Возлюбленная некроманта. Новый год по-ведьмински (СИ) - Гордова Валентина

Валентина Гордова. Возлюбленная некроманта. Новый год по-ведьмински

Глава 1

— Ведьмы, где вас мётлы носят? — возмущалась я в переговорный камень, упрямо продираясь сквозь снежные сугробы.

— Верховная бдит, Есь, — мгновенно отозвалась угрюмая Купава.

— Заподозрила что-то, — вторила ей расстроившаяся Станислава.

— Накрылся наш шабаш! — Дарёна ругаться принялась.

— Да успеваем ещё, — как всегда попыталась всех успокоить Руслана.

— Ты сама-то где? — вопросила Стася.

И подруги замолчали, ожидая моего ответа.

А я остановилась, тяжело дыша и проклиная всё на свете, но особенно Дарёнку с её прекрасными идеями, оглядела тёмный заснеженный лес, в котором единственным источником освещения было парящее у меня над головой перо жар-птицы, поёжилась от холода и страха и так ответила:

— Не знаю, девочки. Тут деревья и снег кругом.

— Как неожиданно встретить их зимой в лесу! — едко прокомментировала Купава.

— Ты хоть в ту сторону идёшь? — судя по голосу, Дарёна уже не надеялась даже живой меня хоть разочек повстречать, не то что на праздник к магам в академию попасть.

Мы почему страдаем? Да потому что Верховная так сказала: нечего вам у магов делать! А Верховной слово — закон. И мы всё понимаем, но у нас с девочками этот учебный год — последний, потом, как экзамены сдадим, мы по лету все и разойдёмся по лесам, деревням, городам. Дай боги будем раз в десять лет на шабашах встречаться, но не то это уже будет. Мы уже станет большими, взрослыми, серьёзными и ответственными, а поразвлечься и повеселиться только сейчас вот и можно. А где же ещё этим заниматься, как не на балу у магов?

Так что слова словами, Верховную мы любим и уважаем, но едва она от нас отошла, Станислава мрачное прошептала: «Всё равно уйдём», и все с ней молча согласились.

И два дня пять ведьмочек ломали светлые головушки над тем, как бы нам и из-под надзора старших ведьм улизнуть, и на праздник к магам попасть, и за всё это по этим самым головушкам не схлопотать.

Действовать решили осторожно. Одна из нас, притворившись, что у неё голова разболелась, сослалась на слабость и ушла спать раньше обычного, а сама хвать метлу — и в окошко. И, никем не замеченная, скоренько через лесок наш Зачарованный пролетела, затем через весь Колдоград, у радушно распахнутых магических ворот приземлилась, метлу прутиком ивовым обернула и браслетом на руке повязала, а сама амулет переговорный магией напитала, да и выдернула подруг прямичком к себе.

Таков был план.

И затрещал по швам он аккурат за окошком, в которое переодевшаяся для праздника я на метле вынырнула.

Метла у меня была вот чисто ведьминская. Бывают мётлы нормальные, хорошие, послушные и о хозяйках заботящиеся. А бывают ведьминские.

Мы отлетели метров на сто всего, а потом эта гадина решила, что больно уж холодно на морозе, да во тьме лесной боязно.

— Шо ты встала? — зашипела я, взгромоздившаяся на неё прямо в бальном платье, из-за чего юбка испорчена была… бы, не будь я ведьмой и не знай пару хитростей. А так о платье не переживала, ну только ногам в туфельках холодно и неудобно было, но девчонки заявили, что «Потерпишь, ишь!», так что терпела, куда деваться.

А вот к очередной демонстрации характера своего летательного средства я не то чтобы не готова была, просто надеялась её избежать… Зря.

Дрянь общипанная встрепенулась, аки птыц намокший, вот только вместо капель воды стряхнула с себя меня!

— Ах ты гадина! — завопила я, уроненная моськой в сугроб.

Вскочила тут же, чувствуя невообразимый прилив бодрости от непередаваемых ощущений, вскинула руку, да сделать уже ничего не успела. Метла была гадостью, но не дурой, и в тот же миг, как меня спихнула, рванула обратно к зданию школы!

