Девять врат. Таинства хасидов - Иржи Лангер

Однажды реб Шлоймеле сказал своим ученикам: «Каждый должен осознать, что в мире он единственный в своем роде и что такого, как он, никогда не было и не будет. Поэтому все мы должны отточить свои духовные задатки и развить свою индивидуальность. Лишь так мир приблизится к совершенству».

В другой раз он сказал: «Один человек увидел на недосягаемой высоте драгоценный предмет. Он захотел овладеть им и для этого попросил нескольких человек выстроить „пирамиду“, чтобы стоящий на самом верху сумел достать этот предмет. Но если бы один из них, допустим, тот, что стоял в самом низу, сказал: „К чему, собственно, тут я? В любом случае мне до такой высоты не дотянуться!“ — и, сказав это, отпрыгнул бы в сторону, его поступок был бы безрассудным и опасным для жизни других. Все мы нужны в равной мере. И тот, кто на самом верху, и тот, кто в самом низу. Если нет даже одного человека, никакое целое не достигнет желанной цели».

И еще святой рабби Шлоймеле сказал вот что: «Богу не угодно, чтобы мы пребывали в постоянном восторге, как ангелы, например. Он хочет другого: чтобы иногда мы падали духом. Ибо потом, когда мы покаемся в своем унынии, мы этим своим покаянием взойдем на ступень более высокую, чем та, на которой мы были до падения. Восходя, мы возносим вместе с собою весь окружающий мир. Бог требует от нас во имя любви к ближнему, чтобы мы опускались до уровня других людей».

Кающимся грешникам реб Шлоймеле не предписывал поститься. Он говорил, что допускает пост для отдельных грешников вот при каких обстоятельствах.

Во-первых, если их грех был действительно очень тяжкий.

Во-вторых, если кающийся — человек сильный и абсолютно здоровый.

В-третьих, если он налагает на себя пост зимой, когда день короток.

В-четвертых, если перед восходом солнца он как следует поест.

«И это все лишь в том случае, — подытожил реб Шлоймеле, — когда я вижу, что причиню дорогому грешнику большое горе, если не обязую его поститься».

Однажды кто-то пригласил реб Шлоймеле в гости на завтра.

«Могу ли я это тебе обещать? — возразил святой рабби Шлоймеле. — Нынче вечером мы будем исповедовать веру в Бога единого, а при слове „единый“ мы обязаны приносить себя в жертву ради Всевышнего. Завтра во время ранней молитвы наши души снова будут проходить по вышним мирам; а что, если им там понравится и они в этот мир не вернутся? И потом мы снова будем исповедовать веру в Бога единого и при этом приносить Ему в жертву свою жизнь. После главной дневной молитвы мы тоже падаем ниц пред Господом и снова приносим Ему в жертву свою жизнь. А что, если Бог и правда примет нашу жертву и души наши оставит Себе? Так как же я могу обещать тебе нынче, что буду твоим гостем завтра?»

Святой рабби Шлоймеле предвидел все, как в воду глядел. Ему и впрямь суждено было умереть во время молитвы. Умереть смертью мученической. Нет, не в тот день, а несколько позже. То, о чем он всю свою жизнь молился, стало быть, свершилось.

В день 22-й месяца тамуза лета 5552 (1792) он, как обычно, читал утреннюю молитву. Но когда он дошел до стиха: «Все на небе и на земле под властью Твоею!» — голос его вознесся, как никогда прежде. И в это самое мгновение ворвались в молитвенный дом казаки и перед алтарем закололи святого. Случилось это в присутствии реб Иреле, его любимого ученика.

Реб Шлоймеле из Карлина был Мессией. Но не Мессией из дома Давидова, чей приход мы так вожделенно, не зная ни дня, ни ночи, ждем, а Мессией из дома Иосифова, который придет до сына Давидова и погибнет согласно стародавнему пророчеству. Святой рабби Иреле сказал, однако, что его учителю суждено быть убитым, ибо в нем воплощена душа Авеля, который погиб подобным же образом от вражеской руки Каина, брата своего.

Реб Иреле воротился во Львов к своей жене Фраде.

Вскоре после этого во Львов приехал знаменитый каббалист, святой рабби Гершеле из Зидачойва. Реб Иреле зашел к нему в гости.

И реб Гершеле сказал гостю: «Поведаю вам великую тайну, о которой я всякий день думаю во имя еще большей славы Божией. И, думая, возвещаю себе о вере своей: „Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Господь един“. Тайну, которой я думаю, вы не обнаружите даже в трудах святого Ари. Ее вдохнули в меня Небеса».

Высказавшись, он нашептал в ухо реб Иреле каббалистическую формулу своих тайных раздумий, а потом с любопытством спросил:

— И какую тайную мысль в эту фразу вкладываете вы?

