Поцелуй пирата - Тереза Медейрос

Брови адмирала сдвинулись. Смит старательно смахивал несуществующую пыль с огромного глобуса. Рука Люси с пером застыла в воздухе. Как смел самозванный секретарь вмешаться в священный ритуал диктовки великих мемуаров!

Морис вскочил и начал расхаживать по кабинету, как бы не в силах сдержать свое восхищение.

– В одном из докладов есть заявление, что даже после того, как осколок свинца прошил вам ногу, вы отказались оставить капитанский мостик. Несмотря на невыносимые мучения, вы приказали привязать себя к грот-мачте, откуда продолжали командовать боем, благодаря чему он и был выигран!

Адмирал сверкнул глазами.

– Мой ларец, Смит!

Смит поспешил к высокому секретеру и извлек оттуда сундучок, обитый затейливыми медными бляшками. Морис замер у стола.

Держа реликвию на вытянутых руках, Смит церемонно вручил ее адмиралу. Тот медленно и торжественно снял с шеи ленточку с ключом и вставил его в замок.

– В ларце хранятся государственные секреты Адмиралтейства, – замирающим от благоговения шепотом сообщила Люси Клермонту, которого чуть не трясло от этой показной помпезности. – Отец не доверяет ключ даже Смиту.

Сноу извлек сначала пожелтевшую от времени газету, а затем нечто, бережно завернутое в кусок полотна. Его вечно поджатые губы дрогнули в растроганной улыбке.

– Это тот самый кусок свинца, о котором вы вспомнили. Только, боюсь, в отчете слишком большое значение придавалось моей личной храбрости, – со скромностью настоящего героя добавил он. – Я просто выполнял свой воинский долг перед Отечеством и королем, как и все офицеры моего корабля.

Люси принялась быстро записывать, чтобы оставить благодарным потомкам драгоценные откровения адмирала, пустившегося затем в нудное описание подробностей сражения на Средиземном море, которым закончилась его военная карьера.

Никому бы и в голову не пришло, судя по застывшему словно от восторга лицу Мориса, что он не слышал ни слова из самодовольной речи адмирала. Поблескивающий медью ларец безраздельно овладел его вниманием.

Поздним вечером Люси с задумчивым видом сидела за туалетным столиком в своей спальне. Отец уехал на весь вечер, чтобы присутствовать на одном из бесконечных совещаний в Адмиралтействе. Девушка постоянно испытывала потребность в уединении и в то же время, вдруг лишаясь строгого отцовского надзора, как-то терялась и еще острее чувствовала свое одиночество.

Вот и сейчас она никак не могла придумать, чем заняться. Тяжело вздохнув, она отыскала на столике серебряную расческу, принадлежавшую еще ее матери, и начала расчесывать свои пепельные волосы, продолжая предаваться грустным размышлениям.

А мистеру Клермонту, видно, никогда не бывает скучно. За последние дни он так переменился, что его невозможно было узнать. Теперь он с неослабным вниманием слушал рассуждения отца Люси, никогда не прерывая его и не взглядывая поминутно на часы, как раньше. С другой стороны, он постоянно опаздывал на завтрак, так что ему приходилось торопливо завязывать шейный платок чуть ли не за столом. А несчастный листок с распорядком дня его подопечной, которым его неизменно снабжал с утра Смит! Где только Люси не натыкалась на него! То он засунут под горшок с папоротником в гостиной, то торчит, пронзенный рогом американского оленя, чучело которого украшает библиотеку, то осеняет в виде треуголки голову адмирала, вылепленную по его заказу. Единственное, в чем он по-прежнему оставался педантичен, так это в еде. Ел он всегда за двоих, никогда не пропуская время трапезы.

Люси терялась в догадках, имеет ли успех ее шутливый деспотизм. Мистеру Клермонту удавалось подавлять приступы раздражения, ни разу не доставив ей радости победы. А поскольку он становился все более равнодушным к ее издевательствам, ей ничего не оставалось, как изобретать все более нелепые задания. И куда только это ее заведет, безнадежно вопрошала она свое отражение.

Девушка сморщилась от боли, когда гребень запутался в ее густых волосах. Господи, как они досаждали ей! Бесцветные, прямые и тяжелые, они поддавались только упорным и безжалостным взмахам расчески. Можно себе представить, как бы она выглядела, если бы осмелилась сделать себе такую же короткую стрижку, как у Сильвии. Наверняка из нее получился бы вихрастый мальчишка!

Сдвинув в сторону груду хрустальных флаконов, серебряных баночек и спутавшиеся ленты, она начала изучать свое отражение в зеркале, как если бы оно принадлежало незнакомке. Люси решительно подобрала волосы на затылок и наклонила голову, придирчиво оценивая свою внешность. Слишком высокие скулы. Эта горбинка на носу, пожалуй, не придает ей женственности. Рот, конечно, слишком велик для заостренного подбородка. Спасибо хоть, что глаза большие и ресницы темные, а то с этим серым цветом их и заметить было бы трудно. Да, вот еще неплохо, что волосы блестят. Ну, с двумя этими жалкими плюсами она не дотягивает до красоты матери, о которой столько слышала.

Девушка совсем расстроилась. Опустив волосы, которые тяжелым каскадом упали ей на плечи и спину, она с грустью подумала, что ухитрилась унаследовать от матери только ее недостатки.

Люси медленно вынула хрустальную пробку из флакона и задумчиво провела ею по шее, пока не уткнулась в ямку на горле. Это прикосновение вызвало в ней странное томительное возбуждение, отчего ее сердце вдруг сильно забилось.

Этот необъяснимый жар в последнее время все чаще накатывал на нее. Порою она просыпалась, запутавшись в своих простынях, дрожа от смутной жажды какого-то болезненного наслаждения, смысл которого безнадежно ускользал от нее. Точно так же, как исчез из ее жизни загадочный капитан Рок со своим призрачным кораблем.

Закрыв глаза и проведя ладонями по пылающей коже, Люси вдруг представила себе, что это руки мужчины. Сильные ласковые руки Рока, которого ей так и не удалось увидеть. Но перед ее мысленным взором вдруг появились другие, раздражающие знакомые руки, ярко освещенные солнцем. Крупные, красивой формы, с длинными пальцами, с золотистыми волосками на тыльной стороне ладоней. Эти руки нежно прикрыли ее грудь.

Люси широко раскрыла глаза. Из зеркала на нее глядело испуганное лицо. Она схватила кисточку и погрузила ее в коробочку с рисовой пудрой, чтобы притушить румянец на щеках, затем поднялась и подошла к окну глотнуть свежего воздуха. Против воли ее растерянный взгляд устремился к сторожке. Несмотря на поздний час, окно в ней было освещено. Интересно, когда же этот человек спит?

Неизъяснимое томление охватило девушку. Она почувствовала, что не сможет уснуть, и тоскливо обвела свою комнату взглядом. Чем же заняться? Ах, вот что она сделает! Она закончит свой корнуэльский пейзаж и утром порадует отца. Но, кажется, она оставила мольберт в библиотеке.