Ладья света - Дмитрий Емец

— Значит, я заточил Ирку в шкатулку?

— Ну не совсем! — великодушно признал Джаф. — Пока частично. Но частичность — это уже досадно, потому что на место зуба, или чего еще там, ты поместил некоторое количество мрака. И уж конечно, он попытается разрастись и захватить все.

Мирная беседа с Джафом убаюкивала Багрова. Молодой страж оплетал Матвея паутиной, из которой не хотелось вырываться. Кто сказал, что мухе плохо в паутине? Вечно она жужжит, летит куда-то без толку, а паук такой нежный, предупредительный, умный, и у него восемь лапок.

Пори было на что-то решаться. Багров порылся в кармане. Перчатки, разумеется, не оказалось. Тогда он перенес ее из ближайшего магазина. Он представлял кожаную перчатку с белой подкладкой, но перчатка перенеслась желтая, хозяйственная. Ее-то он и бросил. Джаф позволил перчатке мазнуть его по щеке и повиснуть на плече.

Ну и как это понимать? — спросил он, снимая перчатку двумя пальцами.

— Скоро Запретные Бои!

— Правда? И какой из этого следует вывод?

— Я тебя вызываю!

Джаф поморщился:

— Меня не поймут, если я притащу на Запретные Бои человека. Они не для людей. Ставки там много выше, чем люди могут себе позволить.

— Я не человек! Я некромаг!

— А некромаги — это кто? Особый подвид питекантропов, отколовшийся от гомо сапиенс в результате падения Тунгусского метеорита? И потом эйдос. Я не имею права тебя убить! Будь все иначе — что помешало бы любому вояке из Нижнего Tapтара ходить по улицам, обезглавливая всех подряд?

— Я ставлю свой эйдос! Если одержишь верх — получишь его.

Джаф, прищурившись, взглянул на грудь Багрова. С точки зрения опытного стража, эйдос Матвея выглядел не блестяще.

— Мало!

— Еще я ставлю вот что! — выпалил Матвей, рывком вынимая из кармана руку.

Увидев Камень Пути, Джаф отпрянул, точно боясь обжечься, а потом с жадностью протянул к нему пальцы:

— Идёт! Но у тебя есть еще два артефакта. Мертвецу они все равно не пригодятся. Перстень Мировуда и счастливый браслет! Кстати, про браслет. Не снимешь на секунду? Можно взглянуть?

Матвей торопливо отдернул руку. Джаф расхохотался:

— Шутка! Ты ведь испугался? Белый весь!

— Откуда ты знаешь про браслет?

— Есть такое невеселое слово: «работа». Про артефакты мне известно все. Так что, может, отдашь Камень Пути прямо сейчас?

— Заберешь после боя. А ты ставишь все, что захватила шкатулка!

— Зуб и красную родинку? Запросто! презрительно согласился Джаф.

— И всех пленников шкатулки, много их или мало! А также дарх со всеми твоими эйдосами и твое оружие!

Матвей готов был поклясться, что молодой страж специально шагнул в тень, чтобы на его лицо не падал свет.

— Тебя кто-то подурил спросить про мое оружие? У меня его нет!

— Помнишь, я вытянул единицу? Право задать тебе любой вопрос, на который ты обязан ответить правду?

— Ну… — неохотно признал Джаф.

— И вот мой вопрос: чем ты вооружен?

Больше не прячась от света, Джаф вскинул голову:

— Вот ты как? В нашей игре в дружбу закончились призовые фантики? Отлично! Я ВООРУЖЕН ОРУЖИЕМ!

— Это не ответ.

— Напротив, — криво улыбаясь, сказал страж. — Очень даже ответ. Большинство из тех, кого я убил, до последнего момента считали, что я сражаюсь голыми руками. Сложность в том, что, если кто-нибудь узнает, чем именно я вооружен, я вынужден буду расстаться с этим замечательным во всех отношениях предметом! Таковы условия магического договора! До встречи! Не потеряй Камень Пути! Я буду разочарован, а это сразу отразится на посмертной судьбе твоего эйдоса!

Джаф нетерпеливо дунул, убирая лезущие ему в глаза кудри, прощаясь, поднес к центру лба указательный палец и сгинул. Матвей сел на ступеньки. От волнения его шатало. Вызов Джафа был величайшей авантюрой его жизни. Самой глупой и непродуманной. В случае победы он уравнивал силы валькирий и Черной Дюжины. В случае проигрыша — терял все и, кроме своего эйдоса, одаривал мрак Камнем Пути.

Глава 8

Сантехник, исполняющий желания

Наша земная логика исключает смерть. Мы предпочитаем не говорить о ней, не думать, притворяемся, что ее нет. Однако к жизни каждого человека бывают минуты, когда он заглядывает ЗА смерть и ясно понимает, что ее действительно нет. И сразу же мы пятимся назад, потому что понимаем, что надо срочно прилагать усилия и как-то менять свою жизнь.

В действительности нам выгодно, чтобы смерть была. Это уничтожает само понятие ответственности и заставляет замолчать совесть.

Эссиорх

— Как настроение? — спросил Чимоданов.

— Комфорт — минус пять, экстрим — минус двадцать. — заморожено отозвалась Улита.

Она сидела на кухне и кормила ребенка, который, несмотря на свои малые размеры, сосал молоко решительнее, чем погружной насос тянет воду. То и дело бывшая ведьма поднимала голову и с испугом поглядывала на темные окна кухни. Снаружи шел дождь. По стеклу, то замирая, то ускоряясь, пробеги капли.

Улита не могла забыть угрозы Джафа, что ей нее равно придется выбирать. Эссиорху она ничего не сказала: боялась сознаться, что поставила на кон эйдос их сына, не говоря уж о своем собственном. Но собственный — это, в конце концов, одно, а ребенка — совсем другое.

Вчера утром, едва заявившись в квартиру, она опустила младенца на пол и набросилась на Эссиорха с укорами, что он бросает ее и отправляется в свой дурацкий Эдем. Эссиорх сумел успокоить ее, только прикрутив к спинке стула скотчем и заткнув ей рот большой булкой, которую можно было сжевать, но нельзя было выплюнуть.

— Во-первых, Эдем не дурацкий. Во-вторых, я из Прозрачных Сфер! В-третьих, никуда меня не отзывают.

— Не отзывают? — недоверчиво переспросила Улита. — Поклянись!

— Клясться нельзя!

— А ты поклянись!

— Клянусь!

— И в Сферы тоже нет?

— Ты глухая? НЕТ!

Лицо у Эссиорха было такое, что Улита поверила и молча проглотила последний кусок булки.

— Освободи меня! — хмуро потребовала она.

— Ты уверена, что успокоилась?

— Нет. Я не успокоилась, но все равно освободи!

Эссиорх перерезал скотч. Отрывая его от одежды, Улита вышла в коридор, подняла с пола собиравшегося заплакать ребенка и разрыдалась с ним вместе. Через некоторое время, привлеченная звуками, к ним заявилась соседка снизу:

— Кашку вот хочу сварить, а спичек нет!

— У вас же плита с пьезо? — удивился хранитель.

— Она сломалась! — торопливо сказала соседка, просовывая в коридор свое лисье личико и пытаясь зачерпнуть взглядом все, что возможно.