А-Два - Адель Гельт

class="p1">- Ловкий, сволочь! - восхитился водитель. «Матерый, гад!» - в который раз уточнил орк, правда, сделал он это про себя.

Лапиньш пребывал в настроении сосредоточенном, но несколько недоуменном, и состояние это он вверг себя в самом начале оперативного сопровождения. Ловко выявленный и глупо упущенный шпион столь ловко притворялся тем, чью личину, очевидно, похитил, что мастерство агента мира капитала вызывало, как минимум, уважение.

«В Лэнгли не дураки сидят.» - напомнил сам себе эльф. «Если уж пошли на подмену советского командира, то и все остальное должно быть подготовлено по высшему разряду».

Шпион вел себя... Совершенно обычно. Еще накануне днем, озаботившись ловлей ускользнувшего врага, начальник отдела не стал рвать, метать и громко ругаться, а приказал пифиям составить прогноз: куда шпион может отправиться, где его стоит искать и как отследить ожидаемые контакты с местным криминалом, вражескими агентами и редкими в год столетия Союза диссидентами. Примерные задачи шпиона были известны, и оставалось только перехватить его в момент выхода на контакт: разумеется, с поличным, и в такой ситуации, когда тому будет некуда деваться.

Так вот, покамест Грин, ловко прикинувшийся капитаном второго ранга Корсаком, шел по первому и основному маршруту, предсказанному аналитиками. Шел, не отклоняясь ни на шаг: именно так должен вести себя выходящий в отставку героический кап-два. Точно положенные государственные организации, именно в требуемом порядке, и даже воздействие привычного легкого бардака удалось предсказать с точностью неимоверной: задержка оформления документов в сумме составила предсказанные четыре часа.

Подготовка внедрения была проведена фантастическая: судя по тому, что маниакально-подозрительные совслужащие странным образом не нашли ни одного повода придраться и сообщить, куда следует, документы не просто выглядели настоящими, они настоящими и были. Впрочем, чем толковее и разумнее было организовано внедрение, чем серьезнее и опаснее был шпион, тем большая честь и хвала ожидались советской госбезопасности. Шпиона выявили, шпиона вели, шпиона должны были вот-вот поймать.

Доехать до Галереи Корсаку удалось быстро и с комфортом: по дневному, рабочему, времени, эсобус шел по маршруту совсем пустым, и отставник отлично устроился на лучшем месте, возле самого окна. Ехать по Ленинграду было интересно: умытый свежим дождиком город был невероятно свеж и красив, поэтому и без того интереснейшие памятники архитектуры, что добезцаря, что народной власти, выглядели и вовсе празднично. Еще на улицах, по причине, упомянутой ранее, было совсем немного людей, и пестрая толпа своим мельтешением не мешала вслушиваться в застывшую в камне музыку вечности.

Красив, красив Лениград! Весь красив, но самое интересное и памятное место — это, конечно, проспект 25 Октября, в том месте, где он пересекает площадь Восстания. Это как бы память в квадрате: именно 25 октября началось Петроградское вооруженное восстание, в результате которого и образовалось самое прогрессивное в мире государство рабочих, крестьян и технической интеллигенции.

Именно на этом месте расположен вестибюль самой парадной станции Ленинградского метро и обелиск городу-герою Ленинграду. Именно сюда выходит парадный фасад бывшего вокзала, теперь ставшего универмагом. Именно здесь когда-то грозно внушало Государственное Общежитие Пролетариата, давно превратившееся в гостиницу «Октябрьская». Именно на этой площади во вторую очередь оказывались все туристы и прочие экскурсанты: первой точкой маршрута была, конечно, вечная стоянка крейсера Аврора.

Любого советского человека с первых минут захватывал водоворот легенд: знакомой по школьным учебникам и интересным телепередачам настоящей истории этого мира и живущих в нем людей. Здесь же история застыла в виде памятников, зримых и весомых, всем своим видом напоминающих о тех невероятных, грозных и бурных, днях.

«Надо будет приехать сюда вечером,» - подумал вдруг Корсак. «Тут должно быть очень красиво, когда огни. И экскурсия, обязательно! Сначала по рекам и каналам, потом на туристическом эсобусе.»

Отставной капитан второго ранга, повинуясь многолетней привычке, извлек из кармана элофон, вызвал морок записной книжки, и быстро внес что-то в уже и без того длинный список. Если бы кто-то, оказавшись рядом, смог разглядеть написанное, он бы увидел, что сразу после строки «счётник» появилась еще одна, «фотоаппарат». Морок погас, элофон отправился обратно в карман, отставной подзграничник — в сторону приветливо распахнутых дверей универмага.

Лапиньш еле сдержался от того, чтобы выругаться. Шпион оправдывал худшие опасения: он покинул салон эсобуса, притворно восхитился увиденному на площади Восстания, что-то записал и направился ко входу в Галерею, самый большой универсальный магазин в северной столице СССР.

- Товарищ старший лейтенант, - озвучил мысли самого эльфа один из подчиненных, - Может, возьмем его тут? Ну, подумаешь, плохо стало человеку, а мы его до кареты скорой проводим, никто ничего и не поймет?

- Рано. - почти скрипнул зубами командир. - Поймать его — не штука. Присмотреть — надо. Впрочем... - Лапиньш встряхнулся. - Сам пойду. Вызывайте третью и седьмую опергруппы.

Компактный концентратор, до времени размещенный в оперативной кобуре, быстро — за пару пассов — привел внешний вид эльфа в состояние, куда более подобающее оперативному мероприятию. Уже седеющий, но все еще крепкий хээсэс выбрался, кряхтя, из салона неприметной оперативной машины, и направился в сторону входа в универмаг.

Оставлять Грина без внимания решительно не следовало.

Глава 6. Несколько начал.

Советская Киргизия, 10 ноября 2022 года. Совсем недавно.

Взрослая девушка Куяным Тычканова.

«Куяным минем, Куяным,» - напевала в детстве, далеком и полузабытом, бабушка Гульнара. Саму бабушку Куяным Тычканова почти не помнила: только и осталось в памяти, что нежные, пусть и сухонькие, руки, да голос, милый и напевный.

Впрочем, этого было даже много: маму девушка не помнила совсем.

Страна советов — никак не загнивающий запад. Здесь все делается для народа, силами народа и с вернейшим прицелом на будущее, даже в таком архисложном деле, как преобразование природы. Всё здесь давно и надежно покорилось коллективному гению социального строительства. Инженеры-гидроманты умело меняют русла рек, принося живительную влагу во вчерашние пустыни, терромаги (чаще всего — армейские) сглаживают или заостряют очертания гор, меняя карты ветров и баланс осадков: все к вящей славе созидательного труда и на пользу человека любой национальности.

Природа почти не сопротивлялась изменениям, как бы покоряясь человеку: иногда только пробуждались силы дремучие, прямо скажем, додревние, неуправляемые и чудовищно опасные. Так случилось и в тот злополучный раз.

Никто так и не сказал девочке, что именно сталось с родителями. В тот день, и многие дни после,