Вредное сокровище Чёрного некроманта (СИ) - Гордова Валентина

Я ушам своим не поверила!

— Адриан! — Прошипела раздосадованно, тщетно к совести некромантской взывая.

А крики тем временем сменились на жуткое хрипение, из-за алтаря выпрямилась запыхавшаяся брюнетка, смахнула с лица пряди волос и нервно спросила:

— Можете звуковой барьер на стены поставить? Или как там это у вас называется.

И стоит, смотрит вопросительно, но больше нетерпеливо и требовательно.

С ума сойти можно.

Адриан повернул голову, на меня посмотрел и… соскочил с решения проблемы одним вопросом:

— Как там это у вас называется?

То есть барьер ещё и я ставь! Нормально?!

— Соучастие в совершении преступления, — проговорила мрачно, вот просто очень мрачно, всем своим видом транслируя абсолютное неодобрение.

И пошла ставить барьер. Да, логичность из всех щелей льётся.

Просто девочек правда жаль было… вот пару минут назад буквально, и храмовник реально не прав, и… если что, скажу, что это всё господин Лотрек.

Но он, к счастью, и в самом деле запоздало, но всё же взял ситуацию в свои руки.

— Ладно, девочки, — даже не знаю, к кому именно обращался, но на него мы вчетвером посмотрели, — ему ещё перед начальством оправдываться придётся. Сначала моим, потом своим. Не хорошо получится, если ваша палка слегка… гм-м, помешает данному карательному процессу.

Девочки заметно опечалились, переглянулись друг с другом, печально на палку посмотрели. Храмовник притих, видимо, понадеявшись покинуть храм живым.

Я хотела было спросить, какое наказание его ожидает, даже рот открыла и воздух в грудь втянула, но тут недавние жертвы почти одновременно вскинули головы и одна из блондинок тоненьким таким, нежным голоском с надеждой спросила:

— А эльфы?

И все трое на Адриана в ожидании ответа уставились, причём им очень-очень хотелось услышать, что эльфам мстить можно.

Не знаю, жалея ли ушастых, но мэр вроде как даже с честным сожалением вздохнул и надежд не оправдал:

— У них своё начальство, и если мы их сейчас покалечим, оправдываться перед ним придётся уже мне. Честное слово, у меня нет никакого желания встречаться с их Повелительницей.

И всем интересно стало:

— А почему?

Ну просто звучало так, что само собой складывалось впечатление, будто как минимум одна встреча у нашего мэра с эльфийской Повелительницей уже была.

Но некромант не сильно хотел наше любопытство удовлетворять. Руку поднял, с почему-то виноватым видом затылок потёр и так очень нехотя проговорил:

— Так получилось, что в мой последний визит её муж крайне неудачно упал с лестницы… сам. Абсолютно сам. Он так всем и говорил, но ему почему-то никто не поверил.

Для присутствующих стало очевидно, что эта история столь же абсурдная, сколь и интересная, и слушать мы стали подчёркнуто внимательно, но маг продолжить не пожелал.

— В общем, как я и говорю, мне у них лучше не появляться. Но эльфов я домой отправил, и ситуацию изложил, а у них брачные традиции крайне строгие, так что о наказании для них можете не переживать. Кстати, не удивляйтесь, если к вечеру к вам в двери постучит пара ушастых с официальным извинением в виде почётного пропуска в Лунные леса.

Они не послушались и удивились, причём уже сейчас, вечера не дожидаясь, а с ними и я заодно.

— Всё, — мэр к алтарю решительно зашагал, — я этого забираю, а вы по домам, пить ромашковый чай и есть вкусные пирожные.

— Так, — шмыгнула одна из них носом печально, — нет пирожных…

— Да? — Адриан остановился на мгновение, всех троих по очереди оглядел, подумал о чём-то и пообещал: — Я пришлю кого-нибудь.

Девчонки просияли и уже довольные отступили, чтобы не мешать храмовника задерживать. Я тоже стояла и не могла улыбки сдержать. Пирожные всё же лучшее решение, чем палка у священника в…

Глава двадцать четвёртая

— Ты просто псих, — шептала я уже, кажется, в десятый раз, с растущим удивлением понимая, что с каждой новой фразой в голосе звучит всё больше восхищения.