— Я не знаю, — сказал Иреле бесхитростно. — Я просто зажмуриваю глаза, погружаюсь в Бесконечность и восклицаю: «Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Господь е-ди-н!» — Святой рабби Иреле крикнул это таким громовым голосом, что вся горница задрожала и с потолка посыпалась штукатурка.

Реб Гершеле, видя, как дрожит горница и как сыплется с потолка штукатурка, потряс головой и сказал тихонько:

— Так я, пожалуй, не сумею…

Реб Гершеле из Зидачойва написал несколько каббалистических книг: Атерет цви («Корона красоты»), Пери кодеш хилулим («Плоды святых начинаний»), Бет Элоким («Дом Божий»), Сур мера («Избегай зла») и Бог весть что еще. Он был учеником Люблинского Провидца, и в нем была воплощена душа Того ребенка. Того чудесного ребенка, который в тайной книге Зогар столь часто пророчествует мудрецам высшую тайну. Недаром согласные слова Зогар являются инициалами слов: Реб Гершеле из Зидачойва, только, конечно, в обратном порядке. Однако что все это значит по сравнению с набожностью нашего святого Иреличека?!

Реб Иреле не изучал каббалы так, как делают это люди непризванные, малодуховные. Он считал, что лишь безумцы изучают ее ради того, чтобы узнать тайные имена ангелов, а затем использовать их в магических дурных деяниях. Реб Иреле, встретившись за изучением каббалы с ангелами, зажмурил глаза и даже не поглядел на них, не поинтересовался их именами. Он учился у ангелов Господних разве что смирению и страху перед Всевышним.

В ту пору во Львове жил богатый реб Лейб Мимелес, который доводился зятем святому Провидцу из Люблина. Реб Лейб Мимелес проникся к ученому Иреличеку большой любовью.

Однажды он спросил его:

— Откуда, собственно, вы берете на пропитание?

— Хо цвай ки, — коротко ответил Иреле.

Любой истолковал бы ответ Иреле так, что у него две коровы. Ибо «корова» по-еврейски «ки».

Так понял и реб Мимелес. И возжелал набожному человеку помочь: приказал домашним впредь брать молоко только у реб Иреле.

Люди отыскали подвал, который служил домом для Иреле.

Коров там не было.

— Почему ты вчера сказал мне, что у вас две коровы? — попрекнул его реб Мимелес на следующий день.

— О, прошу прощения, — извинился Иреле. — Я имел в виду совсем другое. Не еврейское слово «ки», а два древнееврейских «ки» из стиха Священного Писания: «Ибо о Господе радуется душа наша, ибо на имя Его святое мы уповаем». Короче, древнееврейское «ки» означает «ибо»…

У Иреле во Львове родился сын. Он нарек его Шлоймеле в честь своего святого учителя. Реб Лейб Мимелес был кватером во время обрезания.

С тех пор богатый кватер стал заваливать семью Иреле подарками. И реб Иреле вынужден был из Львова бежать. Бежать от кватеровой щедрости, ибо разбогатеть Иреле не хотел. Служить Господу Богу от младенчества до смерти даже в самой большой нищете, пожалуй, прекраснее, чем все богатства этого мира.

Итак, в один прекрасный день сел Иреле с семьей в повозку и переехал в маленькое, бедненькое местечко Стрелиска, чтобы избавиться от даров богатого покровителя. Отсюда и благородный титул Иреле: рабби Иреле из Стрелиски.

Слава была так же противна Иреле, как и богатство. Он говорил: «Человеку лучше прыгнуть в раскаленную плавильную печь, чем стать знаменитым».

Хасиды в Стрелиске были так же бедны, как и их святой рабби Иреле. И все потому, что реб Иреле — впрочем, вам об этом уже известно — не хотел вымолить своим хасидам земное преуспеяние, хотя обычно так делают все другие цадики. Реб Иреле молился только за духовное благоденствие преданных ему людей.

Когда-то один святой, приехавший к нему поститься, упрекал его в этой причуде. И что сделал реб Иреле? Подозвал одного хасида, что как раз подвернулся ему под руку, и сказал: «Знай, что эта минута, которую я провожу здесь с моим гостем-цадиком, есть минута необыкновенной милости. Ты можешь загадать любое желание, и оно будет тотчас исполнено. Даже если ты пожелаешь стать самым богатым человеком на свете — все будет по воле твоей».

Хасид долго не раздумывал. «Ну что ж, я желаю, да поможет мне Бог, научиться читать молитву „Да будет хвала тому, Кто сказал: да будет свет, и стал свет…“ с такой же искренностью, с какой молитесь вы».