Эрнесто Че Гевара - Иосиф Лаврецкий

Фидель назначил Че «ответственным за кадры» в «уни­верситете» полковника Байо, а по существу — комендан­том этого своеобразного партизанского лагеря.

Началась усиленная подготовка будущих партизан. Байо, которого в целях конспирации стали именовать «профессором английского языка», был неутомим, на­стойчив, строг со своими подопечными. Он требовал от них строжайшей дисциплины, физической закалки, воздержания от алкоголя, чуть ли не монашеского образа жизни. С утра до вечера тренировал Байо своих учени­ков: учил их стрельбе, чтению карты, маскировке и тай­ным подходам, изготовлению взрывчатых смесей, мета­нию гранат, караульной службе, навьючивал их ору­жием, вещмешками, палатками, заставлял делать дли­тельные, изнурительные переходы в любую погоду, в лю­бое время суток.

Че воспринимал партизанскую науку со всей серьез­ностью и ответственностью. С первых же уроков полков­ника Байо у него исчезли, как он писал впоследствии, вся­кие сомнения в победе. Че являл собой пример дисцип­лины, лучше всех выполнял задания «профессора англий­ского языка». Последний ставил отметки своим учени­кам. Че всегда удостаивался высшего балла — 10 очков. «Мой самый способный ученик», — говорил о нем с ува­жением бывший полковник испанской республиканской армии.

Че не только сам учился, но и учил своих товарищей. Как врач отряда, он их учил лечить переломы, делать перевязки и инъекции. Причем предлагал себя товари­щам в качестве «подопытного кролика». В ходе «практи­ческих» занятий он получил свыше ста уколов — по одному или больше от каждого из них.

Че выполнял в «Санта-Росе» и функции политиче­ского комиссара. Кубинец Карлос Бермудес так вспоми­нает о нем: «Занимаясь вместе с ним на ранчо «Санта-Роса», я узнал, какой это был человек — всегда самый усердный, всегда преисполненный самым высоким чув­ством ответственности, готовый помочь каждому из нас… Я познакомился с ним, когда он останавливал мне крово­течение после удаления зуба. В то время я еле-еле умел читать. А он мне говорит: «Я буду учить тебя читать и разбираться в прочитанном…» Однажды мы шли по ули­це, он вдруг зашел в книжный магазин и на те неболь­шие деньги, которые были у него, купил мне две кни­ги — «Репортаж с петлей на шее» и «Молодую гвардию».

Другой товарищ по партизанской школе в «Санта-Росе», Дарио Лопес, отмечает в своих воспоминаниях, что «Че сам подбирал марксистскую литературу в биб­лиотеку для политзанятий».

Фидель Кастро в «Санта-Росе» появлялся редко. Он был по горло занят подготовкой экспедиции: добывал деньги, оружие, посылал и принимал курьеров с Кубы, вел политические переговоры с различными оппозицион­ными по отношению к Батисте группировками, писал ста­тьи, воззвания, инструкции.

Подготовка отряда шла полным ходом. Байо был до­волен своими воспитанниками и обещал закончить учебу к середине 1956 года. На Кубе Батиста продолжал звер­ствовать. Полиция подвергала противников тирана изощ­ренным пыткам, а трупы замученных выбрасывала на улицы или в море. Диктатор превратился в марионетку американских империалистов. Он порвал дипломатиче­ские отношения с Советским Союзом и другими социали­стическими странами, закрыл Общество кубино-советской дружбы, загнал в глубокое подполье Народно-социалисти­ческую партию — партию кубинских коммунистов, под­чинил профсоюзы гангстерам на службе предпринимате­лей. В стране орудовали американские капиталисты, в армии — американские офицеры, в полиции — аген­ты ЦРУ. Страна была наводнена антикоммунистической, антисоветской пропагандой. Куба действительно превра­тилась в колонию янки. Следует ли удивляться, что тог­дашний вице-президент США провозгласил Батисту за столь «доблестные» деяния надежным «защитником сво­боды и демократии», а посол США А. Гарнер не по­стеснялся охарактеризовать диктатора, известного казно­крада и взяточника, «самым честным человеком» из всех политических деятелей Кубы.

Но кубинский народ был далек от отчаяния. Кубин­ские трудящиеся, интеллигенция, студенты, школьники все активнее включались в борьбу против тирана и его американских покровителей. Подпольная печать разобла­чала преступления Батисты. Все чаще проводились ми­тинги, демонстрации, забастовки против режима. Дикта­тор был вынужден закрыть все высшие учебные заведе­ния страны. Действуя подкупом, шантажом, угрозами, он пытался заручиться поддержкой оппозиционных буржуазных лидеров. Заигрывал с церковью. Затеял строи­тельство монументальной фигуры Христа у входа в Га­ванскую гавань. В своих выступлениях говорил о про­грессе, о благоденствии нации, о патриотизме, кощун­ственно ссылаясь на пример Хосе Марти, великого пат­риота, отдавшего жизнь в борьбе за независимость. Но ни жестокий террор, ни социальная демагогия, ни политиче­ские интриги, ни хвалебные гимны в его честь американ­ских сенаторов, ни благословения кубинского кардинала Артеаги и других католических иерархов не могли при­остановить ширящегося движения против бывшего сер­жанта, а теперь генерала и самозванного президента страны Фульхенсио Батисты.

Фидель знал все это и делал все возможное, чтобы поскорей завершить все приготовления к экспедиции.

Но и агенты Батисты и ЦРУ не дремали. 22 июня 1956 года чины мексиканской охранки арестовали на од­ной из улиц столицы Фиделя Кастро, затем ворвались на квартиру Марии-Антонии, оставили там засаду, задержи­вая всех входящих. Был устроен полицейский налет и на ранчо «Санта-Роса», где полиции удалось захватить Че и некоторых его товарищей. Печать крикливыми за­головками сообщила об аресте кубинских заговорщиков. Разумеется, всплыло и имя полковника – Байо[16] — «профес­сора» партизанских наук.

Кубинские газеты, раболепствуя перед тираном, пи­сали в связи с этим, что мексиканская полиция якобы имеет доказательства, что Фидель Кастро не только член коммунистической партии, но и тайный руководитель Мексикано-советского института культуры.

Как потом выяснилось, в ряды конспираторов проник батистовский шпион Венерио. Аресты были делом его грязных рук.

26 июня в мексиканской газете «Эксельсиор» был опубликован список арестованных — среди них фигури­ровало и имя Эрнесто Гевары Серны. Газета характеризо­вала его как опасного «международного коммунистиче­ского агитатора», подвизавшегося ранее в Гватемале чуть ли не в роли «агента Москвы» при президенте Арбенсе.

«После ареста нас повезли в тюрьму «Мигель Шульц» — место заключения эмигрантов. Там я увидела Че, — вспоминает Мария-Антония. — В дешевом прозрачном нейлоновом плаще и старой шляпе он смахи­вал на огородное пугало. И я, желая рассмешить его, ска­зала ему, какое он производит впечатление… Когда нас вывели из тюрьмы на допрос, ему единственному надели наручники. Я возмутилась и заявила представителю про­куратуры, что Гевара не преступник, чтобы надевать ему наручники и что в Мексике даже преступникам их не надевают. В тюрьму он возвращался уже без наруч­ников».