Шалость: сборник рассказов о любви - Анна Владимировна Рожкова

***

Ольга

Я себя помню лет с четырех. Не все, конечно, отдельные фрагменты. Память подобна вспышкам света в темноте, выхватывающим наиболее яркие моменты. Вот мама привела меня в садик, а я с ревом, босиком бегу за ней следом. Ступеньки широкие, с неровной, щербатой поверхностью. Ступням холодно и больно. Но это – ничто по сравнению с перспективой остаться одной, без мамы. Вот свет, слепящий, слишком яркий свет, от него рябит в глазах и становится холодно внутри. Такой недружелюбный свет бывает только в казенных домах. Мне лет семь. Я в больнице. Одна, без мамы. Больница – инфекционная. Медсестра пустила маму завязать мне косички. Я смотрю на свет сквозь пелену слез. Лампа расплывается разноцветными кругами. «Мамочка, не уходи, пожалуйста, не оставляй меня здесь». Таких вспышек – много, очень много. Но самая яркая – это книги, книги у нашей соседки. В садик я не ходила, «не вылезала из болячек». Мама не вылезала из больничных. Я часто оставалась у соседки – тети Золи. Мы жили в старом, большом доме. У тети Золи была одна большая комната. Ее дочь работала в «Интуристе». В большом шкафу тети Золиной большой комнаты красовалось множество диковинок. Я с любопытством разглядывала маленького коала, державшего крохотными лапками ручку вазы, большого плюшевого медведя с розовым бантом на шее. Но больше всего мне нравились книги – в твердом переплете, с глянцевой бумагой и красочными картинками. Диковинные книги были написаны на диковинном языке. «Вот вырастишь, выучишь английский и прочтешь», – говорила тетя Золя. Я послушно поступила в английскую школу. Книги мне, правда, так и не довелось прочесть. Вскоре наш дом расселили. Мы с тетей Золей оказались в разных районах. Да и старушки вскорости не стало. А ее дочь, Людочка, выскочила замуж за шведа и укатила на родину новоиспеченного немолодого супруга. «Где ты сейчас, Людочка? Как сложилась твоя судьба?» Я… я мечтала быть как Людочка. Мечтала наполнить диковинками шкаф.

Когда я училась в школе, к нам приехала делегация. По одному иностранцу на каждого ученика. Всех быстро расхватали, мне достался высоченный улыбчивый негр. Правда, на двоих с одноклассницей. Мы должны были показать школу и рассказать, как прекрасно детям живется в Советском Союзе. А еще принести угощение и накрыть стол в кабинете директора. Я робела перед иностранным гостем, все заготовленные фразы тотчас вылетели из головы. Выручала одноклассница. Мы проводили гостя до дверей директорского кабинета, которые перед нами негостеприимно захлопнули. Негр вручил нам с одноклассницей подарки – упаковку жвачки мне и статуэтку, изображавшее какое-то здание, ей. Видимо, интурист не рассчитывал, что нас будет двое. О, чудо. Статуэтка меня заворожила. «Давай обменяемся», – предложила я однокласснице. Она смотрела на меня, как на дуру. Как можно обменять жвачку на какую-то статуэтку? Учительница сказала, что это – Колизей. Какое волшебное слово – Колизей. Я с ним не расставалась, на ночь ставила на прикроватную тумбочку, несла в портфеле в школу. Вскоре я знала все, что касалось Древней Греции и Рима. Прочла все мифы, выучила всех героев и богов. «Мама, ты знаешь двенадцать подвигов Геракла?» – спрашивала я. Если бы только увидеть Колизей, хоть одним глазком.