А я осталась! По колено в снегу в туфельках на каблучке, с задранной по самый пояс пушистой помятой юбкой, с завалившимся за шиворот и в вырез на груди снегом, растрёпанная, бледная, ошалевшая от происходящего и едва не плюющаяся проклятьями на все лады. Одна, посреди тёмного зимнего леса, сразу насквозь не замёрзшая лишь по причине наличия пушистой беленькой полушубки, а она с чарами согревающими, да тёплых чулочков с варежками.

Естественно, я посчитала операцию проваленной, о чём девочкам и сообщила, амулет достав. Но дамы изволили кутить и разгульничать, о чём сообщили уже мне через всё тот же амулет и чью-то мать.

Купава так и сказала:

— Мать! — помолчала и добавила. — Свою поминать жалко, твою… страшно.

Ну да, маму мою многие знали, а кто не знал, тот очень этому радовался.

И ведьмочки, ещё помолчав, решительно сменили гнев на жалобные уговоры.

— Ну, Есенька, ну последний же годик учимся! Не сможем же больше никогдашеньки на балу маговском потанцевать! Ну, будь ромашечкой, ну пожалуйста, ну мы что хочешь для тебя сделаем!

И я, дура, повелась.

— Ладно, — сказала угрюмо, упавшую на лицо прядь смоляных волос сдувая, — в школу я не вернусь, но и до магов дойти не смогу, сами понимаете.

Они понимали, тут идти три версты по одному только лесу, а я в платье и туфлях, да без метлы.

В итоге план перестраивали там же. В смысле, девочки в тепле школы, я в сугробе и темноте леса.

— Иди пока к городу, — медленно проговорила, раздумывая, Руслана, — кто-нибудь из нас вырвется и подберёт тебя по дороге. В остальном план без изменений.

Дрянной план, прямо как самогон, который наши домовые гнать пытались. Я ведьмочкам так и сказала, получила в ответ суровое от Купавы «Хороший самогон, вкусный» и осталась в лесу одна, потому как связь со мной разорвали.

И кто мне скажет, где был мой мозг в момент, когда я выбиралась из сугроба, но вместо того, чтобы в школу вернуться и оставить всяческие глупости, направилась в лес, предположительно в сторону ближайшего города Колдограда?

Об этом я и раздумывала, а ещё о том, как так получилось, что из нас пятерых именно мне не повезло оказаться «ведьминской спасительницей».

И вот шла я себе, угрюмо колеи по лесу прокладывая, и вдруг во тьме леса раздалось утробное:

— Гхр-р!

Я подпрыгнула от неожиданности! От страха не прыгала, от него я лихо на месте развернулась, чувствуя, как за крохотное мгновение секунды срывается в дикий грохот перепуганное сердечко и как в голове начинает звенеть.

Ко мне подбирался скелет! Обглоданный до чистеньких желтеньких косточек, с тёмно-зелёным свечением в глазницах и решительно-пожирательным настроем! Пожрать он меня решительно намеревался!

В следующий миг ночной зимний лес огласил визг! Не мой.

Я стояла уже не испуганная, а мрачная, обиженная и пристыженная. Да, падение с метлы в сугроб и прогулка в туфельках по снежным ухабам практически в темноте не пошла на пользу моему внешнему виду, но это уже перебор.

А передумавший меня жрать зомби всё визжал! Хрипло и настойчиво-взывающе, настойчиво взывая о спасении.

И вопли были услышаны!

Из чащи справа в освещённое сиянием пера пространство стремительно и бесшумно вылетела тёмная, окутанная тусклым зелёным сиянием фигура.

На оценку происходящего у неё ушла доля секунды всего.

Рывок, приземление на снег прямо передо мной и брошенное поверх плеча повелительным мужским голосом:

— Ложись!

И не собиралась, но меня, не глядя, толкнули в сугроб.

В тот же миг с левой руки мага сорвалось заклинание упокоение, трещащей зелёной молнией рвануло вперёд и ударило в грудь скелета, вынудив того рассыпаться постукивающими при ударах косточками в снег уже без возможности проснуться вновь и напасть на кого-нибудь тёпленького и живого.

Всё это я увидела за мгновение до того, как утонуть в ледяном снегу.

— Ах ты гад! — хотела заорать, но едва рот открыла, туда снега тоже насыпалось, заставив истерично махающую руками и ногами меня захрипеть и закашлять, и лес огласило что-то вроде: — Кхах кха кагх!