Я действительно была восхищена. Испугана до икоты, дезориентирована, изумлена и восхищена. Потому что Адриан… то, что творил этот даже не лорд на прилегающих к теперь уже своему городу территориях, не поддавалось объяснению. Я искренне не понимала, как на всё это у него хватает не то что фантазии — совести и смелости!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— М-мм? — Переспросил, не отвлекаясь от методичного сжигания деревенского храма.

Деревня была крупной, на сотню домов, с продуктовыми лавками и небольшой лечебницей, а священник в храме наглым, дерзким и искренне считающим себя и только себя единственно правым. Он прослужил с этой верой больше десяти лет, нарушая заповеди божьи и законы людские, провозгласив себя вершителем судеб, разбивая на осколки жизни местных граждан.

Когда появились мы с Адрианом, старик как раз завершал венчание, выдавая дрожащую, совсем маленькую, лет тринадцати, заплаканную девочку в большом для неё цветочном платье за мерзкого вида мужика лет сорока, не сводящего с малышки жадного взгляда и постоянно облизывающего тонкие губы… Родители девочки были тут же — хрипящую мать с кляпом во рту и заломленными руками держали на коленях у стены два столь же отвратительных бугая, отец лежал без сознания в луже собственной крови.

Когда мы появились… было уже поздно. Обряд совершился, венчание закончилось, девочка стала законной женой этого выродка, о чём он, похабно ухмыляясь, нам и сообщил.

Тогда я подумала, что мы никак не сможем ей помочь.

Но Адриан улыбнулся, за спокойствием мастерски скрывая охватившую его ярость. И вот с этой улыбкой в опустившийся на храм тишине градоправитель Равнограда поздравил ребёнка со вступлением в наследство… В следующее мгновение мужик захрипел и рухнул на деревянный пол, стремительно синея. Вслед за ним рухнули обездвиженные, но абсолютно живые громилы. Мать и дочь, не скрывая облегчения и ужаса, рванули друг другу, сжались в объятьях и в два голоса заплакали уже вслух, не скрываясь.

Мне было невыносимо больно смотреть на них и осознавать, какой ужас пришлось пережить этой семье и чем всё могло закончиться, не появись здесь Адриан. Сердце кровью обливалось, в глазах застыли слёзы, но они не помешали мне разглядеть ало-изумрудный сгусток, сорвавшийся с ладоней храмовника и рванувший в нашу сторону.

Вскрик ужаса, он как-то сам сорвался с моих губ, но на этом всё и закончилось. Враждебное заклинание не пролетело и половины пути, когда натолкнулось на невидимую преграду, зашипело и с треском растворилось в воздухе, осыпаясь на пол тлеющими лохмотьями. Дотлеть успели не все, а некоторым сам Адриан помог заново разгореться, поэтому теперь храм горел.

Чудом спасённая и обзаведшаяся внезапным наследством семья всё ещё плакала, но уже от радости, и вместе с половиной деревни приводила в чувства своего отца и мужа, связанные магическими путами храмовник с приспешниками сидели в стороне и в ужасе косились на озлобленную толпу, а мы… мы жгли.

Ладно, жёг разъярённый Адриан, я стояла рядом и не знала, куда себя деть. На дворе был уже вечер, эта деревня оказалась пятой в списке мест нашего путешествия, горящий храм лишь вторым, но почему-то именно эта ситуация, именно визит в эту деревню столь ощутимо выбил меня из сил.

И не только меня.

Поддаваясь скорее натиску эмоций, нежели голосу разума, я сделала разделяющий нас с некромантом шаг, приблизилась к нему вплотную, встала по правую от него сторону и опустила голову на словно окаменевшее плечо.

Но таким, твёрдым и недружелюбным, оно было ещё всего мгновение, затем мужчина вздрогнул, а через краткий миг раздумий меня осторожно притянули, обняли за плечи, прижали к груди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Устала? — Ласковый, полный нежности шепот на ухо и тёплое дыхание, ласкающее волоски на висках.

— Как-то… это всё… — эмоций было много, а вот слов для их облачения не находилось.

В итоге я шумно вздохнула, обрывая так и не случившийся рассказ. Адриан тихонько хмыкнул и принялся поглаживать меня ладонью по спине.