К своей цели я шла упорно. После школы – иняз. После иняза – «Интурист». Шкаф заполнялся диковинками и сувенирами. Стала ли я счастливей? Наверное, нет. Я, как Алиса, заглядывала в маленькую щелочку чужой красивой жизни, но не могла в нее пролезть. К сожалению, у меня не было волшебного эликсира, который помог Алисе попасть внутрь. Передо мной чередой проходили иностранцы. Мне они казались инопланетянами. Другие, свободные, счастливые, беззаботные. Они широко улыбались, жали на прощание руку, делали комплименты. Я улыбалась в ответ, показывала красоты советской столицы и махала ручкой: «Goodbye, красивая жизнь. Goodbye, мечты». Годы шли. Я не хотела, не желала жить сейчас. Я жила будущим. Вот завтра, послезавтра, через неделю все изменится. Но наступало завтра, проходило послезавтра, пролетала неделя – ничего не менялось. Родители переживали. «Доченька, тебе уже двадцать пять». Я гнала от себя эту мысль. Жила словно чужой, позаимствованной у кого-то жизнью. Еще немного и мне вернут мою, счастливую. А эту, опостылевшую, отдадут ее настоящей хозяйке.

Еще в институте я познакомилась с Виктором. Вернее, он со мной познакомился. Подошел ко мне в библиотеке, поинтересовался, к чему готовлюсь, подсел. Виктор учился на инженерном. Стал ухаживать, провожал до дома, дарил цветы. Он был как все. Меня был достоин только принц. Желательно, иностранный. Но принц все не появлялся. Зато Виктор был всегда рядом – ненавязчивый, терпеливый. «Доченька, такой хороший парень. Перспективный. Инженер», – уговаривала мама. «Он не знает двенадцать подвигов Геракла», – отшучивалась я. Мама огорченно качала головой. И я сдалась. Может, стерпится, слюбится, как говорится. Виктор хотел пожениться немедля, я, как могла, оттягивала. Нужно время на подготовку. Виктор ждал. Как всегда. Терпеливый и ненавязчивый. Свадьба – через месяц.

– Олька, какая же ты счастливая, – говорили подруги.

Я вздыхала. Не признавалась даже им. Счастливая? Как же.

А потом… потом появился принц. Красивый, как в сказке.

Нас с коллегой отправили на синхронный перевод. Какой-то иностранец давал в институте лекции на тему окружающей среды. Обычное дело.

Тускло светило солнце, на обочинах неопрятными кучами лежал грязный снег. Но кто обращает внимание на такие мелочи, когда за окном – май? В воздухе витал запах весны. Я надела новые коричневые сапожки на каблуках, купленные на блошином рынке за бешеные деньги. Затянула на талии поясок бежевого плащика. Довольная, покрутилась перед зеркалом, взбила руками волосы.

– Замерзнешь же, – всплеснула руками мама.

Кто обращает внимание на такие мелочи, когда на дворе май? Влезать в толстенное пальто, полностью скрывавшее фигуру? Ну, уж нет. Ни за что.

Мама оказалась права. До метро я почти бежала. Ветер растрепал накрученные на бигуди волосы. Новые сапожки нестерпимо терли. До института я добралась в дурном настроении. На глаза наворачивались слезы.

– Покурим? – грубым голосом спросила коллега.

– Замерзла, – отрезала я, решительно направляясь в зал.

– Ну, как знаешь, я покурю, – обиженно бросила Светка.

Я еле доковыляла до туалета, как смогла, поправила остатки испорченной прически, вытерла мокрые от слез щеки. Хромая, вошла в зал. За кафедрой копошился мужчина, раскладывал листки, заглядывал в блокнот. Я поздоровалась. Мужчина поднял голову, приветливо улыбнулся. «Молодой, симпатичный», – отметила я. Прошла на свое место за столом, тяжело опустилась на стул, расстегнула новые сапоги. Зал постепенно наполнялся людьми. В основном женщины за… Подтянулась Светка, дыша сигаретным дымом. Я брезгливо отвернулась.

– Hello, my name is Ben. I…

Произошло чудо. Бен, словно волшебник, раздвинул границы зала. Он