у меня разных штук интересных хватает, — улыбнулся Игорь, — да и видел я тебя, правда, давно. Я тогда молодой совсем был. Но тебя запомнил.

В Ярославле Стас действительно бывал не раз, но всех тамошних порубежников, конечно, не знал. Тем более, если парнишка был совсем молодой.

По дороге болтали о всякой всячине. Стас обратил внимание, службы ярославец вообще не касается. И правильно, в общем, незачем отставнику, хоть и из своих, в дела службы лезть. Но все равно — неприятно кольнуло, хотя уйти в отставку ведун решил сам, его еще и остаться просили.

Болтать попутчики болтали, но по сторонам смотрели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У обоих это уже стало второй натурой, и они не отвлекаясь от разговора, внимательно оценивали каждого встречного, замечали любое шевеление в развалинах гигантского сооружения, составленного из великанских кубов. Стас знал — до События здесь был целый город из магазинов, трактиров, и прочих увеселений.